Закон «Бритвы»

* * *

Кабинет Макаренко в Институте аномальных зон был обставлен скромно, в советском стиле. Большой Т-образный стол для совещаний, собранный из ДСП, громоздкие деревянные стулья со спинками родом из прошлого века, прямоугольное пятно на стене от чьего-то портрета, потертый ковер под ногами. Похоже, тут со времен Чернобыльской аварии так ничего и не меняли. Даже пахло тут, как в антикварном магазине: старостью, плесенью и нафталином.

Макаренко не выпендривался. Сел не за начальственный стол, а за длинный, для подчиненных, и нам махнул рукой – мол, присаживайтесь где хотите. Психологически верный ход, если хозяин кабинета хочет показать, что никто тут нас не будет пытаться шокировать чинами и званиями. Эдакая дружеская, располагающая обстановка. Ладно.

Мы с Японцем сели напротив Андрея, которого Савельев, кстати, назвал полковником, я достал из кармана пригоршню «Глаз Выброса», аккуратно положил на стол, чтоб не укатились ненароком.

– Неплохо, хороший хабар, – усмехнулся краем рта Макаренко. – А как ты умудрился принести все это на своих двоих? Время-то давно вышло, и по идее ты должен был уже давно стать инвалидом.

– Неважно, – сказал я. – Главное, я сдержал слово и принес что обещал. Теперь, думаю, мы в расчете и говорить больше не о чем. Пойдем мы, пожалуй.

– Погоди, – сказал Андрей. – Тебе Виктор не рассказал о своем статусе в Комитете по предотвращению критических ситуаций?

– Виктор? – Я удивленно посмотрел на Савельева. – У него есть статус в вашей… хмм… организации?

– Есть, – просто сказал Макаренко. – И называется он «Свободный агент по особо важным делам». Должность внештатная, сотрудничество не по принципу «я начальник – ты дурак», а на взаимовыгодных условиях. Хочешь – берешься за задание, не хочешь – можешь отказаться. Тебе на КПК приходит предложение и сумма контракта, ты должен немедленно стереть полученную информацию и послать ответ – «да» или «нет». От нас гарантируется физическое и юридическое прикрытие агента во всех вселенных Розы Миров, а также любая иная поддержка, которую мы в силах осуществить. Если согласишься, ты больше не преступник, скрывающийся от правосудия, а вполне себе законопослушный гражданин с паспортом на имя, которое тебе больше понравится, и с солидным банковским счетом в любой стране, которую укажешь.

– Серьезно, – хмыкнул я. – В прошлый раз предложение было не таким конкретным.

– С того времени много воды утекло, – пожал плечами Макаренко.

– А Виктор… давно агент? – поинтересовался я.

– С тех самых пор, как угнал с фашистской базы в Антарктиде летательный аппарат с совершенно новым принципом работы двигателя. Вернее, с хорошо забытым старым [17] , – ответил Андрей. – Однако, как видишь, должность агента его не особо обременяет.

– Я тебя услышал, полковник, – кивнул я. – Повторю уже сказанное ранее – подумаю. Пока мне надо еще одно обещание выполнить.

17

Об этом рассказано в романе Дмитрия Силлова «Путь якудзы», третьем романе трилогии о Викторе Савельеве. Первые два романа – «Тень якудзы» и «Ученик якудзы».

– И я даже знаю какое, – кивнул Макаренко. – Ну, в настоящий момент всё, чем смогу помочь, – это беспрепятственный вылет с любым грузом, какой только пожелаете. Только не устройте нам, пожалуйста, войну с Японией. Зная ваши способности, я обязан озвучить это заранее.

– Приложим все усилия, – произнес Савельев.

* * *

Макаренко не обманул. До Киева нас вез черный автомобиль представительского класса со спецномерами, а машина СБУ с мигалкой на крыше ехала впереди, расчищая нам дорогу. В аэропорт мы прошли «зеленым коридором», и никто даже не покосился на длинный сверток с выпирающей квадратной гардой, который Японец нес с собой. И то, что я шел вообще без багажа, тоже никого не смутило.

