Заклятые враги
Шрифт:
— Прежде, — наконец-то промолвил он, — здесь не было этой берёзы.
Она в ответ зашуршала серебристыми листьями, и могло показаться, что дерево обращалось к нему — о чём-то просило, сообщало что-то, но Шэйран не мог расшифровать это короткое послание.
Он не дожидался ответа или хоть какой-то реакции со стороны Дарнаэла и Эрри, а неуверенно шагнул к красивому дереву. Казалось, то было поразительно знакомым — но Рэй мог поклясться, что никогда не подходил ни к одной подобной берёзе. Проезжал, разумеется, мимо каких-то, но никогда не обращал на них внимание. Не мог отметить
У берёзы. Голову.
Осознание, казалось, предательским выстрелом прострекотало у него в голове. Рэй протянул руку, касаясь гладкого ствола, и содрогнулся от бесконечной какофонии чужих мыслей, нахлынувшей внезапно свободы…
— Эльфийка, — очарованно прошептал он. — Нэмиара…
Он знал её довольно плохо — сколько там они виделись, сколько разговаривали, перебросились парой лишних фраз? — но всё равно представить, что девушка, настоящая, живая, превратилась в высокое дерево, было страшно.
— Это можно как-то исправить? — поворачиваясь к Дарнаэлу и Эрри, спросил он. — Вернуть её в то состояние, в котором она была прежде?
— Она может ожить от твоей руки, — кивнул Первый. — Но тогда у неё больше не будет вечности. И никто из нас никогда не сможет дать ответ на вопрос, чего она хотела бы больше.
Рэй тоже не мог ответить. И решить за неё не мог, потому что пути обратно не было. Что ждало бы Нэмиару в смертном теле, было ли ей ради кого отрываться от немого созерцания? Ведь они были практически незнакомы — Шэйран даже не знал, любила ли она кого-то.
Он отступил. Хотел спросить что-то ещё, но больше не мог смотреть на богов, поэтому, не оборачиваясь, быстро зашагал в сторону замка, ступая по сочной зелёной траве.
***
Смотреть на бесхозную армию из окна, по правде, было не так страшно, как выйти к ним и заявить о своих правах на власть. И, по правде, рано или поздно кто-то должен был это сделать — но отыскать крайнего или достаточно смелого, чтобы остановить бесконечный поток испуганных солдат было слишком трудно.
Дарнаэл Второй, разумеется, мог это сделать. Он предложил Бонье выбирать — уже дважды. Сказал, что вариантов есть много. Конечно, юный экс-посол теперь, как сын покойного Галатье, пусть и приёмный, сам мог занять трон. Править государством долго и счастливо. А значит, имел полное право сам обратиться к ним и потребовать вернуться обратно в свою страну.
Был ещё один вариант — Тьеррон мог выйти к ним сам. Как тот, кто руководил армией победителя.
Армией из одного всесильного бойца.
И, в конце концов, к ним спуститься мог Шэйран. Вариант безотказный — вряд ли торрессцы имели бы возможность отказать тому, что поставил на колени войско, победил страшного врага и подарил им каким-то чудом мир.
Но тогда всё упиралось в желание Рэя, и Бонье очень сомневался, что, овладей он войском во второй раз, у него самого будет право на власть.
Ему хотелось вырваться из тесной клетки — гостевой комнаты во дворце, — в которой юного наследника престола фактически заперли, оставив раздумывать над его прискорбным или царственным будущим. Он растянулся на широкой кровати и изучал
теперь взглядом гобелен на стене, словно надеялся, что тот сейчас же обратится в некого рыцаря в белых латах, что спасёт Бонье из его плена.Конечно, силой его здесь не держали, но подсознательно он понимал, что просто так сбежать, сбросив ответственность на чужие плечи не получится.
Скрипнула дверь, и парень вскинул голову, пытаясь убрать с глаз мешающие русые пряди. На пороге замерла блондинка, очевидно, тоже ведьма, но не в привычном нежно-голубом платье, а одетая, будто бы к походу, в брюки и рубашку из домотканого полотна.
Она казалась такой хрупкой и нежной, что Бонье даже вопреки собственной воле подался вперёд. Может быть, ему хотелось притронуться к ней, соврать что-то о защите, что подсознательно парень ярко осознавал, что в заверениях его хорошенькая незнакомка отнюдь не нуждалась.
Она улыбнулась ему до того весело и ярко, что экс-посол даже набрался смелости, перехватив её запястье, и всё так же молча, не сообщая о том, зачем пришла, опустилась на край его кровати.
— Здравствуй, — наконец-то проронила она, склонив голову набок.
В её “з” и “с” почувствовалось какое-то знакомое до боли шипение, и парень содрогнулся, с ужасом уставившись на неё.
— Ты из змей.
Он помнил, что Грету обнаружили мёртвой в её палатке на следующий день после битвы. Зэльда куда-то пропала, может быть, убежала, а может, тоже погибла, но никто в пылу битвы этого не заметил.
Нэмиара, третья змея, превратилась в берёзу.
Почему-то прежде Бонье был уверен в том, что змей всего три. И только сейчас, увидав эту девушку, внезапно подумал, что их могло быть гораздо больше. Ведь столько лет вечность королевства охраняли хрупкие девушки — и даже на иконах у ног Дарнаэла или Эрри вилось много змей — иногда пять-шесть, иногда целыми десятками.
— Возможно, — согласилась она, тряхнув белыми кудрями. — Меня сейчас узнают под именем Мизель, и, возможно, ты обо мне однажды слышал, но не стану гарантировать — я не самая популярная личность в этом государстве.
Она звонко рассмеялась, и Бонье тоже ответил на это заявление хрипловатым смешком. Впрочем, казалось, он так и не избавился от странного ощущения застывшей за спиной тени опасности, от которой не скрыться и не сбежать никуда.
Возможно, он сейчас и чувствовал себя не слишком хорошо, опасался возможности пострадать от её руки. Мизель протянула руку, едва ощутимо касаясь его щеки, и покачала головой.
— Ты знаешь, что король Галатье признал свою истинную наследницу?
— Что?!
Колокольчики её смеха теперь набатом отзывались у него в сознании.
Неужели у Галатье были ещё дети? Кто-то кроме Марты? Ведь он женился на матери Бонье уже лет в сорок, даже старше, и, разумеется, в молодости у него было немало любовниц. Вдруг какая-то из них привела в этот свет дитя, а сейчас этот ребёнок внезапно решил напомнить о своём существовании?
— Но почему тогда король Дарнаэл до сих пор не показал мне на выход? Или эта наследница оказалась чем-то похуже? — раздражённо поинтересовался он.