Закон маузера
Шрифт:
— Ничего… — просипел Котов. — Ничего… Я до тебя ещё доберусь, сволочь белогвардейская!
Приземлился он как учили.
Собрав парашют, раздуваемый ветром, Степан, чертыхаясь, снял тесную шинель порученца.
Весь рукав пропитался кровью. Плохо. Очень плохо.
Нарезав полос парашютного шёлка, Котов, как сумел, перебинтовал руку.
Натолкал в обойму маузера патронов. Накинул на плечи шинель и побрёл по снежной целине.
Студёно было, но Степана грела классовая ненависть.
Он дойдёт, доползёт до Горловки и…
Стоп-стоп-стоп. Какая Горловка?
Авинова вызвали в Ростов! Стало быть, и ему туда.
Там Донком, там товарищи, они помогут…
Потеряв на секунду сознание, Котов
Постоял так, тяжело дыша, утёр лицо, поднялся и зашагал дальше. Шатаясь, оступаясь, но шагал.
— Врёшь… — мычал он, придерживая раненую руку здоровой. — Не возьмёшь… Врёшь…
А снежная степь расстилалась во все пределы, холодная, заснеженная, безрадостная, пустынная…
Глава 11
ОСОБАЯ СЛУЖБА
Газета «Санкт-Петербургские ведомости»:
Накал боевых действий в Рижском заливе ослабел, и весьма.
Это связано с прибытием в Балтику французских линейных кораблей «Бретань», «Франс» и «Пари». Эскадра подошла в сопровождении броненосных крейсеров «Вальдек Руссо» и «Жанна д'Арк», а также дивизиона эсминцев.
Французы «развели» русские и английские корабли, потребовав заключить перемирие. Вице-адмирал М. Бахирев пошёл на это, получив «добро» от Верховного правителя, ибо в ином случае нашей полубригаде противостояли бы объединённые силы Антанты.
Такое развитие событий повлекло бы за собой невосполнимые потери, на что нельзя было пойти.
В данное время полубригада русских линкоров отведена в Ревель для починки, пополнения топливом и боеприпасами. (По слухам, на линейном крейсере «Измаил» начаты ходовые испытания.
Этот новейший боевой корабль обладает мощью залпа, не сравнимой ни с одним линкором мира. И, если удастся ввести его в строй, полубригада линкоров Балтийского флота пополнится мощной боевой единицей. Что тогда выставит Антанта против его 16-дюймовых орудий?)
Перемирие — временная мера, и напряжённость на Балтике сохраняется, тем более что Англия направляет сюда ещё один линкор — «Куин Элизабет».
Американцы также шлют к берегам России линейный корабль «Нью-Йорк».
Под этой «охраной» латыши воспряли настолько, что Карлис Ульманис даже… объявил войну Германии! Тут уж в Лондоне не стерпели и цукнули на своего балтийского «союзника».
Ульманис моментально заключил с немцами мир…
Сильнее всего, пожалуй, бряцают оружием поляки.
Юзеф Пилсудский, тот самый, что в Русско-японскую войну ездил к японцам выпрашивать денег для удара в спину России, тот самый, что низко кланялся немцам, нынче назначен «начальником государства» и подлащивается к новым хозяевам — англичанам.
В Лондоне с одобрением воспринимают воинственную риторику Варшавы насчёт Великой Польши «от можа до можа» и подзуживают поляков на новые пакости России.
Военные транспорты из английских портов тянутся непрерывной чередой, опустошая свои трюмы в Риге.
Доставленные ими танки, аэропланы, бронеавтомобили, грузовики, боеприпасы, горючее и продовольствие немедленно перегружаются на литерные поезда, следующие в Москву — для нужд РККА…
Российская Федерация, Каменноугольный район.
— Скорость есть, скорость есть! — кричал помощник командира, занявший пилотское кресло.
— Третий сдох… — простонал раненый командир, пристроенный у стенки.
За остеклением был виден красный огонь из труб третьего мотора.
— Второй сдыхает! Обороты падают! Девятьсот… семьсот… шестьсот… Сдох!
«Муромец» шёл ровно, постоянно снижаясь.
Авинов смотрел в разбитое окно на трясущееся правое крыло и молился, чтобы оно продержалось ещё хоть чуточку.
