Заколдованная рубашка

Николай рвал на полосы свою рубашку, крепко бинтовал, но видел, что тряпка уже пропитывается кровью. Медик, он знал, что нужно торопиться.

– За шею можешь меня взять?
– спрашивал он Николо, забыв, что тот его не понимает.
– Крепче берись.

Он взвалил мальчика на спину, хотел подняться, но понял, что это невозможно - его тотчас заметят. Надо ползти. И он пополз. Пополз по камням, по выбоинам, по осколкам, по страшной земле войны. Пополз под сплошным перекрестным огнем, потому что теперь стреляли не только враги, но и свои, партизаны. Его колени и ладони сразу стали липкими от крови он сбил их о камни, но даже не чувствовал боли, как и вообще не чувствовал ни тяжести Николо, ни собственного тела. Он полз, спрятав голову, как черепаха, и только иногда взглядывал вперед, туда, где искрилась и кипела река. Мальчик за его спиной стонал и все время что-то шептал горячо и настойчиво. Кажется, он уговаривал своего русского друга оставить его, бросить, бежать налегке. Николай все равно не понимал его.

Вода студеным языком облизывает горящие ладони и колени, и только тут Николай видит, что он уже ступил в реку. Но с откоса на противоположном берегу садят из пулемета, а сзади тоже свистят пули, и на воде, как во время дождя, вскакивают пузырьки. От ледяного прикосновения реки Николо тоже приходит в себя и что-то кричит.

– Постой, постой, погоди!
– бессмысленно бормочет Николай, оступаясь и скользя по валунам.

Его руки, его колени уже онемели от холода, но он не смеет подняться, не смеет ускорить переправу: за спиной у него мальчик, и он должен донести его. Донести живым.

Кипят ледяные струи, вырываются из-под ног скользкие, как рыбы, камни, шмякаются в воду совсем рядом пули. Еще шаг. Еще.

– Не стреляйте, - просит-кричит Николо.
– О мадонна, не стреляйте! Свои, мы свои! Suoi!

Николай ложится на последний валун, почти перекатывается с него на берег. Совсем близко темнеет полоса деревьев. Кажется, это каменные дубы. Там - спасительная тень, там можно будет хоть ненадолго укрыться от выстрелов, выпрямиться, осмотреть рану Николо...

Вот она, тень и свежесть леса, и чудесное, ни с чем не сравнимое чувство безопасности. Осторожно снимает Николай мальчика. В глаза ему плещет свет фонарика.

– Стой! Кто такие?
– спрашивает мужской голос.

Николо барахтается на земле, пытается приподняться.

– Это наши, наши!
– говорит он радостно.
– Я узнаю их! С ними мой брат, Микеле Плетти.

Из темноты выступает бородатый человек. Свет фонарика вспыхивает на его красном галстуке.

– Говоришь, ты братишка Микеле?
– переспрашивает он.
– Ну, если ты из наших, ты должен знать пароль.

– А как же, конечно, знаю!
– гордо отвечает Николо.
– Пароль "Джузеппе Гарибальди".