Заклятые враги

Тэравальд знал, что смысла спешить уже не было. Он опоздал, наверное, на добрый день.

…Никто никогда не бывал в усыпальницах Первого — по крайней мере, так все думали. Но эльфы не глупы, эльфы не полагаются на сказки. Они заходили туда раз в сотню лет, чтобы убрать лишнее, поклониться к костям первого человека с даром настолько могущественным, что он до сих пор жил в крови людей и в бесконечной границе между Элвьентой и другими странами. Дарнаэл Первый сделал то, что не смог совершить никто из их братии — но он забирал всё, что должны ему люди.

Чужеродная магия, чужеродная кровь — всё это Граница впитывала с невообразимой лёгкостью. Ни один человек из тех, кто вошёл в усыпальницу, не вышел оттуда живым. Только эльфы могли пересекать эту границу. Они приходили сюда, поклонялись ему, а после отплывали обратно, пересекали моря к высоким стенам Ньевы, чтобы передать капельку сохранённого волшебства в храм.

Религия верила в то, что однажды найдётся тот, кто сможет превзойти даже самого Первого силой своей. Но Тэравальд не мог верить в пророчества. Тэравальд был эльфом лишь на одну восьмую, и его острые уши — это единственное, что осталось ему от способностей и умений Древнего Народа. Если Шэйран переступил порог этих усыпальниц, ему больше никогда не вернуться обратно. Ему больше никогда не дышать, никогда не смотреть на этот мир глазами живого человека. Граница стоила слишком многого людям.

…Запутанные коридоры Са уже однажды миновал. Когда он только клялся Учителю в том, что будет верой и правдой служить Религии, его провели сюда — поклониться мёртвому Дарнаэлу Первому в закрытом саркофаге.

И он видел пыль, в которую превратились человеческие кости в углах этого отвратительного места.

Он не знал, сколько времени для этого надо, поэтому с опаской переступал порог. Дверь была распахнута — путь оказался свободным до самого конца, будто бы некому было остановить нерадивого полуэльфа на пути к его окончательному провалу. Тэру всё казалось, что он сделает ещё несколько шагов, и все панели поползут обратно, его закроет тут окончательно, и он больше никогда не окажется на свободе.

Но нет. Он всё ещё был жив, его всё ещё не покарали Боги за все ошибки, которые умудрился парень совершить за своё служение Религии.

…Он миновал последний дверной проём и замер. Он ждал увидеть что угодно — но, казалось, отнюдь не кинжал и лужу крови вокруг всё такого же, как и раньше, молодого, красивого, только слишком бледного Шэйрана.

Тэравальд едва вынудил себя сделать несколько шагов — и рухнул на колени прямо в кровь, дрожащими руками сжимая голову. Если б тут лежали кости, ему, наверное, было бы в сотню раз легче — чем обескровленное тело парня, которому жить ещё лет восемьдесят, а то и сто, учитывая силу его волшебства.

Он закрыл глаза. Смотреть на это было невыносимо — перед глазами клокотала кровь, и даже не надо было представлять себе масштаб поражений…

Что-то осыпалось на пол.

Тэравальд ошалело смотрел, как мелкие рубины ударялись о пол с тихим перезвоном — а после наконец-то перевёл взгляд на Шэйрана.

Сжавшиеся вокруг драгоценного камня мёртвые пальцы никак не хотели разжиматься — и Тэр дрожащими руками потянулся к рубину. Он должен вернуть всё на место, чтобы печати усыпальницы остались на местах.

Но заместо ледяных пальцев мертвеца он почувствовал странный жар — и моментально одёрнул руку, будто б обжёгся. Камень, казалось, горел огнём, пытаясь проплавить пальцы наследного принца Элвьенты.

А после Рэй распахнул глаза и шумно вдохнул воздух.

Трупа в усыпальнице не было.

Ни Шэйрана, ни Дарнаэла первого.

Крышка саркофага, расколотая на две части, валялась в стороне, а в гробу смешались кровь и мелкая россыпь рубинов.

