Закон меча. Трилогия

– Посмотри на землю… урод! – говорил он отрывисто. – Сюда… я тебя… уложу! Сюда… впитается… твоя вонючая кровь!

А капли уже падали, они скатывались с головы Пирагаста, истекая из обрубка ушной раковины, капали из глубокого пореза на бедре. Олег проговаривал оскорбительные вещи, но вера в свою победу еще не народилась в нем, только надежда зачалась. Надежда на то, что самурайские приемы дадут ему хоть какое-то преимущество перед этим опытным рубакой.

– Бей! Коли его! – выкрикивали из толпы.

– Так его! Во!

– Да куды ж ты!..

– Ага!

– Есть!

Тяжелая сабля так и мелькала в руке Пирагаста, блистая вверх, вниз, наискосок. Катана звенела на все лады. Олег отшиб саблю с линии атаки, сделал короткий приставной шаг и нанес три вертикальных удара подряд, три за один удар сердца. И отшагнул.

Пирагаст стоял, выпучив глаза и слегка покачиваясь. Сабля его медленно опускалась, пока не уперлась острием в землю, и только тогда мертвое тело Пирагаста рухнуло в пыль. Череп, перерубленный катаной, развалился, сочась студенистыми извилинами.

Тишина стояла такая, что было слышно чириканье воробья на крыше терема.

– Олег! – завопил Пончик. – Ур-ра-а!

Толпу будто кто включил – люди заревели, заорали, засвистели, сжимая круг, махая руками, щеря рты.

Но Олег не слышал этих выражений восторга – не отошел еще. Правда едва-едва доходила до него, не радуя пока, проскальзывая мимо заторможенного сознания. Сухов, не зная тонкостей ритуала, повернулся к Рюрику, поклонился. Рейкс поднял руку и оповестил толпу:

– Олег одержал победу! Боги на его стороне!

И толпа заорала по новой…

– Здорово! – радовался Пончик. – Ну, ты даешь!

Пробился Хилвуд и протянул руку.

– Нам такие нужны! – заявил он. Глянув на небо, Хилвуд крикнул: – Время уже. Грузимся!

Толпа, разбившись на отбывающих и провожающих, забурлила, повалила к пристаням.

Олег аккуратно вытер окровавленное лезвие катаны и уложил меч в ножны.

– Пошли, Пончик, – слабо улыбнулся он, – а то наши места займут!

За ночь канал, связывавший Старигард с морем, совершенно преобразился. Ни одного торгового или рыбачьего судна не стояло в нем. Зато строгой линией выстроились боевые корабли, лодьи и снекки. Лодьи выглядели точно такими же, что и в Гардах, только паруса были не полосатые, а одноцветные, с ярким изображением сокола, падающего на добычу.

– Похоже на украинский трезуб! – заметил Пончик сходство.

– Так это и есть трезуб! – пояснил Олег. – Вернее, силуэт кречета, которого безграмотный Петлюра счел трезубом. Древняя тамга, однако, шибко-шибко древняя.

Олег шутил натужно, через силу – пошла нервная реакция. У него сильно задрожали руки, он стал стучать зубами, иногда передергивая плечами, словно от озноба. Пончик заметил, что с ним происходит, но утешать не стал, просто стоял рядом и вздыхал.

– Сюда! – крикнул Хилвуд с самой большой снекки и замахал рукой.

– П-пошли, – сказал Олег.

Снекки вендские, в отличие от лодий, строились другими, чем в Гардарике. Пошире, поосновательней, на носу и корме имея по квадратной площадке, обнесенной толстыми досками с набитыми воловьими шкурами, а снаружи еще и щитами увешанной. Впереди был форкастль, сзади – ахтеркастль, а посередине – крепкая мачта с большим парусом. Силуэт снекки напоминал когг. Только тот был пузатый и круглый, и до того неуклюжий, что разворачивали когг с помощью буксира. А снекка – корабль боевой, ему скорость нужнее, чем вместимость, оттого ее корпус больше вытягивался в длину, чем раздавался вширь.

– Располагайся! – осклабился Хилвуд. – Тебе какое весло по нраву?

– Игрушечное, – улыбнулся Олег.

Хилвуд весело захохотал, хлопая себя по ляжкам, и провел Олега до его скамьи.

– Послушай, – сказал Олег, – как звать тебя, я знаю, а величать как?

– Боярин я, – просто ответил Хилвуд.

– Вот теперь все ясно!

Хилвуд снова рассмеялся, хлопнул Олега по плечу и пошел наводить порядок на палубе. Сухов вздохнул, отходя, – только внутри что-то еще размерзалось, – положил кожаную сумку со шлемом и кольчугой под скамью и расстегнул подкольчужную рубаху – было тепло.

Снекка быстро заполнялась. Варяги, широкоплечие, с крепкими шеями и мускулистыми руками, рассаживались по скамьям, мостились, заводили разговоры или разминались перед долгой греблей. Впереди Олега сел и вовсе здоровенный парень примерно его лет, но вдвое большей комплекции. Лицо у него было – типичный добер молодец из русских народных сказок. Белокур, кудряв, курнос. Аккуратная бородка. Улыбка во все тридцать два. Добер молодец обернулся к Сухову:

– Олег вроде?

– Он самый.

– А меня называют Витулом, сыном Амика. Из галатов мы. Будем знакомы!

Олег со страхом сунул руку в лопатообразную ладонь Витула. Тот сжал Олегову пятерню, не тужась, чтоб не раздавить.

– Галаты – это типа кельты? – спросил Пончик, устроившийся посреди палубы, на бочонках с мочеными яблоками.

– Типа? – нахмурился Витул и пожал плечами. – Что значит – типа? Кельты и есть. Нас по-разному называют… А здорово ты Пирагаста ухайдокал! Разделал башку, как спелый арбуз.

– А я до сих пор не верю, – признался Олег, – что это я его.

– Боги знают, кому помогать, – значительно сказал Витул.

– По места-ам! – закричал Хилвуд протяжно. – Весла на воду!

Олег привстал, чтобы пройти к козлам, на которых были сложены весла, но Хилвуд усадил его обратно.

– Со мной в паре погребешь! – сказал он.

Они уселись вдвоем за громадное шестиметровое весло. Хилвуд помахал руками, размялся и взялся за рукоять поухватистее.

– И… раз! И… два!

Олег потянул на себя весло со всей дури.

– Э, э! – сердито окрикнул Хилвуд. – Полегче! А то весло сломишь. Ты гляди в спину переднего и откачивайся в лад. Тут не сила главное, а общее усилие.

Олег принялся глядеть в спину кряхтящего впереди Витула, стараясь клониться и откидываться в такт. Дело поправилось.

– Во… – проворчал Хилвуд. – Уже получше… А коли изо всей мочи тягать станешь, дыхалку собьешь, силушку растратишь зазря. А нам, ежели безветрие, по полдня из-за весел не вставать…