Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб

Время шло, однако иностранцев террористы не выпускали, и у дипломатов постепенно появлялись серьезные сомнения в том, что террористы вообще кого-то выпустят. Депутат Верховной рады Украины Олег Беспалов нервно ходил вдоль оцепления; он уже целую ночь провел у ДК и уже все понимал: террористы не освободят его сограждан, равно как и никого вообще. [283]

К девяти утра действительно никого не освободили. Чуть позже террористы сообщили, что отпустят иностранцев к одиннадцати.

283

Коммерсантъ. 26.10.2002. Полоса 3.

К одиннадцати никого не отпустили.

И в Кремле, и в оперативном штабе, по-видимому, уже склонялись к тому, что скорый штурм неизбежен: ситуация была слишком накалена, и еще несколько дней в том же духе могли иметь непредсказуемые, но явно негативные последствия.

Сценарий штурма был уже разработан: в основе его лежала необходимость не допустить подрыва захваченного здания. Никто не знал, как поведут себя в условиях штурма заложники; никто не знал, не скрываются ли среди заложников переодетые террористы; наконец, несмотря на высокий профессионализм бойцов спецподразделений ФСБ, невозможно было дать гарантию, что террористы не будут иметь время для подрыва. Ведь на это требовалось буквально несколько секунд…

Поэтому было решено перед атакой пустить в зал усыпляющий газ. Собственно говоря, этот метод достаточно часто применялся в мировой практике и никогда — в отечественной; он был не идеален, однако давал шанс на то, что можно будет предотвратить взрыв.

Среди заложников были женщины и дети, люди с легочными заболеваниями и сердечники; для них воздействие газа могло оказаться пагубным. Сколько окажется таких людей, никто в оперативном штабе, конечна, не знал. Надеялись только на то, что пострадавших окажется немного; в любом случае меньше, чем погибших в случае взрыва.

Но если так, в оставшееся время из здания необходимо было вывести как можно больше заложников — в первую очередь женщин и детей. И как ни мала была вероятность того, что террористы отпустят кого-нибудь вообще, в оперативном штабе решили попытаться.

Не пытаться было просто невозможно.

После того как в одиннадцать часов никого не освободили, к журналистам вышел представитель Центра общественных связей ФСБ Игнатченко. Перед телекамерами он заявил, что российские официальные лица будут настаивать на том, чтобы террористы освободили всех заложников, не разделяя их на иностранцев и россиян. Это была присказка, основные требования шли дальше. Первыми, сказал Игнатченко, должны быть отпущены женщины и дети, которым приходится тяжелее всех.

Это заявление было рассчитано не столько на прессу, сколько на террористов; связь с захватившими здание театрального центра была односторонней, и в оперативном штабе активно использовали СМИ для переговоров. Одновременно была сделана и некоторая уступка: обнародовав информацию о том, что к планированию теракта причастен номинальный лидер террористов Аслан Масхадов, член оперативного штаба Владимир Васильев заявил, что, несмотря на это, спецслужбы готовы пойти на выполнение требований боевиков во имя избежания жертв среди заложников и что штаб для этой цели даже пытается связаться с Масхадовым. [284]

284

Российская газета. 26.10.2002. Полоса 3.

Таким образом, оперативный штаб продемонстрировал свою готовность к выполнению требования террористов и условия, на которых российские власти готовы так поступить; теперь оставалось лишь ждать реакции бандитов. Согласятся ли? Отпустят ли хоть кого-нибудь?

Из перехвата телефонных разговоров вскоре стало известно, что Бараев в это время заявил какому-то своему сообщнику за рубежом: «Мы торговаться не будем. Если выполнят наши требования, мы готовы пойти на контакт. В противном случае мы нажнем на кнопки, взорвем здание. У нас есть пять-шесть снарядов САУ и большое количество пластида Се-4. Сейчас они узнают нам цену Такого даже Гитлер не устраивал. У нас снаружи много камикадзе, которые готовы работать и ждут звонка, около ста камикадзе…» [285]

285

Спецназ России. 2002. № 11.

Около двенадцати часов в здание вошли доктор Рошаль и представители Красного Креста; они несли необходимые заложникам лекарства. Еще ночью, перед интервью с НТВ Бараев обещал Рошалю опустить детей. Тогда родственники заложников, зная, что террористы отпустят лишь детей до 12 лет, несли метрики с исправленными цифрами, а представители оперативного штаба мягко просили признаться, кто исправил, потому что террористы опросили всех детей и составили свои списки, и если они сопоставят цифры, то может случиться страшное… Родственники заложников это тоже понимали, но молчали, надеясь. [286] Метрики не понадобились — террористы в ту ночь попросту не отпустили никого. Отпустят ли сейчас?

286

Новая газета. 28.10.2002. Полоса 15.

Обстановка в контролируемом террористами зале тем временем явно накалялась. Боевики вдруг стали менять место расположения взрывных устройств. «Когда бомбу, находившуюся в девятом ряду, вдруг стали выносить, — вспоминала Татьяна Попова, — сердце радостно екнуло: «Вдруг вообще унесут…» Но ее, обнеся вокруг зала и пересадив народ, установили на этот раз в середине шестнадцатого ряда, прямиком под балконом. На котором тут же возникло какое-то движение… Потом выяснилось, что бандиты сгоняли сидящих на последних рядах балкона людей на первые, к его краю — так, чтобы те оказались непосредственно под бомбой. Подгоняя криками и пистолетами, в партере стали пересаживать людей… ближе к бомбе. Рядом с бомбой, как всегда, уселась тетка Бараева. А мы все — плотным кольцом вокруг нее и охраняемой ею адской машины». [287]

287

Попова Т. «Норд-Ост» глазами заложницы. С. 168.

Смысл совершаемых перемещений был ясен абсолютно всем: террористы хотели иметь дополнительную гарантию, что в случае подрыва здания никто из заложников не уцелеет. И яснее всего понимали это заложники. «Договориться с бандитами все равно было нельзя, и войну за один день никто бы не прекратил — мы это прекрасно понимали, — вспоминала потом студентка Татьяна Коплакова, — и молились на наши спецслужбы: «Хоть бы они хоть что-то придумали, и я выжила!»» [288]

288

Московский комсомолец. 29.10.2002. Полоса 2.

Когда в полдвенадцатого из здания вышла группа детей в сопровождении доктора Рошаля и представителей Красного Креста, радости и в оперативном штабе, и вокруг оцепления не было предела. Террористы отпустили восьмерых детей в возрасте от шести до двенадцати лет: семерых россиян и гражданку Швейцарии.

Дети шли парами, взявшись за руки — как на школьной экскурсии. Помощник президента Сергей Ястржембский вышел навстречу, взял за руку одного из мальчиков и спросил, правда ли, что в зале осталась его мама. Мальчик кивнул.

Но больше всего радости, конечно, было у родственников детей. Надежда Панкратова — та самая, которая в ночь захвата в отчаянье пыталась прорваться сквозь милицейское оцепление к зданию ДК и у которой в заложниках оказались дочка и двое внучек, теперь была сама не своя от счастья: по крайней мере, внучки Наташа и Ксюша были теперь с ней! [289]

Девочки рассказали и то, как их отпустили: «Нас вывели в коридор — мы ждали долго, но никто за нами не приходил. Не могли связаться с представителями Красного Креста, чтобы они нас вывели. Мы снова вернулись в зал. Потом нас снова собрали и повели в коридор. И отпустили. Мама с классом остались там» г.

289

Жизнь. 26.10.2002. Полоса 6.