Закон Долга. С востока на запад

Вместе с последней фразой в голову влилась добрая усмешка, и Ира тоже послала в ответ смешок.

«Хорошо. Я поняла. Попробую. Спасибо, Варн».

«Обращайся».

Оборвав вещание, Ира задумалась. Порычать, да? Если говорить по совести, ей понравилось. Пусть гнев и не свойственен ей изначально, но защищать то, что дорого, без страха, не сомневаясь, сейчас казалось таким правильным и естественным. Попытки вступиться за дорогих людей делались ещё на Болоте. Спонтанно. В те моменты она не оценивала собственные слабости, возможность или невозможность, просто ныряла в ситуацию, ощущая кипящий адреналин в крови. Но теперь, вооружённая гневом ящериц, их уверенностью в том, что защищать близких — это единственно правильное поведение, Ира чувствовала, что сможет делать это осознанно, а не под влиянием момента. В отряде она всё ещё была грузом, но груз научился кусаться. Все они, и эйуна, и дайна-ви, и амелуту, и нир-за-хар, ворчащие друг на друга и зачастую не способные понять, стали своими. Если придётся рыкнуть, она рыкнет. Альтариэн и Каю — её учителя и добрые советчики. И никто не скажет про них плохого слова в её присутствии. Лишь бы правильных слов хватило…

Карраж встречал их перешёптыванием зевак, бряцанием доспехов, оттесняющих их солдат, пируэтами пары десятков нир-за-хар в небесах и туманом, скрывающим горизонт. А выше него — горы.

Ира впервые видела их вживую так близко. Их неясные очертания она начала различать, поднимаясь в небо с Варном, задолго до того, как их увидели её пешие спутники. Чем ближе, тем яснее становились горные контуры, тем явственнее проступало их величие. И настал момент, когда они загородили горизонт даже для стоявших на земле. Снег на вершинах лежал редкими точками, оттеняя склоны ровного мшистого цвета, периодически перемежавшиеся с серым голым камнем.

— Тизамские горы, — пояснил Варн. — Наш дом. Если двигаться вдоль них на север, то достигнешь разлома, который зовут Тихоструйным ущельем. По имени реки Тихоструйки, текущей по его дну. Коварная речка. Вода кажется спокойной, но плавать там не стоит. Глубокая, тёмная. Тихоструйное ущелье отделяет Тизамские горы, где живём мы и влари, от Лакских гор на северо-западе, где обосновались харасса и их прихвостни авери. А уже они плавно переходят в Северные горы, что служат границей между Рахидэтелью и Туманным пределом на севере. Там живут ведьмы.

Горы давили своим величием и авторитетом. Совершенно не хотелось оказаться рядом, когда, как выражалась О-Мариф, «задрожит земля под тобой или на соседнем пике». И всё же глаза возвращались к ним снова и снова. Было ли это влиянием тёплых чувств Варна, который искренне любил свой дом, или естественной тягой к природе, Ира не знала. Горы были столь прекрасны, что перетягивали на себя внимание, несмотря на то, что город, к которому они подъезжали, тоже стоил того, чтобы его как следует рассмотреть.

Первое, что бросалось в глаза, — огромный шпиль высокого здания. Прямой как стрела, он, казалось, готов был в любую секунду сорваться с крыши и вспороть небеса острым концом.

— Это и есть Собор, учебное заведение и кладезь науки одарённых, — сказал барон с нескрываемой гордостью.

— И влари не возражают, что учебное заведение для наделённых волшебством находится у них под боком? Вы же говорили, что они не любят тех, на ком благословение Сестёр, — уточнила Ира, не способная отвести глаз от шпиля.

— Не любят. Но с десятка два поколений назад один из ставленников, тогда ещё амелуту, сумел убедить влари, что умение обращаться с магией — это тоже вид творчества и работы над собой, которая к тому же несёт пользу многим другим. Влари подписали разрешение на постройку Собора с обязательством никогда не допускать одарённых в Каменную Империю. Сами они также никогда не посещают Собора, хотя и интересуются книгами, которые одарённые пишут, и совершенно не брезгуют продавать учёному совету необходимые им запасы пишущих средств, бумаги и машины, что позволяют изготавливать печатные хранилища знаний в необходимых количествах. Одно плохо: повторить такие машины мы не способны. Если выходят из строя даже из-за самой маленькой поломки — приходится покупать новые. Хотя иногда влари и идут навстречу, снижая цену, если старую машину возвращаешь им.

