Закон ответного удара
Шрифт:
Дыхание сперло, даже голова закружилась…
Выходит, что он, капитан Макаров, дезертировал из Советской Армии и служит сейчас в саудовской. Он предатель, самый обыкновенный предатель в глазах закона. И доказать обратное уже никогда не сможет…
В первый момент появилось желание зайти к себе в комнату и просто, без всяких оставленных объяснительных записок и прочей сентиментальной суетливой ерунды застрелиться. Но что бы это дало? И кому? Стреляться Слава не стал. И ушел с обеда по-английски, не попрощавшись, не извинившись, не поблагодарив даже хозяина.
Но с той поры в душе у него поселилась пустота, такая же горячая и неспособная к жизненным эмоциям, как окружающая лагерь жаркая аравийская пустыня. И много еще времени пройдет, прежде чем пустота
В таком настроении Макаров продлил контракт и прослужил не год, как обговаривалось в первоначальных условиях, а целых четыре. И только после этого ему был предоставлен вид на жительство в Канаде, куда он и уехал. Война же в Афганистане к тому времени закончилась. Вернее, закончилась война Советского Союза в Афганистане, а там – внутри – началось множество маленьких и больших войн. Но это его уже не касалось.
Автобус отвез отдельную мобильную группу в тот же аккуратный двухэтажный домик за забором, с которого и начиналось их проживание в Ханое. Так же открылись ворота. Отвели им те же самые комнаты. Только за рулем уже сидел не капитан Тан, а незнакомый молчаливый и мрачный мальчик. Хотя на мальчиков могут быть похожи и вьетнамцы во вполне зрелом возрасте – особенности национальной физиогномики.
Только успели расположиться, как приехал на своем неизменном «ГАЗ-69» генерал Лифшиц. Генерал был в гражданской одежде, впрочем, здесь он и не носил другую, смотрел угрюмо, словно бетонную плиту на голову взглядом клал, и не сразу ответил на приветствие. Видимо, давая понять этим, что он недоволен группой и тем, как она провела операцию.
– Ладно, – сказал он наконец Игорю, – пошли в комнату. Поговорим…
Это «поговорим», вытянутое в окончании, звучало угрожающе, почти как «ну, посмотрим».
Лифшиц сел за стол, оставив Игоря стоять, как вообще-то всегда делают все генералы, особенно там, на своей территории, и потому это не показалось обидным. Но Игорь вспомнил, что перед отправкой они сидели в этой же комнате и обстановка была почти демократичной. Что-то изменилось в отношении генерала к спецназовцам.
– А ну, выкладывай начистоту, что ты за игры затеял с КГБ? – В низком голосе был и напор, и возмущение, и в то же время неуверенность в том, что он сможет услышать правду.
– Не понял, товарищ генерал… Какие игры? – На самом деле Игорь отлично все понял, и у него сразу же словно великий груз с плеч свалился: значит – он действовал правильно, значит, Лисовский вел свою игру, свою личную или игру в пользу Конторы, но первое более правдоподобно, иначе не встречал бы майора на аэродроме следователь. Что касается насильственных действий в отношении старшего по званию, то здесь к Игорю могли вполне обоснованно придраться. Полномочия свои он, естественно, превысил. Но спецназ всегда находится на особом положении. И то, что он сделал, ссадив старшего офицера с вертолета, оправдывалось необходимостью отправки раненого Краснова в госпиталь. Во всем остальном действия Лисовского выходили за рамки первоначального плана, кроме того, сам майор КГБ не являлся непосредственным начальником группы, и Игорь вполне мог сослаться на то, что первоначальный инструктаж он получал от генерала Лифшица и выполнял его указания. А то, что Лисовский при этом инструктаже присутствовал, еще ни о чем не говорит. Никто не представил Лисовского как руководителя операции и непосредственного начальника спецназовцев.
– Это я тебя должен спросить, что там за игры у вас происходили… Откуда взялся этот мешок с деньгами? Что за деньги? Почему тебя встречал на аэродроме их человек и о чем вы беседовали? Выкладывай начистоту, все равно я узнаю подробности.
Игорь внутренне усмехнулся – все, как полагается в спецслужбах, настучали уже! – и начал докладывать. Буквально через минуту
генерал своей роли не выдержал, взглядом помягчел и махнул рукой:– Ты садись, садись… Разговор долгим будет.