— Косослойная правая надкрыльная стойка… — пробормотал
пилот, пристально глядя туда же, куда и Кирилл. — Если она сломается, гробанёмся обязательно…— Вижу Горловку!
— Садимся!
— Там окопы! Полный газ — и на перетяжку!
— Даю полный!
— Не успеем, по ветру идём!
— Скорость семьдесят пять!
Карбюраторы моторов вспыхнули, разгораясь и перекидывая пламя на крыло.
— Контакт!
— Держись!
Авинов схватился за пилотское кресло.
С треском и грохотом корабль покатился по снежному полю, ломая шасси. Крыло тут же развалилось, ломаясь и вставая «домиком».
От страшного удара сознание у Кирилла на мгновение померкло. Очнулся он почти сразу, обнаружив себя лежащим на обломках стула, грудью упирающимся в исковерканный штурвал.
— Огнетушители!
Кабина стояла наклонно вперёд, ощутимо слышно было журчание бензина, истекающего из разбитых баков.
Кряхтя, Авинов поднялся и, пошатываясь, двинулся к хвосту.
Исаев лежал, придавленный свалившейся бомбовой кассетой.
— Вставай, Кузьмич, прилетели…
— О-ох… Да шоб я ишшо хоть раз полез на эти ваши… херопланы…
В этот момент взвилось гудящее пламя, окружая кабину. Начали рваться патроны на нижней площадке.
— Удирай все! — заорал унтер-офицер, скатываясь из перекошенного тамбура в снег, что нагребло целое крыло. — Там снаряды! Сейчас рваться начнут!
Пушка на нижней площадке, что под пилотскою кабиной, была всего в полтора дюйма калибром, но и это не подарок.
— Ложись!
Авинов с Исаевым упали в снег, и тут же с грохотом пошли взрываться снаряды, доканывая полуразрушенную носовую часть.
— Прилетели! — выдохнул Кузьмич и затрясся от смеха.
Удивительно, но никто из тех, кто получил пулю от Котова, не сгиб.
Ранило троих, и довольно серьёзно, унтер Нижевский потерял много крови, но живые же.
Подпоручик Костенчик тоже отделался лёгким сотрясением да ссадиной.
«До свадьбы заживёт!» — уверила его сестра милосердия. Тот густо покраснел, и сестричка вволю повеселилась.
В чужой шинели, с головой, обвязанной бинтом, порученец предстал перед Авиновым.
— Виноват, господин капитан, — пролепетал он. — Я покрыл несмываемым позором мой полк…
— Полноте, поручик! — парировал Кирилл. — Это война, а на ней не бывает сплошных побед и парадов. Так это правда, что Корнилов меня вызывает?
— Так точно! — приободрился Костенчик. — Мне было приказано доставить вас в Ставку, вот только… Я не знаю теперь, как исполнить приказ. Аэроплана больше нет…
— Как это нет? — комически изумился Томин. — А «Сашка» мой? — Он двумя руками указал на «Александра Невского». — Прошу садиться!
Уломав порученца, доложившись Туркулу, попрощавшись с текинцами, вся честная компания отправилась на посадку.
Насчёт Елизара Кузьмича договорённости не было, но Исаев оказался твёрд: уж лучше он будет рядом с его высокоблагородием, а то мало ли…
Туркул поддержал ординарца, озабоченно предполагая, что вторая попытка — или четвёртая по общему счёту — может и удаться.
На что Кузьмич дал достойный ответ: «А от хрена с морквой!»
Пока летели, успели отдохнуть от трудов воинских.
Сначала-то разговоры вели, обсуждали коварство «красного шпиона», а после как-то сразу уморились, пригрелись, да и задремали.
Авинов залёг в отдельной каюте, в шутку зовомой «капитанской», где обычно проявляли снимки после аэрофотосъёмки.
Кирилл устроился на тощем матрасике, укрылся шинелью, да и заснул.
— Кхым-кхум, — расслышал он сквозь сон. — Подъём, ваш-сок-родь. Ростов.
— Спа-асибо, Кузьмич, — раззевался Авинов. — Хоть выспался.
На аэродроме его поджидал легковой «Руссо-Балт» с усатеньким водителем.