Заложница мафии

Я знала, что в доме есть камеры. И что меня заметят. Но не сдержалась и приложилась ухом к двери.

— Рост метр семьдесят пять, — пауза, я сжимаю ручку до боли и не дышу, — одна, да… Я не знаю, как ты это сделаешь, но надо завтра. Переносить нельзя.

Сердце стучало бешено, я и сама не знала, почему так отреагировала на этот разговор, но понимала, что-то затевается. И я никак не могу повлиять на предстоящие события, и подготовиться к ним тоже — никак.

Ручка дернулась, и мы почти столкнулись с Давидом в дверях.

— Подслушиваешь? — прищурился он, я плечами пожала:

— Ты разговариваешь громко.

Я откинула волосы назад, взгляд Давида скользнул по моей шее, а выражение лица изменилось вдруг.

Он протянул руку ко мне и подцепил аккуратно цепочку указательным пальцем, подтянув кулон вверх.

Мы стояли близко-близко, так, что я его дыхание обжигающее на своей коже ощущала, и задыхалась от этой нечаянной близости.

А он смотрел на кулон, прожигая глазами своими черными. Вспомнил, а я думала, что нет, что за столько лет он давно позабыл о своем подарке.

Давид отпустил цепочку, кулон скользнул в ложбинку, а я выдохнула, только сейчас заметив, что не дышала эти длинные секунды.

— Если меня не станет, — спросил он неожиданно, встречаясь со мной глазами, — если меня не станет, Мирослава, что ты будешь делать?

Глава 26

Давид.

Витька пришёл утром. Я ждал его, пусть и все готово было, тогда еще был шанс тормознуть.

— Губеровская жена там лежала, — сказал он. — Если ребят заслать господин губернатор может и не понять.

Жена ему нахер уже не сдалась, держит чтобы развод плохо на репутации не сказался, но трогать царское — нельзя. Всё было к месту и ко времени — к губернатору мне сегодня ехать. Выслушивать очередной проект вызванный выманивать у меня деньги. Разговор времени много не занял, был ни о чем, словно губернатору просто важно было меня из дома вытащить. Зато на обратной дороге застал Ингу. Пила кофе на веранде.

— Хорош, — одобрила она меня. — Сколько лет, сколько зим…

— На приёме виделись, — ответил я.

В её глазах мелькнула тень воспоминаний, а потом лёгкой злости. Наверное, Славка ей не понравилась, подавил улыбку я. Выглядит достаточно свежо, но зуб даю — в кофе уже есть алкоголь.

— Что-то случилось?

— Соскучился, — пожал плечами я.

Где-то здесь наверняка камеры, и прослушка тоже. Но с тех пор, как нашёл в машине сюрприз, ношу с собой устройство, искажающее сигнал.

— Такие как ты, — не скучают, спокойно сказала. — Особенно, по таким, как я.

Я вспомнил вдруг, как меня по Славке корежило, семь лет назад. Как обратно притащить хотел её за шкирку в свою жизнь. Но…у Давида Чабашева не должно быть зависимостей и привязанностей. Переломался.

— В клинике ты лежала, — перешёл к делу я. — Информация нужна.

Посмотрела на меня подозрительно. Подумала. Сделала глоток кофе.

— Тюрьма, — ответила коротко. — Элитная донельзя. Меня туда сослали, чтобы здесь слухи не шли, когда плотно на наркоту подсела. Там и вылечили, если это можно назвать лечением. С тех пор мне позволено только прибухивать, что я и делаю, обратно туда не хочу.

— Настолько?

— Настолько, — кивнула она. — А теперь иди, Чабашев, мне проблемы лишние не нужны. Нахер ваши игры, нахер. Если спросит, скажу что подарок ему готовим. День рождение скоро, он одобрит…

Я кивнул. Мне только принесли кофе, но я оставил его нетронутым. Вернулся домой. Славка, читая, уснула свернувшись калачиком. А читала она столько, словно взялась целью за неделю прочесть всю огромную мою библиотеку.

Я остановился, любуясь ею. Такой она казалась домашней. Родной. Без косметики. Губы не вызывающе алые, а мягкие, розовые. Хочется коснуться пальцем, укусить, втянуть в рот… На щеке отпечатался след от пледа. Книжка где-то внизу под ней, я вижу только кусок страницы. Подумал — здорово было бы остановить время. Остаться в этой минуте лет эдак на пять шесть. И просто смотреть на то, как она спит. Но…

— Просыпайся, — пощекотал её за пятку. — Просыпайся, соня, надевай самое пиздатое платье.

— Зачем? — сонно потянулась она.

— Кататься поедем.

Послушно встала, прошлепала босыми ногами в ванную, умываться, приводить себя в порядок. Я ждал, смотрел вниз на город, словно пытаясь его запомнить, курил одну за другой.

— Я готова.

Вот теперь будто снова в маске. И губы алые, и глаза яркие, чужие. Хочется стереть с неё все, в постель затащить, там она притворяться не умеет. Не со мной. Вызывающее платье глубокого тёмного цвета оттеняет молочную кожу, и едва придерживает грудь, такое открытое.

— Пойдём.

Внизу ожидает мой стандартный кортеж в несколько машин. Едем пышно, с помпой, не стараясь прятаться. Витька сам за рулём, словно не доверяет никому.

— Есть хвост, — констатирует он.

— Ожидаемо.

Мы просто едем, но Славка то и дело смотрит на меня. Её чутье сильно развито, это я давно уже понял. И теперь явно ждёт подвоха. И он не замедляет явиться. На одном из перекрёстков наш кортеж из шести одинаковых машин внезапно разбивается на три части и едет в разные стороны.

— Что происходит?

— Просто покатаемся.

Витька давит на газ. Поток машин плотный, но это ему нисколько не мешает, и второй машине, что едет с нами, тоже. Слава касается ремня безопасности, проверяя, пристегнута ли. На одном из поворотов машину заносит очень сильно. Славка бледнеет, но хранит молчание. Потом снова на меня смотрит.

— Давид, немедленно мне объясни, что происходит.

— Не забивай свою хорошенькую головку, душа моя.

Притягиваю к себе. Целую. Дорогой автомобиль так разгоняется, что вибрирует. Слава напряжена, как натянутая струна, пытается вырваться, но я не позволяю, кусаю её за рот, как и мечталось, потом только выпускаю, с удовлетворением отмечая — от помады и следа не осталось.

— Останови машину, — говорит она. — Немедленно, блять, остановите машину, я выйду!

— Это, как джуманджи, — говорю я. — Игра, в которую если начал играть, уже не сорвешься. Нет пути назад, дорогая моя женщина. Нужно играть до конца.

За окном на бешенной скорости пролетают придорожные столбы — из города мы уже выехали. Смотрю на спидометр, на нем около трёхсот. Тормозим резко, Славку бросает вперёд, натягивается ремень безопасности, но она снова не проронила и звука. Но, как только поняла, что машина остановилась, отстегнулась, выскочила наружу, замерла в недоумении.