Закон ответного удара
Шрифт:
А Сохно при этом нес на руках почти безголовое тело маленького вьетнамского капитана. Своих – а Тан, несмотря на многие неувязки и несовпадение взглядов на эту войну, все же оставался своим – оставлять на поле боя не полагается.
Кордебалет идет, оглядываясь, словно потерял что-то. И его состояние Игорь понял. Это у Шурика первая операция. И ему еще не совсем верится, что все кончилось. Это поле боя надолго останется в его памяти.
Макаров один, пожалуй, выглядит энергичным и неуставшим. И дело тут не только в его верблюжьей выносливости, хотя и она не последнюю роль играет.
Игорь догоняет его.
– Каким штыком-то тебя?
– Штурмовая винтовка.
– Это легче… У нее язык узкий. Нашим бы всю ладонь разворотили.
– Легче было бы – мать их! – если бы я вместе со штыком винтовку из его рук не вывернул. Штык в ладони торчит, а я выворачиваю…
– Знаешь закон – не подставляй!
– Со спины ударить хотел. Патроны у него кончились. Вовремя я обернулся и только что и успел ладонь подставить и в сторону штык отвести.
– Скоро до дома доберемся. Потерпи…
Слава снял старый бинт, и тоненькая струйка крови забила фонтаном чуть не на полметра.
– Мать ее!
Он стал быстро наматывать приготовленный заранее свежий бинт. Но и этот сразу стал пропитываться кровью.
– Завяжи, – попросил Слава командира.
Игорь завязал концы бинта, а сам Макаров достал из брючного большого накладного кармана штык от американской штурмовой винтовки. Узкое длинное лезвие по сравнению со штык-ножом автомата Калашникова выглядит очень хрупким и не совсем серьезным. Но наш штык многоцелевой, а американский используется только как колющее оружие. Причем сами американцы никогда не воюют с примкнутыми штыками. Вьетнамцы же их почему-то любят.
– На память оставил…
– Спрячь подальше такую память, – сказал Игорь и покачал головой. – Раненый спецназовец – спецназовец наполовину.
Этой истине его учил опытный участник многих операций капитан Севастьянов, в отдельной мобильной группе которого Игорь служил, пока не дали ему под команду свою группу.
Макаров посмотрел на свежий бинт, сразу же переставший быть свежим – такое сильное было кровотечение, и опять заматерился, а Игорь поспешил догнать остальных.
Первым в вертолет, как и день назад, пытался забраться Лисовский, но Игорь снова грубо оттолкнул его.
– В чем дело? – в голосе майора опять послышались брезгливые и властные нотки.
Игорь не ответил и кивнул Сохно. Толик подал в дверь тело капитана Тана. Маленького вьетнамца сразу же завернули в брезент, чтобы кровь и мозги не стекали на пол. Только после этого быстро посадили всю группу и в середине ее майора, все еще негласно давая понять, что он под арестом. Майор рвался сходить к пилотам – должно быть, обстановку хотел выяснить, – но тяжелая ладонь Сохно легла ему на плечо и мрачный голос прокричал на самое ухо, перекрывая шум винтов:
– Не спеши, майор, расскажи-ка, зачем ты Тана шлепнул? Твой же товарищ был…
Лисовский испуганно шарахнулся от него, как лошадь от внезапно заведенного рядом с ней тракторного пускача, но с другой
стороны майора грубо отпихнул прикладом автомата уже Кордебалет – нечего, дескать, ерзать, сиди спокойно и не рыпайся… И Лисовский внешне почти успокоился, только глаза опять злобно забегали, ища чего-то то в одной, то в другой стороне небольшого салона вертолета, а пальцы рук стали бегать по коленям, словно крупных болотных блох второпях ловили.Полет длился дольше обычного, потому что приходилось совершать перелет через территорию соседнего Лаоса. Хотя пилоты американских «Фантомов» и в лаосском небе чувствовали себя полными хозяевами – не будь кабины герметически закрыты, вниз бы поплевывали, – все же там они появлялись значительно реже, и это давало хоть какое-то ощущение безопасности. К тому же в Лаосе на всей территории можно было надеяться на защиту средств ПВО, тогда как в Южном Вьетнаме такой поддержки элементарно не было.
В аэропорту их встречал все тот же автобус и «ГАЗ-69». Автобус для спецназовцев. На сей раз он был с водителем. Из «газончика» вышел пожилой капитан с ярко-голубыми петлицами – форма КГБ, козырнул Лисовскому и что-то сказал. Лисовский отрицательно закачал головой, но два солдата его взяли аккуратно под руку и усадили на заднее сиденье. Там уже сидел еще один солдат. Если посмотреть со стороны, это очень походило на арест. Капитан сказал что-то второму солдату и вместе с ним направился к автобусу.
– Старший лейтенант Согрин?… – вопросительно крикнул он в салон, поднявшись только на ступеньки.
– Я! – отозвался Игорь и тут же продвинулся через тесный проход к гостю ближе.
– Капитан Козлов, – козырнув, представился подошедший. – Старший следователь Комитета государственной безопасности. Вам надлежит поехать со мной в военную контрразведку и дать подробные показания по поводу проведения вашей операции.
– Какие еще показания? – удивился Игорь.
– Полностью составить отчет о каждом дне.
– Извините, товарищ капитан, вы что, арестовываете меня? Так, я понимаю?… – и Игорь с полуулыбкой обернулся в глубину салона, откуда прислушивалась к разговору вся отдельная мобильная группа.
Капитан заметил, как медленно стали разворачиваться в сторону двери стволы автоматов. Он тоже слегка улыбнулся – не из пугливых оказался, хотя хорошо знал, что представляют собой люди, только что вернувшиеся из боя, да еще не из одного за последние дни, что такое отсутствие контроля на чужой территории и как такое отсутствие влияет на дисциплину и на психику людей.
– Нет, вы рассматриваетесь как свидетель по делу майора Лисовского.
– В любом случае, товарищ капитан, я не буду писать никаких отчетов без официального разрешения своего командования. Извините, но я служу в ГРУ, а не в КГБ. А это совершенно разные ведомства. И я не уверен, что вам положено знать все то, что знает мое командование. Обратитесь по инстанции. Меня найти не трудно через генерала Лифшица.
– Хорошо, – капитан кивнул, хотя и поморщился с явной досадой, и вышел из автобуса. Он надеялся, по правде говоря, взять молодого командира отдельной мобильной группы ГРУ нахрапом, авторитетом Конторы, но не получилось.