— Неужели не нашлось ни одного способного мастера?

— Нет. Повторить машины влари не может никто.

Эта новость несколько остудила пыл Иры, если не сказать напугала. Что такого сложного в печатном станке? Да ещё в старинном. Чай не принтер, при наличии даже поломанного механизма можно собрать новый. Такое простое устройство! Хороший столяр запросто изготовит детали и соберёт вместе, а железные запчасти сделает любой рукастый кузнец. Что за технологию используют влари, что её не смогли повторить? Может, её знания и не будут иметь такой ценности, как она рассчитывает…

Город приближался. Солдаты Саланталя хранили молчание, и грань между почётным караулом и конвоем с каждым шагом становилась всё размытее. Они не скрывали, что не спускают глаз с жителей болот, лишь изредка отворачивались, когда Альтариэн обращал на это внимание. Ира ехала боком, стараясь не упасть, вцепившись окоченевшими пальцами в верёвку. Поверх платья был накинут плащ, его широкие полы скрывали шокирующий наряд, но о езде по-мужски речи даже не шло. Доваль потратил уйму времени, чтобы убедить свободолюбивого Смагу ехать без выкрутасов и нести «неправильно» сидевшую всадницу безопасно и плавно.

Вот и ворота.

Карраж казался неприступным. Позади него высилась гора, а сам он стоял на огромном каменистом холме у её подножья. Если поднять глаза чуть выше, то можно увидеть широкую дорогу, уходящую к вершине: город имел два выхода. Однако обойти кругом и ударить со спины было так же невозможно, как убежать с Мрекского болота. Практически вертикальные откосы справа и слева от городской стены казались естественным её продолжением, и мысли приставить к ним лестницу ради штурма даже не возникало — головокружительная высота. Единственный способ попасть в город — в лоб. Через ворота в три человеческих роста, по подъёмному мосту, через обрыв, который даже не требовалось наполнять водой: неудачный шаг с краю, и каменистая почва примет неосторожного.

У моста на почтенном расстоянии стояла толпа зевак, теснимая солдатами. Деревенские жители с округи, в основном амелуту, но некоторое количество эйуна самого разного ранга вряд ли сильно уступали им в численности. Бряцание железа и цокот копыт по вымощенной булыжниками дороге не прерывали ни разговор, ни шёпот.

«Не в гости едем, а на казнь», — поёжилась Ира.

Им не стали препятствовать ступить на мост. Вытянувшись в линию по двое, они пересекали его, держась на безопасном расстоянии от краёв. Близость пропасти заставляла Ирино сердце биться чаще. Не от страха, нет, ведь страх высоты нынче был ей неведом. Скорее наоборот, хотелось почувствовать, каково это — пролететь над пропастью. Стараясь отвлечься от этих самоубийственных идей, Ира подняла глаза вверх и увидела над воротами красивый герб на причудливо изогнутом по краям щите. Холмик с воткнутым в него мечом, пространство до горизонта и встающее солнце. А выше надпись, которую не смогла прочитать, поскольку знаки были незнакомы.

— Простите, господин виконт, это герб города? — обратилась она к ехавшему рядом с ней Саланталю. — Нет, госпожа вестница. Ворота Карража венчает герб народа, из которого происходит действующий ставленник.

— То есть это герб эйуна?

— Да. Меч означает военную стезю, на которую мы ступаем, едва научившись ходить. Холм — это и могилы предков, и напоминание о том, что даже самая длинная жизнь имеет конец. Меч, воткнутый в него, означает самую желанную смерть — в бою. Поле за холмом — чистый мир в самом начале творения, пустота без разума, из которой вышли все мы и которую собственными глазами видели наши прародители. А также пустыня, что почти осталась от Рахидэтели после восстания Первых. Наказ не повторять ошибок. Восход первой звезды — честь, что как луч должна озарять наш жизненный путь, и тот, за кем мы следуем, — наш тану, Свет Лару, приказ которого не подлежит обсуждению. Девиз, начертанный на гербе: «Мы помним». Это вся наша история и наш образ жизни.