Заложники Солнца

– Это наши, – вздохнул разведчик, – балбесы! Сколько раз Тохе говорили: на том берегу! А он, видать, все-таки попутал. Попросил Капитана здесь высадить, а когда спохватился, уже поздно было – пароход ушел. Вот и понесся сломя голову… Ты нас, мать, сведи к соседу-то. Заплатим хоть человеку за имущество.

– Да бог с ней, с лодкой! Паршивая была, хорошую он в сараюшке прячет. А на том берегу опасно. Дикие…

– Ничего, – успокоил Джек. – Наши, небось, тоже не пальцем деланные. Разберутся.

***

…– Три недели прошло. Этот гад уже докуда угодно мог добраться. Хоть до самой Казани.

Бойцы собрались на барже, под навесом. Наконец-то – все шестеро.

В Набережных Челнах отряд встретили невесело. Еще когда махали друзьям с борта парохода, Лара, поначалу подпрыгивавшая, скакать вдруг перестала.

– А Люк? – Отряд едва успел сойти на берег. – А Сашка?!

Рэдрик молча покачал головой.

Лара закрыла лицо руками. Оттолкнула Гарри, попытавшегося остановить, и убежала.

– Она знала, – сняв с головы повязку, глухо проговорил лучник. – Давно почувствовала. Только сама себе верить не хотела.

Еще по пути сюда Олеся рассказала Кириллу то, о чем он и так давно догадывался.

Что Ларино умение лечить – приобретенное лишь отчасти. Лара умела чувствовать больного – так же как сама Олеся «чуяла» близость людей и животных, а Джек «слышал», что творится у собеседника на душе. Лара понимала, что именно у пациента болит, просто взяв его за руку. И больше догадывалась, чем выучила, как тут можно помочь.

Лекарственные растения она определяла с закрытыми глазами. Дозы медикаментов отмеряла интуитивно. А состояние родных людей, тех, кого неоднократно выхаживала, – друзей по отряду, например, – чувствовала даже на расстоянии. Могла догадаться о тяжелом ранении или болезни. И о смерти, разумеется, тоже.

Сейчас Лара сидела рядом, – но так, как будто ее и не было.

Планы Рэда – задержаться в Казани, предупредив Капитана, что о присутствии на борту отряда никто не должен знать, пробраться на территорию Диких и попытаться разузнать о Тохе и Жене – Лара выслушала безучастно.

– Все ясно? – спросил Рэд.

Бойцы вразнобой покивали.

– Лар!.. Ты поняла?

– Да, командир. – Лара смотрела отрешенно. – Все? Можно я спать пойду?

– Иди, – секунду помедлив, разрешил Рэд.

Остальные спать пока не собирались.

Джек и Гарри присели у очага, Кирилла Олеся погнала на тренировку. Но позаниматься им не дали.

– Бункерный, – позвал Рэд. – Поди-ка сюда.

Кирилл оглянулся на Олесю. Наставницы на палубе не оказалось, куда-то исчезла.

– Это я Олеську уйти попросил, – пояснил Рэд. – Базар есть.

Кирилл, выдернув из мишени звездочки, подошел.

– Бункерный, – закуривая и не глядя на собеседника, попросил Рэд. – Сходи поговори с Ларкой.

– Зачем? – Прозвучало это глупо.

– За стенкой! Не видишь, что ли, – какая она?

– Вижу… Но… Почему я?

– А кто? – Рэдрик смотрел необъяснимо сердито. – Олеську отправить – так обе разнюнятся. Жека – сам псих покруче Ларки, после Люка неделю отходил. Гарик… Они и так тут два месяца кантуются. Надоели, небось, друг другу до смерти. Только ты и остаешься.

– А ты? – Кирилл удивился, что Рэд не упомянул себя. Не в его характере было кого-то о чем-то просить.

– Я не могу.

– Почему?!

– Потому что у меня с ней… непросто все. – Рэд сердито сплюнул – должно быть, у Кирилла промелькнуло что-то такое в глазах. – Дурак! Одни б...дки на уме… Я Ларку в отряд брать не хотел.

– Да почему?! – Кирилл изумился еще больше.

