Заложница в академии

— Чего копаешься?

— Ничего, — и книга отправляется в тележку.

— Хлам какой-то, — Рейв поднимается по стремянке и сгребает кучу книг. — Возьми, не могу их левитировать, слишком хрупкие.

— Ага…

Брайт рассеянно кивает и делает шаг к его стремянке.

Он подаёт ей стопку, не глядя.

Она не рассчитывает, что стопка такая тяжёлая.

Книги кренятся, летят вниз, на неустойчивую стремянку, на Брайт, а сверху Рейв. Всюду разлетаются мятые листы, поднимается противные запах плесени, а свет гаснет.

— Твою мать! Безрукая! — рычит Рейв.

Он горячий и тяжёлый, и если бы хотел, точно бы раздавил хрупкое тело сирены, но, к счастью, скатывается на дряхлые обложки и зажимает ушибленную руку.

— Ты мог бы предупредить сколько это весит, — ворчит Брайт в ответ, расшвыривая книги. Кажется, что об голову разбили пару бутылок и чугунный котелок впридачу.

— Осторожнее с древними изданиями, чтобы расплатиться придётся идти торговать мордашкой, — а сам при этом отпихивает ногой гору книг, вызывая снопы искр и треск магии.

— Их всё равно не спасти, чёрт, я кажется разбила голову, у меня кровь…

— Поздравляю. Иди к медсестре.

— А где же сочувствие, аристократишка?

— Нарываешься?

Не нарывайся, не нарывайся!

“Кого я обманываю?”

Брайт хочет ответить, но только и успевает, что набрать в грудь воздух. Рейв зажигает пару изумрудных огоньков, и они плывут по воздуху, зависая в разных углах кладовки.

— Вау, — Брайт осматривается, любуясь отблесками на древних обложках, а потом замирает.

Её взгляд цепляется за совершенно новенькую, обёрнутую ленточкой книгу в красном кожаном переплёте.

Это слишком странно, инородно и невозможно пропустить. Должно быть книга лежала в одной из стопок, попала туда по ошибке. Чем дольше Брайт смотрит, тем труднее оторвать взгляд.

Она наспех вытирает руку перепачканую в крови и удивлённо отмечает, что та принадлежит скорее всего Рейву.

— Ты тоже ранен?

— Понятия не имею. Тут темно, но, кажется, что-то с рукой. Хочешь поиграть в медсестру? — это могло бы стать пошлой шуткой, но звучит раздражённо. — Кажется, нам добавят пару отработок за этот раритетный хлам…

Брайт не слушает. Голос Рейва становится фоном, боль в голове отступает, а кровь перестаёт интересовать. А вот книга… Брайт кажется, что символы на обложке светятся и это сейчас интереснее всего остального вместе взятого.

— Тут что-то странное, — шепотом выдыхает Брайт. — Смотри… какая-то книга… она не выглядит старой и потрёпаной, как она сюда попала?

— Что? Тут полно книг, что ты творишь? Поднимай задницу и принимайся за уборку…

— Нет же, смотри…

Брайт не может остановиться. Символы горят всё ярче и это не даёт покоя.

— Так, что бы ты там ни нашла — не трогай.

— Не могу.

— Что? — голос Рейва уже не раздражённый, ему в самом деле становится страшно.

Резкое движение в сторону Брайт, но она уворачивается. Сейчас книга важнее.

— Масон, ты меня пугаешь. А ну, остановись!

“Почему? Что он несёт?”

— Мне нужна эта книга…

— Масон, мать твою, где ты? — рычит он и его огоньки гаснут, снова погружая каморку в темноту. — Тут ничерта не видно! Не шевелись пару секунд, пожалуйста! Просто…

Её пальцы касаются обложки. Его пальцы касаются её руки.

— МАСОН!

Библиотеку выносит к чертям собачьим вместе со всем хламом, что в ней был.

Глава одиннадцатая. Слепота

| СЛЕПОТА, -ы, ж.

Полное или частичное отсутствие зрения.|

— Я думал ты шутила, когда говорила, что любишь быть в центре внимания, — что-то горячее касается лба, а Брайт судорожно вздыхает.

— Тш-тш, деточка, тш… — голос старческий, предположительно мужской. — Мистер Хардин, вы уверены, что хотите провести тут всю ночь?

— Нет, — стонет Брайт.

— Конечно! Это мой долг! Я же староста лечебного, — отвечает Хардин, а Брайт понимает, что её никто не слышит.

— Какого чёрта…

— Так, ну зелья я оставил. Контролируйте, пожалуйста, температуру, сердцебиение и магический фон, второго срыва нам только не хватало… Отдыхайте, девочки, — шаги, хлопок двери.

Брайт через силу пытается открыть глаза, но веки слишком тяжёлые.

— Я жива? — но её опять не слышат.

— Что она там булькает? Я не понимаю по-сиреньи, — недовольный голос Нимеи.

— Это язык сирен? — ахает кто-то из сестёр Ува.

— Неплохо, — Хардин.

— Что он тут делает… — стонет Брайт и пытается перевернуться на бок, спина страшно болит.

— Эй, ты забыла человеческий язык? — испуганный шёпот Лю.

Но зрение несмотря на все усилия до сих пор не возвращается, Брайт хнычет и мотает головой.

— Ого… у неё радужка прям лиловая… Кто-то что-то знает про сирен?

— Не-а.

Брайт устала идентифицировать, кто и что говорит. Тишина, вот что ей нужно. И информация, желательно переданная кем-то одним и без лишней воды.

— Сирены… сирены… — шелест бумаги. Брайт теперь ненавидит бумагу. — Я не понимаю… — продолжает хныкать кто-то.

— Я тоже, — вздыхает Брайт.

— Она меня пугает. Почему она… булькает, а не говорит!

— Все вон! — а этот что тут делает?

Брайт дёргается и садится в кровати, слепо шаря вокруг себя.

На пол падает что-то стеклянное и бьётся, в воздухе начинает пахнуть травами и сладостью крововосстанавливающего зелья.

— Ты что тут…

— Все вон! — рычит Рейв Хейз.

— Нет-нет-нет… только не он! — шепчет Брайт, но никто не понимает.

Шорох, шаги, шёпот — все уходят.

— Я тебя убью!

Крепкие руки прижимают её к матрасу, вынуждая упасть обратно на подушку.

Внутри всё клокочет, Брайт… чувствует ярость? Причём это не её ярость, это его ярость.

— Что происходит, — она не знает точно на каком языке говорит.

— Почему я тебя понимаю? — рычит он.