Закон калибра 9 мм

С делами закончили, пришла пора и мало-мало человеколюбие проявить. Сомневаюсь, что жертва ныне дохлых джЫгитов хуже и гаже тех, кого я малость того, прикончил. Нет, всё вероятно, но всё же, всё же. Подхожу к бессознательному телу, прикасаюсь пальцами к шее, нащупывая пульс. Ага, есть такой. Слабый, но есть. А раз живой, то на отходе наберу номерок «03», да скажу, что там-то и там-то заметил живое, но бессознательное тело, а посему прошу оказать помощь. Изменённым, конечно, голосом. Благо это сделать несложно, фиг вычислишь.

Поднимаюсь и. подхватывая с асфальта вроде как омытый водой от крови нож, иду к выходу из подворотни. Свидетелей не было, единственный относительно живой во время моей короткой разборки с горцами пребывал в состоянии беспамятства. Обувку, как уже и упоминалось, я через малое время поменяю. Ну а нож, уже сложенный, на всякий случай ещё раз протёртый и завёрнутый в платок, будет выброшен даже не в мусорный бак, а в ливнёвку. Пускай попробуют найти то, не пойми что, да ещё и за пару кварталов от места упокоения тех двух.

Ну а я… Вот что я? Домой, на улицу Тимирязевскую, дом пять, квартира шестнадцать. Даже дорога как-то внезапно проявилась в памяти. Неблизкий путь, ну да мне уж точно нечего бояться ночной прогулки под дождём. Мне не бояться, мне настоящему, а не тому, кто смотрит на меня с фото на студенческом билете. Странно, но вот никак не складывается у меня мироощущение, самосознание с тем, что хранится в памяти. И все эти нестыковки, непонятки, которые я вижу вокруг. Словно не моё это всё или моё, да не совсем. Эх, разбираться с этим ещё и разбираться. Только не здесь, не под открытым небом и в промокшей одежде, а в куда более комфортной обстановке. О, дождь то того, вот-вот закончится. Это и неплохо. А ещё неплохо, что я вижу автомат, да вдобавок с необорванной трубкой и с невскрытым нутром, как два ранее встреченных. Вот и позвоним, проявим ту самую толику человеколюбия, которая, как оказалась, таится где-то там глубоко внутри.

Глава 1

Новиград, 28 апреля

Дом, милый дом! Шучу, млин, ибо ни черта он не милый, даже если подходить к этому со старых позиций, исходя из доставшейся мне памяти. И память эта, вот зуб даю, не моя! По дороге к этому как бы дому я то и дело пытался найти взглядом то, что должно было быть, но чего тупо не было. Где, я вас спрашиваю, рекламные щиты, многочисленные стеклянные витрины магазинов, проносящиеся по главным улицам города автомобили? Настоящие, хорошие, а не несколько грязных и откровенно замызганных ведер с гайками и болтами. Да и дверь в подъезд, будь она неладна, без следов не то что видеозвонка, а обычного домофона. Проклятье, ну вот что это вообще такое творится то, а?

Замусоренный а ещё реально зассаный подъезд, исписанный надписями, примитивно-похабными рисунками, На подоконниках меж этажами пепел, сигаретные бычки, а вот и осколки разбитой бутылки из-под водяры. Мля, просто гетто какое-то, а не нормальный квартал. Совсем странно, ведь район то далеко не из худших, да и дом вполне приличный, не заповедник исключительно маргинального отребья. Но это было именно то место, вот и ключ вошёл в замочную скважину, и провернулся в ней, как родной. Тихо провернулся, видать, нормально замок смазывали. Хорошо функционирует, несмотря на почтенный возраст, что с ходу заметно, да и вспоминается тоже.

Захожу внутрь квартиры, на автомате закрывая дверь и стараясь вести себя потише, дабы не всполошить… А кого, кстати? Потираю виски, избавляясь от нового укола боли, но не просто так, а принесшего с собой ответ. Теперь насчёт семьи… Не уверен, что моей, но всё же пусть пока это будет так. До того момента, как я, наконец. смогу сложить весь этот замысловатый пазл.

Брат, Михаил Милютин, двадцати восьми лет от роду, сейчас наверняка дрыхнуший в смежной с залом комнате вместе со своей благоверной, Оксаной, одногодкой. В одном классе учились, затем в одном институте, пусть по разным специальностям. Педагоги, несущие юным спиногрызам разумное, доброе вечное… за откровенно убогие деньги. И оба, что характерно, идеалисты. Братец до мозга костей, у Оксаны это в несколько облегчённой форме. Ну а к Михаилу и Оксане прилагалось их шестилетнее дитятко, Олька; мелкое, шебутное, но не слишком вроде как бесящее… в отличие от чересчур правильных родителей.

