Закрытый финал

– И начало всей этой вакханалии положил Исимуд с его историей?

– Его речь призвала ануннаков, как заклинание, он начал с судьбы Инанны, затем стал обличать пороки духовников, взывать к возмездию, подкрепляя это строфами из учения, которое проповедовал, и ануннаки услышали его и пришли. Чтобы выполнить свое предназначение

– Но если они выполнят это предназначение, зачем они потом будут нужны? Какой смысл?

– Это судьба многих верований, сказаний, легенд. Святыни разрушены, развращенных последователей настигла кара. История заканчивает свой цикл, доходит до финала. Пока ее помнят и пересказывают, ануннаки будут жить в этом предании.

Исимуд рухнул на колени, пот лился с его лба и груди. Он потер горло, как будто оно болело, но продолжил говорить.

– Похоже, Исимуд совсем выдохся.

– Боится того, что, если остановится, ануннаки возьмутся и за него.

С течением времени Исимуд все более слабел. В горле саднило, першило, голос с хрипа переходил в шепот, и, наконец, его изможденное тело рухнуло на пол святилища. Ануннаки окружили обессиленного мужчину.

Исимуд перевернулся на спину, взглянув в лицо судьбе, которую сам себе нарисовал. Его слов уже почти не было слышно. И когда силы, казалось, совсем покинули Исимуда, в его голове зажглась искорка надежды, и хитрая ухмылка пробежала по пересохшим губам фанатика.

Новый поворот истории в его мозгу послужил эликсиром жизни, вдохнув в него глоток живительной энергии. Размытые фигуры Ануннаков растворились в воздухе с последней фразой Исимуда.

– Ануннаки исчезли? Но как? Почему?

– Исимуд спасся, открыв в истории финал. Оставив ее недосказанной.

– В смысле?

– Он понял, что призвал ануннаков, которые вжились в его историю, финалом которой должна была стать его смерть, поэтому, оставив ее без этой концовки, этот человек отсрочил свою казнь. Чем пользуется и по сей день. Исимуд сотворил свою историю. С открытым финалом.

Исимуд с трудом поднялся на ноги и вышел из святилища через задний вход. Кровь Верховной жрицы и всех других убиенных в храме испарялась. Взор Джимми взмыл ввысь, сейчас он опять смотрел на равнину с высоты птичьего полета. Течение времени ускорилось. Рядом с Урюком, на территории меж двух рек, словно на ускоренной перемотке вырастали новые города и поселения, теперь это уже походило на государство, которое бурными темпами увеличивалось.

Со временем величие Урюка ушло в тень более молодых, но ставших влиятельнее Ниппура, Ниневеи, и, наконец, Вавилона. Джимми видел их богатства, как за тысячелетие выросли их территории. И на улицах этих городов раз за разом можно было увидеть Исимуда.

– Так это правда? Он продолжал жить все это время? Но как такое возможно?

– Так же, как и в случаях с Гомером, Шекспиром, Диккенсом и прочими рассказчиками. Их истории делают своих творцов бессмертными. Пока люди их читают, пересказывают, авторы продолжают жить.

Картинка перед глазами Джимми сменилась. Теперь он был в подсобке вавилонской таверны. Заведение принадлежало Исимуду, и никто, кроме него, не знал о существовании этой комнатушки. Хозяин ввел в тайное тесное помещение четырех знатных господ. Высокомерие на их лицах смешалось с ожиданием увидеть нечто необычное.

Исимуд открыл большой серебряный сундук и извлек из него несколько огромных глиняных таблиц, покрытых клинописью и гротескными рисунками. Гости Исимуда были просто ошарашены увиденным, они громко и гневно кричали, их лица исказила злоба.

Размытые фигуры ануннаков проникали в подсобку с поверхности таблиц, чтобы освободить знатных господ от развращающей плоти.

Видение приблизило Джимми к глиняным поверхностям, теперь, кроме них, в поле зрения не было ничего. Таблицы начали менять форму и материал, трансформировались в свитки папируса, исписанные диковинными иероглифами. Сейчас Исимуд демонстрировал их группе странствующих торговцев, которые жадно улыбались и нетерпеливо терли ладони. До тех пор, пока не показались ануннаки. Когда падшие младшие боги закончили, свитки вновь приблизились к Джимми и переродились в большой книжный том, словно вышедший из-под пресса Гуттенберга^[37]. Книгу листали торопливые руки баварских охотников на пушных зверей. Которые сами мгновения спустя разделили судьбу своих жертв. Их тоже освежевали.

Творение арабского фанатика было не окончено, цикл не завершен, Ануннаки не утратили свое предназначение, они продолжали очищать от скверны новых жертв истории, который сами находили ее. И питали.

Книга впоследствии претерпела ряд трансформаций, менялась бумага, переплет, язык, пока не приобрела вид восьмидюймовой кинопленки. Ее смотрели в прокуренных кустарных кинозалах мужчины со сморщенными лбами и закатанными рукавами. В конце концов, пленка претерпела последнее преобразование. Видеокассета и...

XXXII.

Джимми поддел нить и стянул ее со своих век.

– Так получается... это видео... плод легенды, которой тысячи лет...

– Именно так. И как любая хорошая история, пережившая столько времени, она менялась и адаптировалась под соответствующие временные реалии. Неизменно одно. Круг ее участников, жертв. Людей, которых влекут такие извращенные вещи.

– Вы не объяснили про концовку? Почему история продолжается? Я, кстати, сам люблю открытые финалы.

– А я считаю это плевком в аудиторию со стороны автора. Неоконченная история не имеет надлежащей формы, она заставляет слушателя, читателя, зрителя терзаться в догадках, а они заслуживают развязки.

– В реальной жизни почти никогда не встречается красивых концовок.

– Я говорю о придуманных историях, фильмах, художественных, не документальных, - пояснил Портной, как будто общался с непонятливым ребенком. – Рассказывая их, ты ведь говоришь не "сейчас я расскажу банальный случай из жизни", а "сейчас я поведаю вам одну историю". Зачем людям случаи из жизни? Они и так с этим постоянно сталкиваются. Преимущественно аудитория хочет услышать что-то отвлеченное.

– Например?

– В повседневной жизни проблемы редко удается решить, у людей на постоянной основе куча неприятностей, недопонимание, недосказанность. Жизнь постоянно ранит. Твой отец так и не объяснил тебе, почему он ни разу не сказал, что гордится тобой. Твоя жена не извинилась за свои постоянные измены. Преступники остаются безнаказанными, а добрые дела не вознаграждаются, а воспринимаются, как данность. И людям не нужны истории про это. Они больше всего хотят услышать такие, в которых проблемы решаются, чего им так не хватает в действительности.

– Но вы же сами сказали, что финал, открытый Исимудом, заставил его легенду жить.

– Но отнюдь не в хорошем смысле слова. Она живет не из-за того, что она хорошая, интересная, красивая, ее далеко не с удовольствием пересказывают. В ней воплощена вся мерзость, которую способен придумать извращенный человеческий мозг. Это история нежити, которая питается своими слушателями, зрителями и за счет этого живет.

– Но нас-то с Сэмом никто не съел, когда мы смотрели видео.

– Возможно, на вас у нее другие планы. Ты просмотрел все видео полностью?