Заложница Морского демона

И о какой катастрофе могла идти речь? Она действительно сочла их с Триш уродками или (к этой версии Бианка склонялась больше) не могла смириться, что в ее крепости появились две хорошенькие девушки, которых она не сможет покалечить и изуродовать?

Рабыни судорожно закивали и бросились к заложницам, чтобы выполнить приказ своей госпожи. Триш испуганно дернулась, когда одна из них схватилась за ворот ее платья и чуть ли не разорвала прямо на ней. Бианка не могла не вступиться за подругу, оттолкнула рабынь и прорычала:

– Мы и сами разденемся.

Рабыни оторопели, переглянулись и жалобно взглянули на Хельгу. На их счастье все ее внимание и вся ее злость сейчас были направлены только на Бианку.

– Ты считаешь себя неприкасаемой? – прошипела хозяйка, - раздаешь приказы моим рабыням? Кем ты себя считаешь, грязный человечек? Ты ничего больше, чем имущество. А имуществом можно распоряжаться как угодно. Хоть разорвать на кусочки, если душа пожелает.

– Если я и имущество, - у Хельги глаза выпучились от негодования. Как же, Бианка посмела ей ответить!
– то имущество Гуннара, который меня привез, - в груди заворочалось неприятное чувство. Меньше всего Бии хотелось называть себя собственностью этого преступника, но… Порой, врага можно победить только его же оружием. И именно так было с хозяйкой Прибрежной крепости, - если вы нас тронете – вряд ли он скажет вам спасибо.

Хельга оставалась словно бы невозмутимой… Но от Бианки не удалось утаить, как на мгновение дернулась тонкая бровь и чуть задрожало нижнее веко.

– Раздевайтесь, - повторила она приказ.

Радость от победы над противницей быстро сошла на нет. Так или иначе Хельга останется хозяйкой здесь, а они с Триш – пленницами.

Когда пришлось послушаться и раздеться, вся уверенность и гордость Бианки моментально улетучилась.

Ей никогда еще не было так неудобно. Она стояла совершенно голая перед незнакомыми женщинами, одна из которых самодовольно, ехидно, без малейшего стеснения их разглядывала.

Ко всему прочему от холода кожа покрылась мурашками, ноги и руки задрожали, пришлось ссутулиться и обхватить саму себя руками, лишь бы хоть чуточку сохранить тепло тела.

– Какое грустное зрелище. Вы даже не годитесь в рабыни! – бросила Хельга трясущимся и смущенным девушкам, - эта еще куда ни шло. С натяжкой, - она указала кивком на Триш, на которую едва взглянула, и ступила навстречу к Бианке. Оказавшись прямо перед ней, Хельга посмотрела на нее сверху вниз, схватила за подбородок и резко подняла пленнице лицо, - верх, как у хилого мальчика, низ, как у многодетной старухи. И она еще что-то о себе мнит! – хозяйка крепости громко фыркнула, - убожество… И на что ты вообще сдалась Гуннару?

Биа нахмурилась. Это все… Эта ненависть и брезгливость из-за Гуннара? Да она бы душу продала, лишь бы никогда с ним не встречаться!

– Отмойте сперва ту, - Хельга отпрянула быстро и внезапно, как змея после укуса, - а потом эту… Может, вода похолоднее да губка пожестче усмирят ее.

Рабыни начали молча кланяться, и Хельга уж вышла из комнаты, но в проходе задержалась и пригрозила своим прислужницам:

– И не думайте ее жалеть. Я приду и проверю, достаточно ли она чистая… И послушная.

После ее ухода рабыни мешкать не стали. Триш, как и было приказано, отправилась в ванную первой. По выражению ее лица Бианка сразу поняла: вода уже остыла. Что же ждет ее? Температура проруби?

Однако она быстро забыла волнения, когда подругу принялись растирать жесткой старой губкой. Триш вся скукожилась, стиснула зубы, зажмурилась. Ее кожа покраснела, а кое-где появились небольшие красные ранки.

Биа не могла на это смотреть и мысль, что она виновата в жестокости, которая обрушилась на подругу, заставила ее действовать.

– Хватит! – закричала она на рабынь, на мгновение забыв, что она – нагая и беззащитная. Она снова почувствовала себя знатной девушкой, женой богатого дельца и внучкой знаменитого офицера, - ваша хозяйка приказала издеваться надо мной. Триш здесь ни при чем, - рабыни застыли и недоуменно на нее уставились. Подруга же посмотрела на нее виновато и благодарно. Бианка продолжила, поморщившись, - поберегите лучше силы. Она ведь меня собирается проверить на чистоту!

Видно, довод показался им весомым. Та из рабынь, что была постарше и глядела на Хельгу не только с ужасом, но и с восхищением, вскочила, схватила Триш за локоть и потянула, заставляя встать.

Бедолага еле на ногах держалась.

– Биа… - шепнула она жалобно, после того как вылезла из ванны и доковыляла по ледяному полу до подруги.

– Все хорошо, - ответила та решительно, скрывая, что голова кружится, а все вокруг словно в тумане.

«Это всего лишь идиотское испытание. Это не казнь и не пытка. Ты справишься, Бианка», - сказала девушка сама себе и, сжав пальцы в кулак, залезла в ванну.

Воду менять никто не собирался. Холодная и грязная, она казалась маслянистой от дешевого мыла. Уставшее тело заныло, а множество ссадин и царапин – подарок вчерашней бури – защипались.

Рабыни не стали жалеть сил. Они принялись растирать Бианку так, будто им велели заживо содрать с нее кожу. С многочисленных ранок они действительно сорвали корочку, и в воду побежала ярко-красная кровь.

Биа вцепилась в края ванны с такой силой, что в кончики пальцев посадила множество заноз, а ее ногти оставили в размякшем от влаги дереве глубокие следы.

Она стиснула зубы, чтобы не кричать, оттого злость, обида и боль вырывались со звуком, похожим на рычание.

Глава 9 - 2

Рабыни остервенело отмывали ее, они запыхались, дышали ртом, и Бианке стало видно: у обеих вырезан язык.

Даже гадать не нужно было кем.

Ужасная, больная женщина! Как только можно было приплыть сюда? Как только можно было вести с ней дружбу?

Гуннар был преступником и негодяем, но если здесь, в доме этого чудовища, его принимают так тепло, с распростертыми объятиями… То какой вывод следует сделать о нем?!

«Нет, - решила Бианка, и концентрация на этой мысли позволила ей отвлечься от боли, - я не позволю ему победить. Он не добьется своего, не добьется!».

Ужасная процедура подошла к концу, лишь когда рабыни сами уже не могли шевелить руками.

Бианка чувствовала себя так, будто ее сварили заживо. Вся ее кожа стала красной, воспаленной, царапины и ссадины были разодраны и значительно увеличились в размерах.

Она тяжело дышала. Перед глазами все плыло, и девушка не стала бороться с этим ощущением. Ей хотелось отключиться, лишь бы не чувствовать это жжение, эту ломоту, эту боль.

Триш, шепча и приговаривая что-то испуганно, помогла ей вылезти из ванны, а потом одела. Им дали какие-то лохмотья, даже хуже, чем носили рабыни. Старые юбки до лодыжек из грубого материала и огромные бесформенные рубашки. И то, и другое - угрюмого темно-серого цвета.