Законник.

За ней — очередная 'лежка'. В ней двое. Лучники. Смотрят на дорогу и ждут команды. Мгновение — и правый, со свернутой шеей, обмякает в руках моего оруженосца, а левый — в моих… Обмен взглядами — и мы продолжаем движение…

…Времени у нас немного — судя по тому, что нам напел наскоро допрошенный язык, час назад схваченный Иглой и Колченогим Диком, Ирлимский Овраг уже 'оседлала' шайка Фахрима Когтя, прослышавшего о грузе серебра и о 'своеобразном' отношении его охранников к выполнению своих обязанностей. И решившего встретить караван в первые часы после выхода из Больших Околиц.

Грамотное решение. Я бы поступил так же. Если бы, конечно, был разбойником.

Кстати, шайка Когтя — это сотня с лишним человек. Добрые две трети из которых — бывшие охотники, и владеют луком ничуть не хуже воинов Внутренней стражи. Значит, любое промедление — смерти подобно: одновременный залп из пяти-шести десятков луков может лишить Диомеда Ряшку как минимум половины охранников. Два-три — трех четвертей и большинства возниц. Пять-шесть — превратить Ирлимский Овраг в одно большое кладбище. Что меня абсолютно не устраивает: двадцать два из пятидесяти воинов Макса Бериго — воины Правой Руки. Люди, служащие моему роду не за страх, а за совесть. Поэтому мы торопимся. И в максимальном темпе режем тех, кто может убить издалека…

Двое — по правому краю обрыва. Двое — по левому. А остальные… остальные, обойдя позиции разбойников со стороны баронства Квайст, постепенно сжимают тоненькое, но от этого не менее смертоносное кольцо…

…Скольжение к очередному лучнику… Захват за голову… Рывок… Скольжение… Захват… Рывок… Скольжение…

…Оглушительный свист, раздающийся из густого кустарника в паре десятков локтей впереди, подбрасывает меня на ноги. Если верить слухам, то Фахрим Коготь всегда подает команды сам. А значит, там, в зарослях кизила, прячется именно он. Предводитель одной из самых крупных разбойничьих шаек юго-востока Элиреи. Человек, ради поимки которого я придумал затею с караваном…

Срываюсь с места и выхватываю из ножен мечи. Прыжок вперед-вправо, за куст, за которым выпрямляется еще один вскидывающий лук тать, и один из моих клинков с хрустом проламывает ему ребра под левой лопаткой. Поворот кисти, рывок руки на себя — и еще живое тело начинает медленно клониться вперед. Смещение влево, к его товарищу — и второй клинок, блеснув серебристой молнией, клюет его в правое подреберье. Прыжок через покрытый мхом валун, удар отточенной кромкой меча по предплечью третьего — и тяжелая стрела с граненым наконечником, выпав из ослабевших пальцев, втыкается в землю. А потерявший руку тать ошалело открывает рот, чтобы заорать от страха… Угу, щазз — взметнувшийся вверх меч перехватывает его горло, а удар ноги в поясницу отбрасывает наполовину обезглавленное тело с моего пути…

…— Законник!!!

Услышав дикий крик одного из своих телохранителей, невесть как умудрившегося заметить гербы на моих айлеттах, Фахрим Коготь мгновенно срывается с места. И рыбкой прыгает в ближайшие заросли.

Походя достав правым клинком крикуна, продолжаю движение. Мимоходом отметив, что для своих сорока с лишним лет предводитель разбойников чрезвычайно быстр и обладает очень хорошей реакцией. Только вот для того, чтобы 'срубить с хвоста' того, кого тренировал Кузнечик, этого мало. Так же, как и умения бросать метательные ножи не глядя и на бегу…

Глава 5. Принцесса Илзе

…Распластавшись на топчане из розового мрамора, я закрыла глаза и расслабилась. Мое распаренное тело, разминаемое умелыми руками Мариссы, начало млеть от удовольствия, и я, решив, что имею полное право отдохнуть еще и душой, привычно скользнула в состояние небытия.

Несколько минут концентрации — и перед внутренним взором возник образ луковицы. Причем настолько реальный, что я смогла рассмотреть не только ее форму и цвет покрывающих ее оболочек, но и их фактуру. Отстранено отметив, что небытие получается очень глубоким, я осторожно сняла с луковицы первую полупрозрачную фиолетовую пленочку…

…— Прошу садиться! Вот в это кресло, ваше величество…

…Я снова увидела удовлетворение в глазах мэтра Джиэро, и ощутила, как изменился взгляд мамы, почувствовавшей в его голосе нотки удовлетворения. А еще — заметила отблеск пламени в ее глазах, перепутанную прядь волос в локоне, волей придворного парикмахера касающегося ее правого плеча. И, сообразив, что в этот раз воспоминания о недавнем прошлом будут намного острее, чем обычно, ненадолго остановила Время. Чтобы собраться с духом и приготовиться заново переживать немногие светлые часы своей жизни…

— А у тебя тут жарковато… — справившись с ужасом, мама заставляет себя усмехнуться. И делает шаг к столику с пыточным инструментом…

К светлым часам период обработки элирейца не относился, поэтому я 'отложила' в сторону эту оболочку и отщипнула от луковицы сразу десяток-полтора. И провалилась на несколько месяцев глубже…

— Знакомься, Джиэро! Это моя дочь, принцесса Илзе… — слова срываются с губ отца так, как будто обладают весом. Тяжелые, как каменные жернова, они обрушиваются на мою душу и играючи проламывают те щиты, которыми я пытаюсь отгородиться от жуткого настоящего… — С сегодняшнего дня она будет помогать тебе в твоем нелегком труде…

— Как прикажете, ваше величество! — палач складывается в поклоне. И выпрямляется только тогда, когда слышит рев раздраженного отца.

— Прекрати кланяться! Не во дворце!

— Прошу прощения, ваше величество! — мэтр Джиэро очень неплохо изображает раскаяние. Для кого угодно, только не для меня: его глаза, руки, губы просто кричат о том, что он сейчас чувствует на самом деле.

Чувств в нем много: злорадство, ненависть, презрение, ехидство, предвкушение чего-то волнующего, почему-то ассоциирующегося у меня со сладострастием. В общем, что угодно, кроме раскаяния. А отец этого не видит!

— Прощаю… В общем, она — в твоем распоряжении. От рассвета и до заката. Каждый день…

'Каждый день…' — вглядываясь в артикуляцию отца, мысленно повторила я. И поежилась от ужаса. А Время, словно почувствовав, как мне страшно, остановилось. Само.

Я мрачно вгляделась в бесстрастное лицо отца, и, очередной раз не найдя в нем даже тени заботы обо мне, вдруг захотела еще раз пережить несколько следующих минут, ввергнувших меня во тьму Кошмара задолго до моего совершеннолетия.

…Взгляд палача скользит по моему лицу, спускается на грудь, а потом рывком смещается влево-вверх. Брови сдвигаются вместе, а в глазах возникает немой вопрос.

— Спрашивай… — повелевает отец.

— Простите, ваше величество, а ее высочество, что, еще не опоясана?

— Нет… — покосившись на мое платье, не перетянутое под грудью пояском, кивает отец. — Зачем терять время? Видеть она научилась. Значит, пора заняться делом… На благо королевства и… мое…