Заложница
Шрифт:
Все это вместе означало, что котам скучно и одиноко — и что завтрак опоздал как минимум на полчаса!
Вставать не хотелось. Понятно, что встать скоро придется: помимо котов, завтрака наверняка с нетерпением ждал и Рейлан — но хотя бы еще несколько минут она имеет право полежать под теплым одеялом?!
Но прежде всего надо прекратить эту какофонию!
Грейс встала, прошлепала к двери, открыла ее и сурово взглянула на Купона:
— Ну что ты орешь, как баньши?!
Кот ответил ей младенчески-невинным взглядом зеленых глаз и пробежал мимо ее ног в спальню: пустили, наконец!
Она
А подумать было о чем — например, о зароке, который она дала себе самой три года назад, после истории с Роджером: «Никаких отношений с женатыми мужчинами!» О зароке, который она вчера нарушила.
«Не знала, не спрашивала…» — уж перед самой собой-то дурочку можно не разыгрывать: не хотела спрашивать! Ведь глупо было думать, что такой красивый мужик вдруг окажется неженатым. Наверное, у него и дети есть…
Вот-вот она снова должна будет зайти в чулан… Как Рейлан встретит ее? А вдруг посмотрит с этаким неприятным мужским превосходством? Мужчины часто смотрят так на женщин, которых им удается затащить в постель…
Ладно, чего притворяться — никто ее никуда не затаскивал. Она сама этого хотела.
Опасения Грейс были напрасны — Рейлан не ждал с нетерпением завтрака. И когда она вошла в чулан, не стал смотреть на нее с неприятным мужским превосходством. Он вообще никак на нее не посмотрел — он спал.
Рука его была закинута за голову, одеяло сбилось набок, а на губах застыла едва заметная улыбка, безмятежная и умиротворенная.
И можно было хоть сто раз сказать себе: «Он — Муж Другой Женщины», все равно сквозь эти слова тоненькой струйкой пробивалась крамольная мысль: «А не все ли равно?!» — и мучительно, до боли захотелось подойти, дотронуться до него — присесть и прижаться лицом к его плечу…
Проснулся Рейлан через полчаса. Грейс как раз села на кухне пить кофе, когда он, как всегда бесшумно, появился в дверях — еще сонный, взлохмаченный, с рубчиком от подушки на щеке. Вспомнил, громко потопал — и снова, улыбаясь, оперся о косяк.
— Привет!
— Привет, — ответила она, стараясь не слишком широко улыбаться в ответ — никак не удавалось с собой справиться, губы словно кто-то тянул в стороны за ниточки.
— Пойди сюда!
— Зачем?
— Затем, что мне на кухню нельзя — в окно увидеть могут, — объяснил Рейлан вполне логично.
Грейс встала, подошла — он тут же схватил ее в охапку и поцеловал.
— Привет! — Еще раз поцеловал. — Ты чего с утра такая серьезная?!
Губы у него были теплые и нежные, и весь он был еще теплый со сна, огромный и налитой.
— Ты чего — сердишься, что я ушел? — шепнул он ей на ухо. — Светло стало, а у тебя кровать напротив окна стоит… Ты же знаешь…
Она засопела, признавая, что он прав. Паранойя какая-то — туда нельзя, сюда нельзя, ни повернуться, ни свет зажечь — всюду увидеть могут! Нужно срочно переставить кровать!
Попыталась вывернуться из его рук.
— Пусти… Мне духовку
надо проверить. И…— Подождет твоя духовка.
— Там булочки. Сегодня на завтрак пюре и бекон, и булочки с корицей…
— Пошли вместе в душ! — перебил он.
— Зачем? Я уже мылась. — Она прекрасно понимала, что он имеет в виду.
— А я еще нет. Дошел до чулана, грохнулся на койку — и вырубился, — рассмеялся Рейлан. — Слышал только, коты чего-то орали… или приснилось?..
— Они завтракать хотели, я проспала.
— А-а… — ухмыльнулся он и вернулся к прежней теме: — Ну пошли, помоемся вместе, завтрак подождет! — Видя, что Грейс медлит с ответом, добавил шутливо-умоляющим тоном: — Я ведь тебя до сих пор ни разу не видел раздетой. А хочется.
Снова начал целовать ее в шею, прихватил губами мочку уха, провел по ней языком…
— Пусти! Ну что ты в самом деле?!
Грейс наконец опомнилась, высвободилась и отступила на шаг. Еще на шаг — подальше, в безопасное место, на середину кухни.
Да что он — с ума сошел? Какой душ?! У нее же булочки в духовке!
Сердце отчаянно колотилось где-то в горле.
— Ты чего?!
Глаза у него были такими же непонимающими, как недавно у Купона, только цвета другого.
— Ничего! Я не могу сейчас отсюда отходить, у меня булочки в духовке, и картошка варится, и молоко закипает…
— Это что — из-за того, о чем мы ночью говорили? — вопреки всем ее объяснениям сделал он свои собственные выводы.
— Да при чем тут это?!
— Ладно… Я иду мыться, — буркнул Рейлан, повернулся и пошел в сторону ванной. Даже по спине, по походке чувствовалось, что он обижен.
Грейс вдруг стало смешно: он напоминал сейчас кота, которого выставляют из комнаты, и тот, конечно, выходит — но всеми средствами пытается показать, насколько это несправедливо.
Сидя на чердаке, Рейлан наблюдал сверху за подвязанными ленточкой рыжеватыми кудряшками, перемещавшимися по двору. Он был зол. Понимал, что для раздражения нет особой причины — но справиться с собой никак не мог.
После того, что он рассказал ей ночью, он ожидал от Грейс каких-то вопросов — любая женщина на ее месте наверняка не упустила бы возможности выяснить побольше и о его работе, и о жене, и о разводе, о котором он намекнул ей почти что открытым текстом.
Но вопросов не было. Не было даже тогда, когда после завтрака он сам предложил: «Приходи, поболтаем!» Грейс улыбнулась, покачала головой, поцеловала его в щечку (по-братски, в щечку, черт возьми!) и заявила, что у нее много дел.
И теперь торчит на улице и возится с дурацкими цветочками!
Неужели ей совершенно неинтересно, кто он и что он?
Кудряшки поплыли в направлении дома, он обрадовался было — и чуть не заскрежетал зубами, увидев Грейс на дорожке с очередной коробкой рассады.
И в душ с ним она идти отказалась, и завтракала на кухне одна — понятно, конечно, надо вести себя так, чтобы не вызвать подозрений у соседей — но могла бы зайти, посидеть, кофе попить… И не делать вид, будто ничего не произошло!
Кудряшки снова поплыли к дому и исчезли из поля зрения. Рейлан прислушался: да, так и есть… шаги внизу… голос… еще шаги…