В самолете нас ждали два места бизнес-класса. Пустячок, а приятно. Мне даже как-то неудобно стало за свою нестираную, местами драную камуфлу – надо было, наверное, намекнуть Макаренко, мол, что в Зоне годно, то на Большой земле – тряпье, которое надо бы поменять на что-нибудь более подходящее. Хотя… Если меня везут в Японию на убой, не один ли хрен, в чем подыхать?

Виктор сел в свое кресло и уставился в одну точку перед собой немигающим змеиным взглядом. Однажды я, вероятно, привыкну к его манере время от времени выпадать в нирвану, или куда он там еще вываливается из нашей реальности, когда сверлит взглядом пространство перед собой.

Кресло было реально удобным. Перед взлетом я, как порядочный пассажир, конечно, пристегнул свой таз к креслу, как того требовали инструкция и раскрасавица-стюардесса. Думаю, все это неслучайно и в случае аварии самолета мой пристегнутый таз зачем-то сгодится авиакомпании.

А вот сам взлет я не помню, ибо вырубился напрочь. И проснулся, только когда стюардесса, пахнущая духами, как целый парфюмерный бутик, вежливо попросила меня пристегнуться снова, ибо посадка. Занятно. Кто-то ж меня после взлета отстегнул, а я и не слышал. Вот что значит набегаться по Зоне до полного истощения внутренних ресурсов.

Потом была пересадка на другой самолет, так как из Украины до Японии с прямыми рейсами проблема.

Больше спать не хотелось. Я понаблюдал в иллюминатор, как стремительно уходит вниз земля, покосился на Японца, который, похоже, вновь собрался выпадать в свою нирвану. Наверно, так ему легче. Грузится на тему, что везет меня на смерть. И это нормально. Я б тоже грузился на его месте.

– Забей, – сказал я. – Говорил уже – так просто я им не дамся. Ты договорился с ними, что привезешь меня и они вернут тебе дочь. Свою часть контракта ты выполнишь, а то, какой геморрой в моем лице ты привез на их головы, уже не твои проблемы.

– Сен-но као-но сенси, – негромко произнес Виктор.

И я изрядно прифигел.

Так как понял то, что он сказал.

Непередаваемое ощущение. Кто-то говорит на языке, из которого ты твердо знаешь только четыре слова: «камикадзе», «харакири», «сакура» и «гейша», а остальное – абсолютный ноль. И вдруг в голове даже не перевод всплывает, а понимание без перевода. Словно на русском было сказано, и ты вкурил все с ходу, будто так и надо, будто с колыбели был в курсе, что значат эти слова.

– Воин… тысячи лиц? – проговорил я, все еще не веря в происходящее.

Виктор внимательно посмотрел на меня.

– Сейчас я буду просто говорить, – произнес он на том же языке. – И каждое мое слово будет впечатываться в твою память. Я так же учил японский. Чем больше я слышал чужую речь, тем объемнее становился мой словарный запас. В этом суть прямой передачи. Ты словно вспоминаешь забытое. Так будет с языком. Так будет с обычаями. Так будет с искусством боя, которое всю жизнь оттачивал воин, ками которого теперь живет в тебе.

– А при чем тут воин тысячи лиц? – спросил я, лишь бы что-то спросить, ибо шокировал меня Японец изрядно, и мне нужно было хотя бы услышать звук собственного голоса, чтобы удостовериться, что все это не результат самолетных перегрузок и что я не валяюсь в беспамятстве в недрах уютного кресла, ловя фантастические глюки.

– Таким было прозвище воина, ками которого нашло тебя, – сказал Японец. – Все в этом мире неслучайно, ты ведь тоже умеешь менять лица. Теперь это твое прозвище.

– Ага, ками нашло меня, – проворчал я. – Подгрузил призрака в мою тушку, а теперь еще и обставил это дело, мол, ты ни при чем, это судьба, предназначение и тому подобная хрень. Да и погоняло больно длинное. Может, уж просто обозвать Сенькой? Так всяко покороче будет. И, кстати, оно мне зачем, прозвище это? Твои японские упыри не используют для своих опытов тушки без мистических кликух?