Закон землеройки

За время своего монолога я успел и обмыться, и одеться, так что, не мешкая более ни секунды, подхватил одной рукой рюкзак, а другой – кроссовки и решительно шагнул на тропинку, ведущую вверх. Совершенно, видимо, не ожидавший от меня такой прыти настоятель бросился следом и примирительно затараторил:

– Хорошо, хорошо, прекрасно вас понял. Но завтра-то, надеюсь, я смогу лицезреть вашу карту?

– Как только будет готова, непременно сможете! – жизнерадостно заверил я его и, прибавив шагу и уже не оборачиваясь, спешно покинул монастырскую территорию.

Глава 8. От древнего оружия к партизанскому золоту

Железные створки ворот захлопнулись за спиной, точно челюсти громадного механического оборотня, и я перевел дух. Удалившись от каменных стен монастыря метров на триста, сбросил рюкзак на первую же встретившуюся на пути скамейку, потом присел на нее сам и, достав телефон, набрал номер Славы Кошелькова.

– Александр Григорьевич, – возбужденно закричал он, едва заслышав мой голос, – у меня для вас потрясные новости!

– А я как раз буквально пять минут назад освободился, так что смогу заскочить ненадолго. Вот только зайду сперва куда-нибудь перекусить…

– Ой, даже не вздумайте! Сеструха такой супец сварганила – пальчики оближете! Так что отправляйтесь сразу к нам!

Естественно, я тут же, забыв об усталости, помчался на улицу генерала Ставицкого. По пути, правда, заглянул в продовольственный магазин и купил красивую коробку конфет «Коркунов»: неловко стало заявляться в гости вторично и без подарка.

Дверь в квартиру распахнулась, едва я поднял руку к звонку, и на пороге во всей красе предстала принаряженная Анастасия.

– Приятно, что вы снова решили к нам зайти, – сделала она приглашающий жест. – Я слышала, как вас Славка на обед зазывал.

– Каюсь, – склонился я в шутливом поклоне, – сам напросился. Умираю от голода, а он очень кстати упомянул о вашем бесподобном супе. Но я тоже не с пустыми руками, – протянул я ей конфеты. – Надеюсь, любите сладкое?

Девушка выразительно закатила глаза, давая понять, что я не ошибся.

– Славку я за пивом послала, но он уже вот-вот вернется. Или вы пиво не пьете?

– Отчего же, пью иногда. А уж в такую жару тем более не откажусь.

Грохнула входная дверь, и раздалось характерное позвякивание стекла.

– Вот и он! Слава, Слава, – крикнула Настя ему с кухни, куда мы с ней к тому времени успели перебазироваться, – Александр Григорьевич уже пришел, неси все сюда!

Предложенный мне обед и в самом деле оказался великолепен: салат из свежих южных овощей, приправленный неведомыми мне пахучими травами, наваристый суп, в котором даже ложку, без преувеличения, можно было поставить вертикально, да еще и фаршированная яйцом и зеленью котлета в придачу. Ну и, конечно, граненый стакан с пивом, то и дело предупредительно наполняемый Славиком.

Утолив голод, я блаженно откинулся на спинку стула и кивнул юноше:

– Ну, выкладывай свои новости.

– У меня их сразу две! – не заставил он себя упрашивать. – Первая касается пули. В общем, сбегал с утра на кладбище и выяснил, что стреляли именно со стороны монастырской стены, скорее всего из тринадцатой амбразуры.

– Тринадцатой с какой стороны? – уточнил я.

– Со стороны пятой башни то есть, – подала голос Анастасия. – Если посмотреть на наш монастырь сверху, можно увидеть, что он имеет вид неправильного шестиугольника. В центре каждой стены стоит по башне… Вот, смотрите, – смущенно порозовела она, выложив на стол передо мной бумажку с рисунком, – это я специально для вас в нашем краеведческом музее срисовала. Подумала: вдруг пригодится?…

Я заинтересованно склонился над бумажным листком, на котором хотя и от руки, но довольно грамотно был воспроизведен чертеж монастыря образца конца XIX века. По всему периметру монастырских стен маленькими кружочками были обозначены оборонительные башни, и возле каждой красовалась выполненная почти каллиграфически подпись. Я насчитал шесть названий: Надвратная, 1-я Ратная, Стрельбищенская, Копилка, 2-я Ратная и Дозорная. А вот известный мне «Кубик» рядом с изображенным на схеме прудом почему-то отсутствовал, будто его в то время не существовало вовсе.

– Думаю, стреляли отсюда, – ткнул Владислав указательным пальцем в Стрельбищенскую башню. – Причем пуля летела сверху вниз. Когда я по вашему совету натянул на кладбище веревку, то сразу понял, что пуля должна была пролететь над Филимоновым склепом. Это меня удивило, ведь тогда получается, что пуляли в человека, стоявшего на его крыше. Но в таком случае прицел был взят слишком низко: пуля угодила бы жертве всего лишь в лодыжку или в колено. Короче, из любопытства я залез на склеп сам и обнаружил там… мишень!

– Мишень?! – изумленно переспросил я.

– Да, настоящую мишень! Почти как в тире, только самодельную. – Владислав выдвинул ящик кухонного стола и с торжественным видом извлек из него небольшой кусок фанеры с деревянными подпорками в двух углах. Двумя сантиметрами левее «яблочка» на грубо разрисованной черной краской фанерной пластине зияла круглая, с неровными краями дыра. – Так что, выходит, – продолжил юноша, – стреляли вовсе не в человека, как мы с вами вчера предположили, а просто кто-то из монастырской братии пристреливал свое оружие.

– Монах с оружием? – скептически скривился я. – Да вроде христианскими заповедями подобное кощунство не приветствуется.

– А вдруг при проведении в монастыре каких-нибудь строительных работ землекопы наткнулись на старинное подземелье с оружием? – глаза Славика возбужденно заблестели. – Настюх, – повернулся он к сестре, – вам в школе что-нибудь толковое на тему нашего монастыря говорили?

– Да, пара-тройка уроков по краеведению была именно ему посвящена, но я мало что запомнила, – потупила Настя взор и вновь запунцовела.

– Наверное, – пришел я ей на помощь, – рассказ учителя был не слишком интересным, раз в памяти не отложился.

– Нет-нет, Федор Богданович всегда очень интересно обо всем рассказывал! – горячо возразила девочка. – Просто я не особо, видимо, тогда прислушивалась…

– А не подскажешь, где можно отыскать этого учителя? – спросил я, поразившись сходству озвученного Настей имени-отчества школьного краеведа с инициалами приютившего меня человека.