Тэравальду уже не надо было жмуриться и отворачиваться от мёртвого тела. Он облегчённо выдохнул, только сейчас осознав, что испугался не только смерти несчастного Тьеррона, а и того, во что его превратит Учитель, узнав о том, что всё провалилось. У них нет ещё пяти веков, чтобы дождаться следующего могущественного мага — в лучшем случае!

А у Тэра нет их тем более, потому что не факт, что ему бы позволили пережить следующую после совершённой ошибки ночь.

Но Шэйран казался живым. На самом деле, или это играли в его теле отголоски магии — Са нынче не мог заставить себя проверить это. Он слишком испугался и слишком быстро выдохнул с облегчением, чтобы рискнуть что-нибудь сделать сейчас. К тому же, эльфийской крови мало для того, чтобы быть нормальным колдуном. Жаль, что он не способен чаровать так, как положено ему по статусу. жаль, что никогда не будет таким служителем Религии, каким должен быть.

…Казалось, ему не то что глаза открыть — дышать было трудно. Кровь клокотала на губах — жизнь то ли возвращалась, то ли окончательно выливалась из Шэйрана. Ран уже больше не было видно, кровь стекалась к рубиновым камням и превращалась в драгоценную крошку, пыль вокруг раненного.

— Эй, — негромко позвал Тэравальд, словно это могло помочь умирающему. — Эй, Высочество, ты не желаешь проснуться?

Рэй пробормотал что-то в ответ — совсем невнятно, едва слышно, будто бы пытаясь как-нибудь выдавить из себя те оставшиеся капельки жизни, что не позволяли ему спокойно отойти в мир иной. Его дыхание стало слишком уж хриплым, и парень силился подняться, но не мог — пальцы то и дело скользили по острым камешкам.

Тэравальд не мог думать о том, что он обрадовался слишком много. Религию нельзя предавать, и если его Мастер приказал привести молодого Тьеррона немедленно в храм, значит, задание надо выполнить. Са даже не мог представить, зачем одарённый мальчишка может понадобиться там, в каменных стенах места, где теплится последний очаг Религии, но нарушить приказ он не мог.

И так опоздали настолько, что догонять время стало уже слишком поздно.

— Шэйран, — вновь позвал парня полуэльф, встряхивая его совсем уже грубо и нетерпеливо, словно не осознавая, что человеку может быть больно. — Надо встать. Надо уходить отсюда.

Юноша поднял голову. Синие глаза были передёрнуты какой-то странной поволокой, но Тэравальд не мог заострять на этом внимание. Раненным нельзя находиться в усыпальнице Дарнаэла Первого, даже если тут и косточки от старого короля не осталось. Тэравальд чувствовал опасность — его сила, и так не слишком большая, постепенно вытекала их тела, и хотелось закричать Шэйрану, чтобы тот прекратил смотреть в пустоту равнодушным взглядом, немедленно поднялся и ушёл отсюда.

Рубины осыпались мелким красным песком. Принц опустил глаза и рассматривал всё это с таким выражением лица, будто бы каждый день мог наблюдать за тем, как неведомая сила перетирает в пыль драгоценные камни. Но Тэравальд не позволял обмануть себе каким-то магическим штучкам. Он знал, чем это закончится. Знал, что ничего хорошего из этого уж точно не получится.

— Пойдём, — повторил он — сухо, строго, отрывисто, так, как сказал бы Мастер.

Шэйран поднялся — ему, вероятно, требовалась помощь, но страх только усиливался. Сначала он только-только проявлялся, немного позвякивал невидимыми бубенчиками в глубине души, а теперь уже бил в колокола, ужасом обрушивался на сердце помпой крови, и Тэравальд желал только одного — поскорее убежать.

Полуэльф больше не мог ждать. Он, будто бы надеясь на то, что сейчас Шэйран оживёт и заставит себя идти дальше, бросился к выходу — и в тот момент за спиной загремели рубины.