Остальная часть семьи? А нету от слова совсем, если не считать дальних родственников. Родители ещё года три назад попали в автокатастрофу. Залившая глаза пьянь за рулём грузовика, выскочившая на встречку… и всё. Два трупа, причём мгновенно. Пьяная скотина сидит до сих пор, и сидеть будет лет ещё этак несколько, но это как бы не слишком сильное утешение. Ещё память подсказывает, что брат с женой и детёнышем тут поселились как раз три года без малого тому назад. Типа квартирный вопрос, который, по правильному мнению мессира Воланда, испортил многих. И не москвичей в том числе. Осуждать не могу и не буду, ведь жить в одной квартире с родителями Оксаны и её младшим братом… Ни разу не удовольствие, с какой стороны ни посмотри. Про личную жизнь в единственной выделенной им там комнате и вовсе не говорю, ибо жесть и мрак в одном флаконе. А возможность получить от государственных щедрот квартиру — это вообще на грани фантастики. Была ещё возможность купить кооперативное, но там была какая-то мутная и печальная история, что пока ну вот никак не вспоминалась, да. В любом случае, после той автокатастрофы это семейное трио переселилось сюда, заняв две комнаты из трёх, поскольку Михаил так и оставался прописан именно здесь.

Кажется, удалось никого не разбудить. Закрываю за защелку дверь уже чисто своей комнаты и первым делом сбрасываю с себя всю одежду, после чего скидываю оную в большой цветастый пакет какого-то очень уж потрёпанного вида. Зачем? Завтра же всё это отправится аккурат в мусорки, причём вразнобой и не в дворовую. Всегда надо избавляться не только от наследившего оружия, но ещё, по возможности, от одежды. Жмотистость в подобных делах категорически неуместна. Про неосторожность я и вовсе молчу, она ещё большее число людей погубила, прямо либо косвенно.

Ствол и деньги, вот что нужно первым делом припрятать. Хорошо еще, что есть куда. Проигрыватель пластинок. Он, как я помню, ещё с давних пор служил этаким хранилищем того, что не особо стоило показывать другим. Отодвинуть, поддеть заднюю панель… Вот и не слишком большое пространство, куда раньше влезали сигареты и эротические журналы, покупаемые за нехилые деньги у умеющих доставать «клубничку», а вот теперь туда спокойно улёгся ПМ с запасным магазином. Что же до денег, то их в ящик письменного стола, под лист пластика, изображающий первое и единственное дно, а на деле вполне себе фальшивое, оставляющее некоторое пространство. Хреновый, конечно, тайничок, но для начала и он сойдёт. Так, для начала компромат спрятан, теперь надо в ванную, а точнее, под душ. Под горячий такой, чтобы напрочь прогнать возможные проблемы опосля прогулки под дождём. Адреналин, конечно, адреналином, равно как и общая развитость организма, но и про профилактику заболеваний простудного характера также забывать не стоит. Так что треники и футболку — всё черного цвета — в лапы и вперёд, принимать водные процедуры. Нормальные, а не природного характера, которых нынче уже было в избытке.

Хорошо… Вот под почти обжигающими струями воды мне стало действительно хорошо. Тело, недавно пусть коротко, но сработавшее на пределе возможного, отзывалось с благодарностью, хотя намекало ещё и на то, что после душа хорошо будет и в желудок закинуть чего-нибудь этакого, желательно мясного, да в сопровождении крепкого, горячего чая. Ну и сигареткой всё это потом сопроводить в дальний путь тоже уместным окажется.

Уже вытеревшись махровым полотенцем, переодевшись в домашнее и поставив на конфорку плиты чайник, я вновь малость призадумался относительно произошедшего. Казалось бы, совсем недавно двоих на глушняк завалил, а воспринимается всё не то что нормально, скорее буднично. Сейчас не о рефлексиях там и прочих страданиях по поводу безграничной ценности жизни человеческой — этот бред мне явно столь же близок, сколь проблемы половой жизни ленточных червей — а про отсутствие каких-либо опасений что тогда, что сейчас. Я не подозревал, а просто твёрдо знал, что и тогда действовал без особого для себя риска, и сейчас нечего опасаться возможного выхода на мой след. Почему? Отсутствие оставленных на месте случившегося следов, вот и все дела. Ну нету их и всё тут! Ни отпечатков пальцев, ни следов, по которым меня можно было бы проследить до дома. Запах, по которому пускают собачек? Хи-хикс, однако. Дождь, он, родимый, напрочь смыл все те частицы, по которым могли бы пройти эти четвероногие «друзья человека». Кстати, внезапно я чётко понял, что собак, мягко скажем, недолюбливаю и уж точно не собираюсь, чтобы одна такая живность находилась от меня на близком расстоянии.

Оружие? Сброшено, а вдобавок предварительно вымыто и протёрто. Звонок в «скорую»? Изменённым голосом, да не по прямому пути к дому. Одежду утром того, тоже выброшу, предварительно порезав так, что только на тряпки и будет похожа. Вот и всё, я полагаю, поскольку про следы ДНК тут если и слышали, то точно не применяют. Гипотеза? Да нет, уверенность из-за таки да увеличивающегося багажа имеющейся памяти. Странного сплава памяти, если честно. Ладно, в сторону пока, в сторону.

В сторону холодильника, вот куда двинулась мысль, а за ней и я сам. Кушать очень хочется, а к моменту, когда чайник вскипит, уже хотелось бы иметь что-то к нему.