Закон меча. Трилогия

– Все, – глухо сказал князь. – Сматываемся. Надо поскорее уйти, и подальше.

У Олега мелькнула идея, которую он тут же воплотил в жизнь – побежал к знакомой церкви. Волы, везущие лодьи, как раз шествовали мимо храма. Олег подбежал к дверям, которые еще днем отпирала Елена, и увидел, что они незаперты. Ворвавшись внутрь, он метнулся в ту самую комнату – никого. Оббежав все помещения, он убедился, что Елена и ее провожатый исчезли, покинули Итиль в неизвестном направлении.

Сбавив шаг, Олег заглянул в кладовки. Так и есть – на деревянных полках были аккуратно разложены небольшие – с локоть – рулоны шелка, уложенные в холщовые мешочки. Сколько тут этого шелка...

Выскочив на улицу, Сухов позвал за собой варягов.

– Чего там? – недовольно проворчал Малютка Свен.

– Шелк там, – нелюбезно ответил Сухов.

– Да ну?! Много?

– Хватит на всех.

– Ух, ты!

Светлый князь, узнав о находке, злорадно улыбнулся.

– Обрадуем ишу! – хохотнул он и тут же распорядился: – Цепочкой становись!

Рулоны перебросали быстро. Кидали прямо на палубу. Проезжала одна лодья, швыряли на следующую. Товару хватило на пять кораблей.

Олег в последний раз глянул на шпиль церквушки, вздохнул и рысцой догнал своих.

Одно было хорошо в Итиле – у города не было стен. Вообще. Ни глинобитных, ни частокола. Так что арбы, влекомые равнодушными волами, свободно пересекли черту города и растворились в степи.

Под утро лодьи были спущены на воду. Свежий ветер с юго-запада наполнил паруса, но и веслам нашлась работа – течение у Итиля было неслабое.

Погони варяги не шибко опасались – на воде их взять трудно. У хазар был свой командующим флотом, звался он джавшигаром, вот только кораблей у джавшигара не было...

* * *

Чем дальше на север, тем суше делались берега. Исчезли ивы. Гладкая степь по берегам взбугрилась пологими холмами, прорезанными глубокими, поросшими лесом оврагами. Воздух был влажный и резкий.

Стоял июнь, степные увалы нежно голубели россыпями незабудок, а среди них, золотым шитьем, выделялись пятна степного крестовика и лютика.

В середине июня, когда лодьи поднялись по Итилю выше земель коротконогих буртасов, по степи разлился темно-лиловый шалфей и желтый козлобородник, а к концу месяца пологие склоны перекрасились в снежно-белый цвет – пришла пора клевера-белоголовки и таволжанки.

Ближе к середине июля, когда варяги прибыли в страну булгар, зацвел эспарцет, и подувядшая белизна степи приняла тускло-розовый оттенок. И это был последний всплеск цветения. Скоро задуют суховеи, и пышное разнотравье побуреет, словно готовясь к слезливой осени. И это степное уныние будет в тон настроению Олега – в Полутролля вселилась тоска.

Глава 8,из которой доносятся стенания и хрипы, а Олег помимо воли участвует в языческих обрядах

Утро было теплым, обещая жаркий день. Петухи устали кукарекать и смолкли, переключились на повышение рождаемости. С Итиля тянуло влагой, доносились плеск весел и смутный говор рыбаков. Олег, умывшись из бадьи с дождевой водой, устроился на завалинке и занялся делом – стал щит чинить, набивая по кругу вощеную воловью кожу, твердую, как доска.

В землях булгар у князя «все было схвачено» – купцы из его рода, Адулб, Адун и Гомол, выстроили целую факторию, где складировали товар, чинили лодьи и кнорры, бывало, что и зимовали. Здесь и расположилась дружина. Помещений на всех не хватило, большая часть личного состава ночевала в шатрах, но варягам не привыкать, да и не ведали в этом времени обо «всех удобствах» – спали, где положат, ели, что дадут.

