Заложники (Рассказы)

Сидевшие чуть поодаль московские друзья невольно прислушивались (в воздухе как бы разряды), завороженные, и слова вроде бы понятны, и связь межу ними прослеживается, но окончательный смысл все равно ускользает.

Силин наклоняется к Тане, голос понижает интимно до шепота, снова откидывается расслабленно в кресле, заливается смехом, она рассматривает фарфоровую чашечку, встает, подливает кофе Силину, гостям, изящно прикуривает от силинской зажигалки, кольца дыма под потолок...

Что пятилетней давности - ее лично не пугает, она понимает, для них это все равно передний край, разумеется, валюта. Либо, на худой конец, сырье. Произносится непонятное слово, от которого Таня вспыхивает, нет, это не годится, они здесь тоже не такие простаки, да и за державу обидно! Бросьте, пренебрежительно говорит Силин, это все красивые слова, обидно-то обидно, а зерно закупать за границей не обидно, при российских-то просторах? Нет, для них это выгодней, точно...

Снова мелькали имена: тот башковитый, с ним ухо востро, но если возьмется, то не подведет, а этот простоват, зато связи большие, главное заинтересовать... Только ничего заранее не давайте, теперь уже Таня доверительно склонялась к Силину, есть печальный опыт, понимаете?

Дважды Таня отрывалась к телефону, один раз разговаривала по-английски, кажется, с тем самым Майклом, имя которого часто мелькало в беседе с Силиным. Они должны были встретиться в Таллине, но у Тани не было билетов, хоть самолетом лети, а она не любит... Нет, конечно, она полетит, раз надо, но лучше бы поездом.

У него есть два, Силин ослепительно улыбнулся, показав ровный ряд отличных зубов. Да что вы, искренне удивилась Таня. Чашечка звякнула о блюдце. И как это ему удалось? Продайте! Может быть, может быть, игриво покачал задранным ботинком Силин, посмотрим на ваше поведение...

Казалось, все, тема исчерпана, разговор окончен, Силин сейчас поднимется и они наконец тронутся дальше, но тот вдруг снова начинал о каком-то пустяке, беседа втекала в прежнее русло: Майкл, команда Репнина, а что вы скажете о... и т.д. Похоже, Силину и Тане нравилась эта игра, они чувствовали себя в своей стихии, неизвестно кто больше, Силин преследовал, Таня ускользала.

Наконец он поднялся.

Пора бы и ей заглянуть к ним в Нью-Йорк, бросил на прощание. Таня неожиданно весело расхохоталась. Она не возражает, непонятно только, за чем дело стало.

И блеснула глазами.

Все, теперь они свободны как вольные птицы, облегченно выдохнул Силин, когда из прохлады Таниной квартиры вновь окунулись в уличный зной. Ага, жизнь продолжается, все-таки есть в этих деловых женщинах что-то неприятное, даже не разберешь что... Однако ж умеют, а? Чашечка кофе, сигарета в тонких пальцах, ах е-мое! И глазками, глазками - зырк, зырк... Ух! Да он бы сто таких не дал за одну Лизу.

А помнишь Эшеры?
– неожиданно спросила Лиза. Как они ездили туда из спортивного лагеря? Ха, еще бы он не помнил! Она часто вспоминает, по лицу Лизы скользнула тень, ресторанчик этот, они вошли, как музыка неожиданно заиграла и все сразу бросились танцевать, почему-то босиком. На них все тогда смотрели...

Да, полувопросительно сказал Силин.

Неужели не помнишь? Отчего же, даже очень помнит, потом в двенадцать ночи ловили машину, десятером чудом втиснулись в "Жигуленок". До сих пор не может представить, каким образом.

Десятером?
– переспросил Сергей.

Еще дождь начался, а до лагеря километров тридцать, если не больше, сказал Силин. Лиза подтвердила: дождь шел, сильный, хорошо водитель такой попался, взял. Друг на друге сидели. В юности всегда ведь почти все удается. Это теперь они стали какими-то тяжеловесными, а тогда... Ну, Лиз, сказал Силин, это не про тебя. Ты с каждым днем хорошеешь и хорошеешь.

А кто эта Таня, поинтересовалась Вероника. Ее, как и Сергея, тоже не было в той жизни, куда время от времени погружались Лиза и Силин, по-этому она больше помалкивала.

Силин задумчиво выплыл из прошлого, приподнял бровь. Таня? А он точно не знает. Переводчица, кажется. И еще менеджментом занимается. Бизнес. Не его это, честно говоря, стихия. Не нравится ему.

Неужели? А им показалось, что у него как раз неплохо получается.

Какое там неплохо, он вообще к этому имеет косвенное отношение, просто попросили прощупать почву. Он, собственно, и согласился, чтобы иметь возможность приехать, с ними повидаться. И вообще это не то, что человеку нужно. Есть, конечно, люди, которым нравится, они себя обрели, но не ему... Он вот никак поверить не может, что в родном городе, гуляет с ними. Нет, все, пора наконец приземлиться и расслабиться, а? Давайте ведите! Кто тут, в конце концов, хозяева? Принимайте гостя!..

Обедали в "Пекине", куда попали почти сразу, но только после того, как Силин подошел к швейцару и что-то тихо сказал. Швейцар недоверчиво посмотрел на него, удалился и вскоре появился вместе с важным, накрахмаленным и отутюженным метрдотелем, Силин тому тоже что-то сказал, какое-то заветное слово, и вскоре они сидели за столиком, а вокруг крутился официант с блокнотиком на изготовку, чуть ли не в рот Силину заглядывал.

Виктор, судя по всему, был доволен, словно эти маленькие победы развлекали его, даже доставляли удовольствие, а они, смущенные, по-прежнему чувствовали, что хозяин - он, у них не получалось - ни энергии, ни решительности, ни даже азарта.

В Штатах, да и везде в мире полно китайских ресторанчиков, вкусных и довольно дешевых, рассказывал Силин, он часто в них обедает и уже настолько привык, что дома почти никогда не готовит, только если вскипятит воду для чая или кофе.

Им было интересно.

Силин же подробно повествовал, как менял машину - "Хонду" - на той же марки, только более современную и в три раза дороже, чуть ли не за семнадцать тысяч долларов. Но соль была как раз в том, что ему удалось взять не за семнадцать, а всего за четырнадцать. Целых три тысячи скостил, такой базар был, что будь он писателем, отличный бы рассказ вышел.

Они пытались представить себе, как Силин беседовал с продавцом, а тот, не желая упустить клиента и в то же время боясь продешевить, ходил к своему начальнику, как тот в свою очередь уговаривал Силина, объяснял, почему они не могут понизить цену. А Силин гнул и гнул свое: ребята, он ведь на машине, может и не брать, и уже было направился к дверям, но тут шеф раскололся.

Силин забавлялся, когда рассказывал, особенно нравились ему эти пятьдесят долларов, поскольку машина обошлась ему не ровно в четырнадцать тысяч, а еще пятьдесят сверху, он долго кружил над этой художественной деталью, весело поглядывая на слушателей.

Впрочем, что это было для них? Другой быт, другой опыт, не поймешь с какого боку... А Силин, живя в Штатах уже больше десяти лет, вполне освоился, вроде такой же, как и раньше, да не совсем. Залетный.

И что о своей "Хонде" так тепло, бархаток в голосе, чуть ли не нежность, будто женское имя произносил, - тоже непривычно. Тамошнее. Хотя может только казалось, за ресторанным столиком, в полусумраке, пузырьки в шампанском, искрясь, вспархивали, лопались фонтанчиками: за встречу!