Игорь выложил все в подробностях, в красочных деталях. Некоторые моменты, которые можно было рассматривать под разными углами, он, естественно, интерпретировал в пользу группы и не сомневался при этом, что Лисовский в свою очередь подаст это блюдо под соусом собственного приготовления.
– И что, этот капитан Козлов прямо так хотел тебя увезти и взять полный отчет?
– Я спросил у него – меня арестовывают? Он бы, может, и попытался арестовать, чтобы отчет получить, да тут наши ребята в автобусе автоматами зашевелили, он и на попятную…
Лившиц сердито и басовито кашлянул:
– Чтоб еще раз меня уговорили с ними совместную операцию проводить… Сколько уже зарекался не связываться… Ладно. С этим покончили. Теперь что касается капитана Тана. Можно ли доказать, что это Лисовский его подстрелил?
Игорь в сомнении покачал головой:
– Едва ли… Если только экспертиза что-то покажет. Тело Тана мы привезли и пулемет привезли. Бой тогда шел обоюдный. Врукопашную сошлись. Но из пулемета с той стороны стреляли только сверху, с холма. Если бы они попали, то у него от головы только челюсть осталась бы. А так впечатление, что снизу стреляли. А Лисовский как раз лежал, он в рукопашной не участвовал.
– Ладно, будем разбираться. Подготовь мне письменный рапорт о том, как после вашей радиограммы Лисовскому был снят американский десант. Что там у него за канал такой, чтобы войска противника снимать? И с текстом шифрограммы обязательно.
– Оригинал шифровальщиком уничтожен сразу после передачи. Согласно инструкции. Так с каждым оригиналом поступают. И я за уничтожение расписываюсь в журнале.
– Пусть на память напишет. Но ты сам будь готов ко всему. Следственных органов у нас, сам знаешь, нет. Поэтому все расследование ведет КГБ. Они мундир пачкать, возможно, не захотят. Тогда могут на тебя много чего навалить. В своих ребятах уверен?
– Абсолютно.
– Ну и отлично… Еще скажи им, чтобы ситуацию прочувствовали пополнее, что Лисовский, по всей вероятности, хотел вас там похоронить. Он умышленно сразу не выслал транспортный вертолет. Чтобы вы лишнего о мешке с долларами не наговорили. И, возможно, та группа, которая холмы заняла, тоже по его наводке работала. Чтобы вас полностью добить. И понятно, почему они с Таном сбежать хотели той ночью. Хорошо, что вертолетчики, что раненого твоего вывозили, заметили их. Те чуть в стороне базировались. Потому и транспортник прилетел с ракетоносцами. Ладно, отдыхай! – вздохнул генерал и каким-то свойским движением потрепал Игоря по плечу. Выглядело это, должно быть, даже смешно, потому что сам Лифшиц ростом доходил Игорю только до этого самого плеча.
– Товарищ генерал, а что с Красновым – это раненый наш? Где он?
– В Союз твоего Краснова отправили. Здесь госпиталя не те… Все больше какими-то мазями да притирками лечат. А его оперировать, похоже, надо. Завтра и тебя, и всех твоих тоже отправим. Постарайся пока спрятаться, чтобы местные конторщики вылет не задержали – как в джунглях, не мне тебя этому учить… Если сюда пожалуют, пусть ребята твои скажут, что ко мне уехал, или в посольство, или вообще по магазинам пошел. За сувенирами…
– Понял, товарищ генерал. Разрешите идти?
– Ты-то оставайся, это я пойду. И помни, если все же докопаются – предельная осторожность. Каждое слово обдумай, прежде чем произнести.
Лифшиц уехал. Игорь разбудил, как ни жалко ему было это делать, ребят и собрал у себя в комнате. Объяснил обстановку и сложности в отношениях с Конторой. На всякий случай полностью прогнали, как на рекогносцировке, всю операцию, чтобы не было разногласий в случае допроса.
– Но, – категорично заявил Игорь, – никаких подробных отчетов. Вообще никаких отчетов. Держаться всем одинаково: просят рассказать – пусть сами спрашивают. Рассказывать вы права не имеете. Спросят конкретно о каком-то моменте – отвечайте по сценарию.