Заложник

Но, и Писатель бы, с «отдачей» — сил у меня на то, чтобы удержать эту адскую машинку в руках, хватит. Но! Потрошение бумажных пачек показало, что вольфрамовые пули хуже пробивают бумагу, чем стандартные!

Ну, это, кстати, тоже логично: масса пули больше, а пороховой заряд в гильзе остался прежний. Понятное дело, что разогнать он более массивную пулю сможет гораздо хуже, чем обычную. В принципе, и это не так уж плохо, так как чуть более медленная, но более тяжёлая пуля будет наносить, пожалуй, даже больше повреждений при попадании в незащищённое тело, но… меньше скорость — дольше воздействие высокой температуры «пламенного покрова», больше шанс, что пуля расплавится или испарится, не долетев до тела.

Кстати, про «испариться», народ в комментариях (да — я всё так же продолжаю писать свой роман в мире писателя. Описывать события, факты, домыслы, свои действия и впечатления. И читать комментарии. Они, иногда, наталкивают на очень интересные мысли, заставляют обратить внимание на такие моменты, которые казались малозначительными, а бывает, что и спорными) мне указал как раз на один такой вот момент: золотая пуля, пройдя сквозь «покров», могла, на самом деле, не столько расплавиться, сколько испариться, так как плавление — процесс, требующий времени, а испарение — в первую очередь, энергии. Испаряться может и не кипящее вещество. И даже не жидкое.

Что именно я увидел? Небольшое изменение траектории посланных мной пуль, изменение их формы, и то, что Гранд дёрнулся, когда они коснулись его лица. Это я уже сам позднее домыслил, что ударили его именно «кипящие капли». Домыслил, но не видел. На самом деле, и сам полёт своих пуль я толком не мог рассмотреть — пуля, всё-таки летит очень быстро. Даже с моими улучшившимися после обретения Дара реакцией и восприятием, я смог заметить только, как они мелькнули, и что резкое отклонение вверх было, но не более.

Могло быть, что пули не расплавились, а, встретившись зоной очень горячего воздуха (или даже уже не воздуха), резко изменили направление и потеряли большую часть своей массы за счёт испарения? А удар по лицу получился слабым именно из-за потери большей части массы, изменения формы и изменения угла, под каким пули встретились с кожей? Могло? Могло! Ещё как могло. Да, скорее всего, так и было. Звучит ведь логично.

Так вот, возвращаясь к скорости: время, проведённое пулей в области действия «покрова» становится для неё критичным. А значит, и скорость, с которой она эту область преодолевает. И то, что после замены металла на более тяжёлый, эта скорость упала — плохо! Даже более того — недопустимо! И с этим надо что-то делать.

Вопрос: что?

Первое, что пришло мне на ум — увеличивать пороховой заряд в гильзе, благо она порохом не «под самую крышечку» забита, и дополнительную порцию всыпать вполне реально.

Вот я и всыпал: полное содержимое второго такого же патрона, тем самым удвоив заряд. И даже ещё немного места осталось.

Когда производил пробный выстрел получившимся боеприпасом, я максимально усилил оба «покрова» на своём теле, так как подсознательно так и ожидал, что ствол не выдержит, и пистолет опять разворотит ставшим слишком мощным пороховым зарядом.

Не разворотило. И ствол, и пистолет выдержали — Артефакт всё-таки, не хухры-мухры!

И скорость полёта пули оказалась удовлетворительной. Не отличной, но удовлетворительной. Пуля смогла проникнуть примерно так же глубоко, как и стандартная, выпущенная из старого, ныне почившего пистолета. Что означало, что её импульс, минимум, утроился.

Но, честно говоря, формфактор «Лебедева» и калибр его боеприпасов меня уже начинал раздражать. Он меня ограничивал. Не позволял наращивать мощность дальше. То, чего я добился уже — это был предел. А увеличивать калибр или длину патрона самому, вот так вот с ходу, без предварительных расчётов и изменения чертежей — не вариант. Глупость это самая натуральная.

На эту «итерацию» решил уж ничего не менять, пойти с тем, что есть, «пробудив» подготовленные патроны и провести «полевые испытания». Посмотреть, насколько вообще эффективна сама идея. Можно ли вообще, в принципе, достаточно сильно ранить Гранда Артефактной пулей из вольфрама? Или же без гафния тут делать совершенно нечего… Если так, то придётся или самолёты ломать, или… бежать и прятаться.

Снова снег. Снова ночь. Снова лавочка. Снова слипающиеся глаза («пробуждение» — штука тяжёлая и выматывающая. Именно поэтому я старался свести их количество к минимуму). Снова телефон в руке. Снова шахматы. Снова игра… с тем же самым, блин, противником!

Я не знаю, как так получилось. Это ведь даже в теории почти невозможно. Вероятность наступления такого события — это девять в минус какой-то там степени процента. Вероятность того, что я нажму на поиск свободного игрока в точно ту же самую секунду, что и «вчера»… Но ведь произошло же! Невероятно, но факт.

И снова эта огненная падла прилетел ровно в тот момент, когда всё стало, наконец, интересно, когда и я, и мой партнёр полностью повторили все свои «вчерашние» ходы, получив точно ту же позицию. Пара движений буквально осталось до кульминации, до того: он меня, или я его!

Гранд прилетел. Опустился на землю в пяти метрах от меня.

Я посмотрел на него. Чуть отвёл в сторону левую руку с зажатым в ней смартфоном и выстрелил с правой из заранее приготовленного пистолета…

Бах, Бах, Бах, шшш…

«Пробуждённых» пуль в магазине было только две. Остальные были такими же вольфрамовыми, но не Артефактными. Я не стал на них тратить силы, решив полностью сосредоточиться на первых двух. Я выжал себя практически досуха. Почти переступил за тот предел, за которым потеря сознания и кома. Поэтому и слипались теперь мои глаза, а в теле чувствовалась противная слабость.

Я выстрелил трижды.

И первые две пули попали в цель. В грудь Гранда.

Лучше бы, конечно, было стрелять сразу в голову — это было бы смертельнее. Точнее, привело бы к смерти быстрее. При самой большой удаче — мгновенно. Но! Изменение траектории в момент прохождения «покрова». Оно было. И я не знал заранее, насколько оно велико, поэтому бил в корпус. Бил на уровне пояса. Попал в грудь.

Две пули пробили тело. Третья, как и ожидалось, испарилась, не сумев преодолеть огненного барьера.

Две пули в грудь. Но ни одной точно в сердце.

Возможно, попадания и были смертельными, но Гранда они не остановили. Гранд ударил в меня струёй пламени.

Правда, ранения на нём, всё же, сказались: я почти успел увернуться. «Почти», это значит, что мгновенно испепелён оказался я не весь, а только правая моя половина вместе с, итак, ставшим уже бесполезным пистолетом.

Я остался без руки, без части плеча, с обожжённым боком и бе оружия напротив шатающегося, держащегося за грудь, но всё ещё живого Гранда Огня, снова наводящего на меня руку.