Законы отцов наших

— Ты всегда был забавный, — говорю я ему. — Я и не знала, что у тебя столько ума.

— Можно создать уйму иллюзий с помощью всего-навсего восьми сотен слов.

— О, ты великолепен, Сет! Всем нравится то, что ты пишешь. Мой секретарь, которая ведет протоколы, теперь смотрит на меня так, словно я была подругой Мика Джаггера.

— Подожди, пока она не услышит, как я пою.

Я смеюсь.

— Да, ты все такой же находчивый.

Похоже, он польщен тем, что мне хорошо запомнились некоторые черты его характера.

— Я всегда говорю Люси, чтобы она написала на моей надгробной плите: «Ну а теперь что, хитрожопый?»

Я не успеваю засмеяться, потому что обе половинки двери в конце зала с треском распахиваются и в помещение стремительно влетает Мариэтта. С пачкой бланков ордеров она направляется к судейскому столу, однако, заметив нас, останавливается как вкопанная. Затем резко поворачивается и уходит, оставляя зал суда таким же пустым и притихшим, каким он был до ее прихода.

— Значит, если я правильно понимаю, можно рассчитывать на колонку? — спрашиваю я, тыча указательным пальцем в пустое пространство.

— Большой Чилл встречается с Перри Мейсоном? — Такая параллель вызывает у него смех. — Возможно. Любопытное совпадение. Изумительный курьез, не так ли? Все вместе… Я должен был увидеть это своими глазами.

— Судя по тому, что ты явился сюда с Хоби, вы по-прежнему близки?

В ответ Сет опять смеется. У меня мелькает догадка, что именно от Хоби он и услышал об этом деле. Однако теперь, когда я стала задавать вопросы об адвокате, я, очевидно, зашла дальше, чем следует. Сглаживая возникшую было некоторую неловкость, говорю Сету, что мне пора.

— Ты не подумаешь, что я спятил, если приглашу тебя на чашечку кофе? — спрашивает он.

— Нет, вполне здравая идея, но в данный момент абсолютно неподходящая. Вот почему я собираюсь распрощаться. Закончится дело, тогда и побеседуем.

— Разве на сей счет есть какая-то инструкция?

— Можно сказать и так. Существует неофициальная практика, которой я стараюсь следовать. Нужно вести себя так, чтобы не давать никому повода ни о чем беспокоиться. В суде я все время имею дело с юристами, которых знаю очень хорошо, но обычно, пока идет процесс, не провожу время с ними или их близкими друзьями.

— Сонни, я ничего не знаю об этом деле. Честное слово. Хоби держит меня в полном неведении.

Мы оба резко оборачиваемся. В пустой зал опять вошла Мариэтта, на сей раз через передние двери. Она подходит к столу с другой стороны и с подчеркнутым безразличием и деловитостью начинает рыться в бумагах и перекладывать с места на место папки. Тем не менее ее выпуклые темные глаза то и дело косят в нашу сторону. Лисья хитрость Мариэтты не приносит плодов. Наши взгляды встречаются, и она, отвернувшись в сторону, спешит к выходу, живая как ртуть.

— В самом деле, Сет, здорово, что мы встретились. Кажется, у тебя все отлично. И я с нетерпением буду ждать окончания процесса, чтобы посидеть где-нибудь и рассказать друг другу о том, как все эти годы жили.

— Ну а как ты сейчас?

Отвечаю, что все в порядке.

— Замужем?

Я мямлю что-то нечленораздельное. Пожалуй, лучше просто попрощаться и уйти, однако что-то удерживает меня.

— Ну а дети? У тебя есть дети?

— Дочь, которой только что исполнилось шесть лет.

— Шесть! — На него это производит впечатление.

— Запоздалый старт, — отвечаю я. — А как твои дела на семейном фронте? Судя по тому, что я узнала из твоих статей, у тебя двое детей, верно?

На продолговатом лице Сета появляется отстраненное выражение. Очевидно, ему почему-то не слишком нравится, когда я перебрасываю мяч на его поле. Он говорит, что его старший ребенок, дочь — студентка четвертого курса. Учится в Истоне, добавляет Сет, его alma mater, — признание, которое сопровождается все той же недоумевающей, застенчивой улыбкой.

— Прекрасный колледж. Плата за обучение умопомрачительная, зато образование превосходное. Это еще одна причина для моего приезда сюда. Надо почаще видеться с дочерью.

Я опять киваю и говорю какую-то вежливую банальность.

— Просто… — выдавливает он из себя и умолкает, делая шаг вперед.

— Что?

— Со сколькими людьми мы становимся близки за свою жизнь? — спрашивает Сет. — Я потерял твой след, и у меня кошки скребут на сердце.

— Мы все поправим. Только не сейчас.

— Конечно.

Я подаю ему руку. Он с озадаченным видом берет ее и держит чуть дольше, чем следует.

Процесс без присяжных все равно процесс, и когда он заканчивается, подсудимого точно так же признают виновным или оправдывают, и срок заключения, к которому его приговаривают, может быть столь же долгим. Вынося приговор, я испытываю такое же огромное волнение, как и в тот момент, когда присутствую при оглашении вердикта присяжных.

Однако процесс без участия присяжных проходит в иной атмосфере, для нее нехарактерны высокопарный стиль или софистика. Зачастую процесс без присяжных — это прибежище особо техничного юриста. Аргументы, которые приводят обе стороны, слишком сложны и запутаны, чтобы их могли понять непрофессионалы. Когда решение о виновности подсудимого принимает судья, а не какой-то уличный сброд, слушания отличаются большей сдержанностью и стремлением к соблюдению буквы закона, иногда переходящим в крючкотворство.

Тем не менее после перерыва в зале суда витает дух настороженности. Секция для зрителей по-прежнему набита битком, однако по другую сторону перегородки стало более свободно, так как журналисты перебрались в ложу для присяжных. Все шестнадцать мест заняты репортерами и художниками; те же, кто пришел позже, довольствуются стульями, которые Энни предусмотрительно расставила по углам помещения рядом со стеклянной перегородкой, отделяющей зрительскую галерку. В переднем ряду Стью Дубински никак не может отделаться от двух коллег, которые явно подначивают его. Нетрудно представить причину: Стью достается больше утечек, чем слесарю-сантехнику. Рядом со Стью сидит Сет Вейсман в мятом блейзере. Человек, статьи которого появляются во влиятельнейших общенациональных газетах, Сет, безусловно, — центр внимания. Несмотря на предупреждающий окрик, один телерепортер прокрался вдоль барьера ложи присяжных, чтобы пожать ему руку и обменяться парой словечек, развеселивших обоих.

Мариэтта объявляет о начале слушаний. Три юриста выходят вперед. Нил держится поближе к столу защиты, где лежат два кожаных кейса с документами.

— Все готово? — спрашиваю я.

Каждый из участников процесса дает утвердительный ответ. Удовлетворяется совместное ходатайство об удалении свидетелей из зала суда. Я перевожу дыхание.

— Вступительное слово.

— Ваша честь, — говорит Хоби. — Мне бы хотелось воспользоваться правом на вступительное слово после того, как обвинение представит свои доказательства.