Заложники любви

— Да бросьте накручивать и грузить. Они живут прикольно. У них все есть, ни в чем себе не отказывают,— не верила девчонка.

— Как жаль, что ты слепая на душу!

— Это почему?

— Ты видишь, как они поседели, сморщились и сдали. Они перестали улыбаться. А как умели смеяться раньше!

— Кто им виноват? Создали вокруг себя культ денег и считают, что за них купят все! Но получилась осечка! Есть большее, что ими упущено и потеряно навсегда!

— А ты чего хочешь от жизни? — спросил Лукич.

— Ничего! Я устала от всех!

— Но ты еще не начала жить!

— Зато прошла и познала все!

— Какая-то цель или смысл были?

— Может, имелись когда-то, ну, о чем теперь вспоминать? Я для всех лишь пропащая, помеха, мне о том говорят везде: и в школе, и дома.

— А кто дома говорит такое?

— Отец, когда тыздил, прозвенел, что зря они с матерью на меня жизнь положили, и я того не стою. Мать и вовсе ляпнула, мол, зачем меня родила, столько мучилась, чтоб получить уродку! Раскололись оба по жопу. Признались в горячей любви ко мне. Кто поверит теперь их словам, что они переживают и ждут. Я уже отгорела и не вернусь к ним.

— Рая! Неужели считаешь, что ты нужна своей кодле?

— Конечно! Меня любят и слушаются!

— Не будь наивной, девчушка! На доверии и наивности погорел твой отец! А когда его хотели подставить под уголовку, все отвернулись мигом. И человек понял, поумнел. Не повторяй семейных ошибок. Помни, ты нужна, покуда с тебя можно взять хоть что-то! Но, как только закончатся отцовские деньги, от тебя отвернутся и забудут. Не только пива, куска хлеба, сигарету не дадут. Еще с папаши за тебя сдернут выкуп, узнав, что он тебя ищет.

— Да что вы несете? Не знаете моих дружбанов, а уже отделали говном всех! Да если бы они услышали, в клочья разнесли!

— Успокойся, не кипи! Эти твои дружбаны давно состоят у нас на особом учете. Они не брезгуя, обворовывали старух, забирали иконы, срывали кресты, отнимали пенсии. Ничего святого за душой. Уж если у старика на базаре последнюю сотню вытащили из кармана, то тебя стерегут не из любви. Поверь, я знаю, о чем говорю! Ты, просто наживка, за какую отец отдаст любые деньги, чтобы вернуть домой. Кто из них лучше, кто прав, решай сама, ведь ты не мелкая!

— Ну, как я вернусь домой? Они не пустят меня.

— Родители ждут тебя каждую минуту. Ведь оба они теперь в подвешенном состоянии и ты добиваешь их своими руками. Когда поймешь и опомнишься, будет уже поздно. Любую ошибку надо исправлять вовремя, как твой отец. Будь умницей, найди себя в себе. И завязывай со шпаной, не позорь имя. Оно одно на целую жизнь!

— Да, я тоже слышала о старухе, но это не мои дружбаны.

— Они! Я докажу тебе! Да, они все вернули, уплатили штраф. Двое имеют условные сроки. Живут с клеймом! А ты называешь их дружбанами. Достойны ли они этого? И как ты взяла на себя их тень? Уйди от нее, пока не поздно. Пощади своих родителей! Оставь их жить! — убеждал девчонку.

— Как я помирюсь со своими? Ведь если они узнают, проклянут меня!

— Рая! Потому они родители, что умеют прощать все. Они без слов поймут. Ведь в тебе их жизнь и счастье.

— А если не разрешат прийти, тогда что делать?

— Подожди минуту! — набрал Лукич номер телефона. И тут же услышал женский голос:

— Алло!

— Галина! Это Титов беспокоит. Нашлась ваша Раиса! Вот у меня она находится! Побеседовали с нею!

— Егор! Ее можно забрать домой?

— Даже нужно. Она боится ходить в такое время одна по городу.

— Она одна у вас?

— Само собою!

— Сейчас приедем! Уговорите, не отпускайте ее!

— Мы ждем вас,— ответил Лукич.

— Отец мне сейчас вломит,— поежилась девчонка.

— Какое там бить! В зубах и на руках унесет в машину. Но что еще хочу сказать тебе, постарайся побыстрее завязать с наркотой. Слышишь? Ты девушкой, матерью станешь, побереги себя для будущего ребенка, пусть он не обижается на тебя за твое прошлое. Знаешь, многое в жизни можно исправить, а наркота о себе и через годы напомнит, стерегись этой заразы.

— Егор Лукич! Вы хотите все и сразу, так не бывает, дайте с родителями помирюсь для начала. А уж потом...

— Никаких потом! Ты девчонка сильная! И характер у тебя крутой! Вон сколькими козлами управляла! Теперь себе прикажи, стань генералом над своей глупостью и победи ее! — увидели оба подъехавшую к крыльцу райотдела машину.

Лукич вывел Раиску из кабинета. Та бегом помчалась навстречу родителям. Ткнулась лицом в грудь отцу. Тот гладил дочь по голове, спине, плечам, смотрел на небо и тихо благодарил Бога, что вернул ему дочь живой.

Человек не сразу увидел Егора Лукича в окне. Раиса на него указала. Садясь в машину, они помахали ему руками, а вскоре скрылись из виду в темноте городских улиц.

Раиса Чинцова окончила среднюю школу. И, как слышал Титов, уехала в Москву, поступила в университет. Но каждое лето приезжала домой на каникулы.

С прежней компанией она не дружила. А и сама свора распалась. Кто-то откололся от сомнительных друзей, другие получили сроки и отбывали их по зонам. Редко кто из них помнил конопатую, длинноногую девчонку. Теперь, даже встретив, не узнали бы ее, как изменилась, повзрослела и похорошела она. Даже старухи из многоэтажки, сидя во дворах возле внуков, глядя вслед Рае, спрашивали друг дружку.

— А эта кто такая? Откуда взялась?

— Чья она?

— Да это ж Райка Чинцова! Из Москвы приехала на лето. Там учится, тут отдыхает.

— Гляньте! С гадостного котенка цельная лебедь получилася! В путевые девки изросла.

— И не говори! Уж таким говном была! Нынче глаз не отвести. Сущая красавица! — смотрели старухи вслед, завидуя и вспоминая свою молодость.

Сколько лет прошло с тех пор! Ушел на пенсию из милиции Егор Лукич, он уже ни первый год работал комендантом общежития и вдруг узнал, что его разыскивает Рая Чинцова, с какою не виделся много лет.

— Что случилось у нее? Или опять судьбу перекосило? Будь все гладко, не искала бы! — вздыхает человек, ворочаясь в постели с боку на бок.

...Раиса Чинцова позвонила Титову утром и попросила о встрече.

— Мне нужно встретиться с вами, Егор Лукич! Сможете найти для меня десяток минут? Я долго не задержу.

— Конечно! Давай увидимся,— назвал адрес общежития и обеденное время, когда мог поговорить с человеком без помех.

Рая появилась с английской точностью, минута в минуту. Она приехала не одна, держала за руку мальчугана лет четырех. Тот не мог идти спокойно, скакал, вертелся вокруг матери, что-то говорил, о чем-то спрашивал.