– По кочану! Потому что – видишь, что с ней творится? Меня ведь Герман заставил Ларку взять, я как живой упирался. С горшка ее знаю, догадывался, что будет. Когда парень у нас погиб, при ней… Корвин, от ожогов загнулся… Ларка рыдала как сумасшедшая. Так убивалась, что смотреть невозможно. И я тогда сдуру пригрозил, что – все! Больше – никаких ей походов. Вернемся, я с Германом поговорю. И пускай, раз такая нежная, дома сидит.

– Идиот, – вырвалось у Кирилла.

Рэд не спорил.

– Ну, идиот. Молодой был… Да и вообще, поначалу девчонки с нами не ходили! Я откуда знал, как с ними надо? Всю дорогу пацаны одни. А однажды вернулись, злые до трясучки – поход уж больно пакостный вышел, одного бойца застрелили, другого ранили тяжело, он потом умер… Я тогда в первый раз до бессознанки нажрался. И, говорят, орал, что вот, сколько буду жив – столько и буду Диких глушить! Пока всех не истреблю. А как очухался, Герман велел Олеську с Ларкой тренировать. Сказал, что в следующий поход они с нами пойдут, и не обсуждается. Потому что, сказал, мужики без женщин звереют, и нам с пацанами до Диких – не так уж много осталось… Из-за «Диких» я тогда взбесился, конечно, хоть и виду не подал. И про Олеську, между прочим, не спорил! Она спокойная, слова лишнего не вытянешь. Снайпер отличный. И по характеру – больше на парня похожа, чем на девку. А Ларка – совсем другая! Она ведь, как я тогда наорал, рыдать-то перестала. Только будто застыла вся. «Да, командир» – «Нет, командир». И все! Не человек, а тень ходячая. Вроде ползает. Что скажешь, делает. А сама – не здесь… В тот-то раз мы через две ночи домой вернулись. Дома она отошла, и я Герману не стал говорить. Привык уже, что докторша в отряде есть, да и не погибал никто с тех пор! А сейчас – сам видишь. – Рэдрик со злостью отшвырнул окурок. – Со мной Ларка говорить не станет. До сих пор боится, что из отряда выкину. Думает, небось, что раз не ревет, так я и не вижу, как ей хреново.

– А что я-то могу сделать? – Кирилл уже понял, что разговаривать придется. И малодушно тянул время.

– Без понятия, – больше, кажется, злясь на собственное бессилие, чем на Кирилла, бросил Рэд. – Хочешь – колыбельные пой, хочешь – целуй взасос! А только мне завтра боец нужен. А не это вот – «Да, командир»… Нас осталось, если забыл, на сотню Диких – шестеро! И если можно сделать так, чтобы не стало пять – это надо сделать. Вот и все.

– Лара… Ты спишь?

Кирилл осторожно присел на край деревянных нар. Там сжалась в комочек под спальником Лара.

Девушка не ответила. Но Кирилл и так знал, что не спит. Он мучительно пытался придумать, что говорить дальше.

– Ты знаешь, мы ведь добыли реактивы, – поделился он. Об успехе экспедиции Лара не спрашивала. Она вообще вопросов не задавала. – Мы такого старика встретили в Омске! Ученого с мировым именем. Он мне такую вещь подсказал! Я бы сам в жизни не додумался.

Лара не шевелилась.

– Я теперь на девяносто процентов уверен, что с воспроизводством все получится, – неловко, делано оживленно продолжал Кирилл. Главное было – не замолкать. У него не хватило бы решимости начать заново. – И, знаешь, – это тоже Борис подсказал – то вещество, которым в Нижнем занимаются, неразрывно с этим процессом связано! Я-то настолько масштабно не смотрел, а Борис сумел все воедино свести! Целую теорию выстроил. Там, видишь ли, в чем дело…

Кирилл сам не заметил, как увлекся. Он ведь до сих пор никому из адаптов об открытии Бориса не говорил: времени не было и не было уверенности, что поймут. А сейчас вдруг почувствовал необходимость выговориться. Произнести вслух то, что копилось в голове и блокноте, урывками обсуждалось и записывалось, но пока еще не было даже толком сформулировано.

Лара слушала. Кирилл не видел ее лица – девушка укрылась спальником с головой – но был уверен, что слушает. Не выставила же.

Бункерная вежливость, заставлявшая таких людей, как он сам, изображать заинтересованность даже там, где ее в помине нет, адаптам присуща не была. Тратить время на «фигню» они полагали бесполезным и глупым. Если предмет разговора не увлекал, беседа попросту обрывалась, Кирилл давным-давно перестал на это обижаться.