Закон Призрака

– Когда в Зоне у тебя боеприпасов навалом – или на Большой Земле денег, например, – то с удачей всегда проще договориться, – хмыкнул я. – А вот когда у нас на четверых всего-то от силы один магазин наберется, то, боюсь, удача может отвернуться. Она ж женского рода, зачем ей связываться с неудачниками?

– Это да, – вздохнул Даль.

– Вспомнил чего? – поинтересовался Мастер.

– Отстань, – нахмурившись, отмахнулся бородач. – Без тебя тошно.

– Ясно, – понимающе кивнул Мастер. – Дела сердечные – они такие.

И сам чего-то приуныл. Впрочем, что значит «чего-то»? Когда ты оказываешься в сердце Зоны без патронов, а соответственно, без надежды выбраться живым, хочешь не хочешь, а настроение капитально испортится у кого угодно.

Включая меня, кстати. Два ножа – это, конечно, лучше, чем вообще без оружия, но если разобраться, очень немногим лучше. Да и ситуация не располагает к поднятию настроения: впереди провал, который не перепрыгнуть, позади – гигантская тварь, которая наверняка сейчас уже прочихалась от дыма и скоро начнет догадываться, куда подевался ее роскошный обед. Более чем вероятно, что с нюхом у нее все в порядке, как и у большинства хищников Зоны, поэтому вывод насчет нашего ближайшего будущего получался крайне неутешительным.

В сердцах я пнул ногой бетонную стену тоннеля… и от неожиданности отпрыгнул назад, когда стена, казавшаяся монолитной, вдруг рухнула вниз, подняв облако пыли, похожее на стаю янтарных мошек, кружащихся в свете фонаря.

– Вот ведь ёксельнах, – удивленно выдохнул Мастер.

– Ничего удивительного, – мрачно промолвил Призрак. – Радиация постепенно разрушает даже бетон, и лишь вопрос времени, когда Саркофаг рухнет, а ядерное топливо, оставшееся в его сердце, опустится вниз под весом руин и отравит грунтовые воды…

– Ну, как ты верно заметил, это вопрос времени, – сказал я, осторожно просовывая голову в пролом и светя фонариком в темноту. – А нам бы пока желательно попробовать отсюда выбраться…

Луч, обшаривающий помещение, уткнулся в какую-то массу неопределенной формы с металлическим блеском на боках, и я вновь невольно присвистнул. Правильно говорят, что беда не приходит одна. Только-только получили мы надежду на спасение, и вот тебе раз… Поманила судьба-шалунья пальчиком, мол, вот он выход. И тут же оказалось, что выход тот ведет туда же, к неминуемой смерти, но только другим путем.

– Что там? – нетерпеливо поинтересовался Мастер.

– Подреакторный зал, – сказал я, успев обшарить лучом мощного фонаря все помещение и понять, куда мы попали. – Единственный вход в него завален. А в углу – Слоновья нога.

– Что за нога?

Мастер тоже сунул голову в пролом.

– Ох ты, мать твою… за ногу.

Там, в глубине помещения, светилась ирреальным зеленоватым светом знаменитая «Слоновья нога» – натек с черной, блестящей поверхностью, получивший название за свою форму. Я где-то читал, что по своему составу это была стекловидная масса, состоящая из расплавленного бетона и ядерного топлива. На выходе получилась самая настоящая аномалия, с виду похожая на застывшую лаву. В 1986 году, сразу после Чернобыльской аварии, мощность экспозиционной дозы на ее поверхности составляла около пятнадцати тысяч рентген в час.

Говорят, что со временем фон «ноги» не снизился, а наоборот, начал повышаться, словно она вбирала в себя всю радиационную «грязь» Зоны. Даже невысыхающие лужи вокруг нее светились ядовитой «зеленью», что уж говорить о самой аномалии, приближаться к которой было чистым самоубийством.

– И что делать? – поинтересовался Дальнобойщик, тоже успевший заглянуть в зал.

– Сейчас соображу, – сказал я, мысленно прикидывая, как быстро почернеют наши тела, если мы рискнем коснуться «Слоновьей ноги».

Получалось не очень. Даже по самым грубым прикидкам, острая лучевая болезнь нам была обеспечена по-любому, и это несмотря на «сталкерский» относительный иммунитет к радиации. Вопрос был лишь в том, насколько быстро наша плоть, пронзенная жестким излучением, начнет стекать с костей.

– По-любому подыхать, да? – криво усмехнулся Призрак.

– Типа того, – отозвался я

– Впрочем, какая разница как? – пожал плечами Мастер. – Главное, что это случится сегодня. Жаль, что не удалось дойти до…

– Есть выход, – просто сказал Дальнобойщик. – И он там, откуда стекла вся эта дрянь, из которой состоит «Слоновья нога». В потолке дыра, видели? Ну такая, синим светом слегка подсвеченная. И эта дыра ведет…

– К реактору, – продолжил я мысль. – Вернее, к тому месту, где он был до аварии.

– Я слышал, что он все еще существует, – мрачно произнес Призрак. – Отдельно как-то, сам по себе. Так то в реальности под Саркофагом кратер с радиоактивным мусором. Правда, если найти правильный путь, то выйдешь в том самом зале, разрушенном взрывом. Но при этом тот зал будет цел…

В глубине коридора позади нас послышались пока еще далекие, но весьма тяжелые удары.

– Кажись, та тварь нас все-таки вычислила, – сказал Мастер. – Сволочь. Не могла дохлыми кибами нажраться.

– Ладно, – сказал я. – Мастер, как там твоя веревка с узлами? Цела?

– А то, – отозвался сталкер.

– Лады. Значит, так. Я иду первым. Призрак, ты сразу за мной. Я приседаю, ты становишься мне на плечи и упираешься руками в края той дыры в потолке. Мастер, ты взбираешься по нам и крепишь наверху шнур. Все ясно?

– Не всё, – мотнул головой Дальнобойщик. – А если там крепить будет не к чему?

М-да… Это было логично. Закон подлости предусматривает, что даже в самом идеальном плане непременно будет присутствовать обязательное западло.

– Вот, держи, – сказал Даль, снимая с плеча свою длинную винтовку. – Заклинишь ее там где-нибудь и к ней веревку привяжешь.

– А пустой автомат не проще? – усомнился Мастер. – Их у нас аж три, а у твоей винтовки хоть пара патронов, да имеется.

– Калаш – это всегда вещь, – вздохнул Дальнобойщик. – Даже если молотить им как дубиной, например. Да и в кого тут стрелять из снайперки? А если мы все же выживем, я себе другую найду.

Шаги монстра, ищущего нас в темноте, слышались все ближе.

– Насчет выживем – вряд ли, – сказал я. – А что поживем еще немного – это факт. Ладно, погнали.

И рванул к «слоновьей ноге», по пути огибая фосфоресцирующие лужи. Оно, конечно, ясно, что несусь я сейчас навстречу своей гарантированной смерти, но все равно совершенно незачем плюхать берцем в ядовитую жижу – вдруг она как «ведьмин студень» действует? Хоть и понятно, что сегодня нам по-любому помереть придется, но все равно как-то не хочется отдавать Зоне душу с ногами, гнущимися в любую сторону, словно резиновые палки…