К исходу серых сумерек, олицетворяя собой команду «подъем!», явилась Сфандра, невольница Адуна. Она семенила по двору, держа перед собой большую деревянную лоханью, полную холодной воды. Дотащив свою ношу, девушка-тир сердито брякнула лоханкой, выставляя ее на лавку. Вода плеснула Сфандре на босые ноги, не улучшив настроения рабыни.

– Носи им тут, носи, – пробурчала она, – будто река от них далеко!

Из «длинного дома» вышел князь Инегельд Боевой Клык в одних кожаных штанах. На широкой груди его светлости колечками вились седые волосы, растрепанные космы цвета соломы торчали во все стороны. Всю правую руку князя, от ногтей и до шеи, обвивали зеленые драконы, переплетаясь с ветвями, грифонами и клювастыми птицами.

Почесав под мышками, Инегельд потянулся, отчего взбугрились чудовищные мышцы спины, выдохнул с силою, крякнул в доволе и приступил к утреннему туалету.

Ухая, Клык набирал полные горсти воды из лоханки, омывая лицо, руки и волосы. Отряхнувшись и жмуря глаза, он заворчал в поисках полотенца. Сфандра была тут как тут, протягивая князю чистую холстину. Подождала, пока тот утрется, и сунула в руки гребень.

Расчесываясь, Боевой Клык прислушивался к звукам, доносившимся из дома, – двое или трое гридней прелюбодействовали с рабынями, коих купец Адун доставил на продажу. Сфандра приготовилась улизнуть.

– Погодь, – буркнул Инегельд.

Девушка преувеличенно громко вздохнула, сняла с себя клетчатую поневу и задрала длинную рубаху, оголяя крепкий задик. Прогнулась, упираясь в лавку руками, раздвинула ноги. Боевой Клык засопел, распуская ремень и стягивая штаны. Выражение его лица в этот момент было деловитым и сосредоточенным. Он шагнул, качая напряженным членом, и овладел девушкой с ходу, не тратя времени на прелюдии и церемонии. Облапил крутые белые бедра темными, мозолистыми ладонями, мощно задвигал тазом, пыхтя и покряхтывая. Сфандра стонала в такт, изредка вскрикивая, пластаясь по лавке, раскидывая по ней руки. В момент могучего крещендо Инегельд изогнулся, конвульсивно и порывисто, не сдерживая шумного дыхания, и ухватил рабыню за груди. Та закричала, не то притворяясь, не то и вправду получая удовлетворение.

Стали выбираться во двор гридни. Все споласкивали в лоханке руки, умывались и брызгались. Вытирались, расчесывали длинные волосы или заплетали косицы. Татуировки отмечали всех подряд, причем у Турберна, как у самого опытного воина, были изрисованы обе загорелые, обросшие мышцами руки, а зубастая пасть синего дракона, обвивавшего левую длань, забиралась на середину груди.

– Олег! – кликнул Сухова Боевой Клык. – Пошли, поможешь мне...

Олег с готовностью поднялся, запахиваясь в грубый воинский плащ-кису и перекидывая полу за плечо, чтобы правая рука была обнажена и свободна. Инегельд – в такой же кисе, при мече и секире, – подождал его и отправился за «длинный дом», где в загоне паслись коровы и овцы – живой припас для вечно голодной братии.

– Надобно жертву принести Велесу, – строго сказал князь. – Старый Адулб привез много товару, а тут, как я погляжу, сарацин – как мышей в амбаре, живо расторгуемся... Ты давай, корову веди, а я пару овечек прихвачу.

Олег выбрал самую старую коровенку и потащил ее за собой, накинув веревку на рога. Корова сопротивлялась, упираясь по-ослиному. Инегельд поступил проще – подхватив двух овечек под мышки, он по очереди взвалил блеющих животин на широкие плечи и потопал до святого места.