Закон Арены
Шрифт:
Два оставшихся пулеметчика переглянулись и прибавили шаг. Именно шаг, так как беготня в экзоскелете выглядит, будто медведь решил на задних лапах пробежаться. Скорости вроде и побольше, но не настолько, чтоб можно было уверенно назвать это бегом.
Потому вбежать в «мертвую зону» они не успели – я их положил раньше. Одного в шлем, насмерть. Второму попал в шею, потому что вражья пуля рванула мой рукав, сбив прицел и подарив пулеметчику целую гамму ощущений.
И мне заодно.
Больно это, когда пуля разрывает горло и вдребезги разносит шейные позвонки. Очень больно. У меня аж очередной вдох
Но тут возникла еще одна проблема.
Дюжина автоматчиков прикрытия вот-вот должна была войти в «мертвую зону», где их с крыши было бы не достать, а вот они нас ручными гранатами – запросто.
И тут уже однозарядная винтовка мне ничем помочь не могла.
Поэтому мне ничего не оставалось, как сменить винтовку на автомат и начать работать по той же схеме, ибо штурмовики перестали отстреливаться от наемников и всю свою огневую мощь сосредоточили на нашем укрытии. Отчаянные парни, ничего не скажешь! И целеустремленные, решившие любой ценой уничтожить того, кто убил их командира.
Автомат, конечно, стреляет шустрее однозарядной винтовки. Но и патроны в нем заканчиваются не в пример быстрее…
– Клим, дай свой калаш! – заорал я, отбрасывая в сторону пустой автомат и по-прежнему не открывая глаз, чтобы случайно не потерять картинку. Опустошив магазин, мне удалось срезать троих, но остальные уже просто бежали к подстанции, наплевав на защиту. – Быстрее!
– Ты хоть куда стреляешь-то? – взревел Хащщ.
– Он тебе потом расскажет! – рявкнул Клим, сунув мне в руки свой древний АК.
Хорошо, что он сделал это быстро и без расспросов. Потому что двое самых быстрых штурмовиков уже, подбежав, замахивались, держа в руках овальные зеленые подарки…
По ним я и резанул щедрой длинной очередью, особо не целясь, лишь бы сбить синхронный бросок гранат…
И мне это удалось!
Один, в легком бронекостюме, получив свинцовый росчерк поперек грудной защиты, упал на спину, не удержав равновесия. Второго пуля, ударившая в плечо, лишь развернула, выбив гранату из руки.
При этом оба остались живы…
Еще на две секунды.
А потом гранаты, упавшие на землю, взорвались, унеся с собой жизни и тех, кто не смог их эффективно бросить, и еще двоих штурмовиков, которым не повезло оказаться слишком близко от эпицентров взрывов.
Правда, потом случилось неприятное…
Оставшиеся штурмовики вбежали в «мертвую зону».
И практически одновременно выдернули чеки гранат. Я прекрасно видел это их глазами. И понимал, чем это может закончиться для нас. Точнее, гарантированно закончиться через три-четыре секунды…
И тут уже мне ничем не могли помочь мои способности псионика. Одному штурмовику я б, может, и разорвал напоследок мозг сильным ментальным ударом, но чем бы это помогло мне и Хащщу с Климом?
Потому я выбрал единственно верный вариант, заорав:
– Быстро! Вперед! Прыгаем!
И, выскочив из-за укрытия, прыгнул, распластавшись в воздухе, словно белка-летяга…
Советская трансформаторная подстанция в кирпичном исполнении имела высоту метра три с половиной, и приземляться при прыжке с нее на асфальт удовольствие то еще.
Но возможная альтернатива была гораздо неприятнее.Я уже не ментальным, а своим зрением видел в полете, как навстречу мне летит стайка гранат без колец и скоб, причем не наступательных «эргэдэшек», а ребристых оборонительных «эфок». Останься я с товарищами на крыше на пару секунд подольше, и нас бы просто осколками размотало в фарш.
Но, к счастью, Хащщ с Климом не стали задавать вопросов, а просто прыгнули вместе со мной…
Приземляться с такой высоты на асфальт очень неприятно.
Особенно – на советский.
Хоть Зона каждый выброс и обновляется, все равно он остается таким же, как во время аварии восемьдесят шестого года: местами раскрошившимся, где-то в выбоинах…
Ощутимый удар об него подошвами берцев я погасил кувырком вперед через плечо, крякнув от того, что край выбоины словно зубилом прошелся по лопатке. Фигня, асфальт не пуля, перетерпим.
Я резко развернулся, вскидывая автомат Клима, – и увидел слегка офигевшие глаза наемников. Они ожидали дождь из падающих сверху кусков мяса, а получили те куски в целых тушах, да еще и в боевой готовности.
А потом наверху рвануло, сыпанув мне на голову и за воротник песком, землей и еще какой-то дрянью, которой были набиты мешки заграждения.
Но мне уже было не до мелких неудобств.
Я стрелял.
И даже местами удачно, убив одного из штурмовиков короткой очередью в голову.
А потом у меня закончились патроны. Блин, я думал, у Клима в его АК полный магазин… Получается, ошибся.
Вояки же от шока оправились и собрались было открыть ответный огонь. И, будь я один, мне бы несдобровать.
Но я был не один.
И команда наша сработала синхронно, бросившись прямо на поднимающиеся автоматы…
В ближнем бою главное – неожиданность. Чем более ты непредсказуем для противника, тем больше у тебя шансов остаться в живых. Вот я и поступил неожиданно для того бойца, что стоял рядом с тем, которого я убил. А именно – резко толкнул рукоять пустого автомата от себя, отчего АК полетел вперед наподобие копья…
При всех достоинствах автомата Калашникова копье из него неважное. Оно и понятно, не для того оружие проектировалось. Но свою функцию сейчас оно выполнило: боец, видя летящий ему в лицо увесистый кусок металла, отклонился в сторону вместо того, чтобы срезать меня очередью…
А второй секунды для того, чтобы сделать это, я ему не дал.
Доставать «Бритву» из ножен было долго, потому я, подскочив вплотную к штурмовику, рубанул ему локтем в челюсть, отчего его голова резко отклонилась влево…
Возможно, нокаут, а может, и нет, проверять некогда!
Потому для гарантии схватив бойца за плечи, я сильно ударил его коленом в пах, и когда он начал оседать, взялся за голову, свободно болтающуюся на ослабевшей шее, и крутанул до щелчка. Он именно так ладонями и ощущается, как щелчок, перелом первого шейного позвонка, в большинстве случаев приводящий к мгновенной смерти. А чтоб исключить вероятность выживания – и, как следствие, мучений врага, который от такой травмы по-любому останется инвалидом, – я просто довернул голову еще на три часа после прочувствованного щелчка…