Закон - тайга

Зинка, поняв все Ьез слов, ухватилась за ремень.

— Все, Зинка! Мамка прихиляла. Ты с ней кентуйся, я — отваливаю.

— И я с тобой. — не отпускала девчонка.

— Тебе дома надо примориться. Усекла?

— Не хочу!

— Кому ботаю?!

— Не пущу! — заплакала Зинка.

— Побудьте немного. Помогите мне. Если можно, — попросила хозяйка еле слышно. Она хотела встать, но не получилось.

Филин, глядя на бабу, сердцем вздрагивал. Как оставить девчонку на такую развалину? Она себя поднять не может, до ребенка ли такой?

— Сцасибо за дочку, — сказала женщина.

— О чем это? За такое разве надо пустое ботать? — смутился фартовый и спросил: — Что за болячка навязалась к тебе?

— Язва желудка. Уже вырезали. Одно плохо — сил мало. А скоро на работу. Выдержать бы мне.

— А дома побыть можешь?

— Не могу…

— Почему так?

— Зинку растить надо.

— Для того силы нужны. Может, с башлями жидко? Трехни. — Увидев непонимание, объяснил свой вопрос доступнее.

— С деньгами и впрямь плохо! Но мне обещали помочь в конторе. Дать сто рублей. На первое время хватит. А там — окрепну. Как-то надо жить.

— Ты вот чего, про башли не тужи, — достал бугор три сотенные. И, положив перед женщиной, добавил: — Я иногда навещать буду. Принесу грев. И бабу одну, очень файную, к тебе пришлю. Чтоб помогла на ноги встать, одыбаться. Мне на рыбалку скоро уходить. Но как в селе буду — нарисуюсь.

Филин, заметив, что Зинка отвлеклась на игрушки, наскоро попрощавшись, убежал из дома.

По дороге все удивлялся, как эта баба упрямо не хотела брать у него деньги. Еле заставил.

В бараке он узнал, что фартовые уехали на заимку. Обещали вернуться через два дня. Так что у бугра есть время отдохнуть немного, прийти в себя, забыться от чужих забот. Филин, завалившись на шконку, проспал до вечера. Как хорошо, что никто не дергает за рукав, не требует сказку иль молока! Никому не надо мыть сопливую рожицу и заставлять обуваться. Не надо кормить, баюкать, поить на ночь чаем. Сам себе хозяин! Свободен как ветер. Времени появилась прорва!

Филин пошел в столовую. Но что это? Рука сама потянулась вниз, ища по привычке детскую ручонку. Но там пусто, холодно, как раньше, как всегда…

Бугор сел за свой стол. Но стул Зинки пуст. И не полез кусок в горло.

«А хавала она? Да черт! Что это я, в самом деле? Привык, как сявка, к оплеухам! Уже и пожрать один не могу! — ругал себя бугор. И вспоминал: — За мамку, за меня, за кентов, за фартовых! — совал в рот девчонке кашу, ложку за ложкой. Та глотала, боясь перечить. — Кто ее нахарчит теперь? Эта развалина? Надо к Горилле. Он поймет. И Ольга… Хоть первое время поддержат. Приглядят».

И, не доев ужин, зашагал к знакомому дому.

Долго объяснять не пришлось. Филина поняли с полуслова, Ольга тут же поставила в сумку банки с молоком, сметаной, ряженкой. И, дав в руки бугру, сказала:

— Отнеси.

— Не могу я. Ты уж по-бабьи. А я там на что? Лишний, зачем девчонку беспокоить? Пусть отвыкает.

— Я завтра приду. А сегодня — сам занеси, — попросила Ольга.

Филин вошел в дом без стука. Как прежде. Тихо отворил дверь. Вдруг повезет и мать с дочерью спят? Оставит сумку и уйдет. Но не тут-то было.

Едва он появился в дверях, Зинка вихрем оторвалась от материной койки, повисла, подпрыгнув, на шее Филина.

— Я знала, что ты придешь! Я так ждала тебя! Я маме про тебя говорила! Это ж правда, что ты Дед Мороз? Только живой! Не из снега! Тебя мне тайга прислала. Насовсем! И ты не растаешь!

Филин поставил сумку. А Зинка все лопотала без устали. Она успела соскучиться…

Женщина сидела в кровати уже причесанная. Переоделась. Успела умыться. Увидев Филина, улыбнулась как доброму старому знакоМому:

— Знаете, я даже отдохнула. Оказывается, это совсем неплохо. Просто надо уметь беречь силы. А я того не знала.

«Откуда в тебе силы, дохлый хвост?» — подумал Филин. И, указав на банки, предложил:

— Тут вот харч. Бабный. И Зинке это надо. Каждый день приносить вам буду. От пуза. Ешьте до усеру. Чтоб силы были.

— А сколько мы должны будем? — испуганно смотрела на сумку баба.

— Захлопнись, дура! Кому твое надо? Нагуляй хоть кожу. Себя на парашу не дотащит, а тоже, про башли трехает!

— Послушайте, как вас зовут? Почему вы так грубите мне? Разве я обидела или унизила? Спасибо вам за помощь. Но не надо, не заслужила я оскорблений.

— А я и ничего! Кого я поливал? Ни разу не трехнул лишнего.

— За что же меня дурой назвали?

— А чтоб про башли не трепалась много! Ишь, заноза, обиделась, фря. Да иди ты… В верзоху, — ругнулся Филин и, вытащив деньги из сумки, повернулся к двери.

— Подождите. Я и так слишком обязана вам за дочь. Дополнительные заботы меня стесняют. Мне не на кого рассчитывать. И я не могу принимать помощь за спасибо. Не приучена так. Извините. Но больше не надо. Я сама…

— Что сама?! Когда одыбаешься — на здоровье! Не зайду! А пока вот ешьте, поправляйтесь и ни о чем не думайте, понятно?

— Много времени и средств отнимаем.

— А куда мне их девать? — рассмеялся бугор настырству женщины.

— Зина без вас не ест. Помогите, — попросила она.

— Зинка! А ну, шлёндрай сюда! — позвал Филин и открыл банку сметаны.

— Я мясо хочу, — запротестовала девчонка.

— Обожди! Сейчас будет! — захозяйничал бугор, как у себя в хазе.

Накрыв на стол, усадил обеих. Сам присел. Зинка по привычке открыла рот.

— За маму, — положил Филин ей в рот кусок мяса. Девчонка живо справилась с ним. — За тебя! — разинула рот вторично.

Женщина засмеялась тихо, искренне. Взглядом поблагодарила бугра.

В тот вечер он надолго задержался в доме почтальонки. Ее звали Марией. Они незаметно разговорились, разоткровенничались.

Успокоенная их беседой, уснула на руках фартового девчонка.

Пора было уходить. Время позднее. Но почему-то не хотелось.