Замечательный сосед

Но я терпел, сжимая зубы, поскольку Катюше моей было куда хуже меня. Ей, чтобы от боли сознание не потеряла, даже обезболивающий укол сделали. После этого моей любимой стало полегче, а ещё через полчаса плод нашей любви издал свой первый крик. И только тут я вспомнил: вот мы такие-растакие родители! Имя-то ребенку не придумали! Я посмотрел на Катюшу, она – на меня. У обоих возник и тот же вопрос: как назовем?

– Лена, Леночка, – прошептала Воробышек. Я улыбнулся и кивнул.

– Чудесное имя. Елена Сергеевна. Красота, – ответил супруге. Она посмотрела на меня с благодарностью. Мол, хотя бы спорить не стал. Не в этом случае. Вот если бы мальчик, тогда моя была задача имя придумывать. Ну, а раз дочь, то в женские дела не вмешиваюсь.

Через два дня Катюшу с дочкой выписали домой, и у меня началась новая жизнь, полная родительских забот и тревог. Попутно я звонил Кеше, чтобы узнать, как там дела у Глеба продвигаются. И в тот самый день, когда его выписали из клиники, и он вернулся домой, я решился на тот разговор, который планировал давно. С момента, как бывший десантник рассказал мне очень много нелицеприятных подробностей.

Глеб встречал меня с улыбкой, поздравил с рождением дочери. Он был очень худ и бледен, выглядел, как тень самого себя прошлого. Но я решил всё равно беседу не откладывать. Мало ли, когда ещё свидимся. Да и свидимся ли после предстоящего разговора? Я был в этом очень не уверен. И лишь один Кеша суетился, расставляя чашки, наливая нам чай, выкладывая на стол разные вкусняшки. Но чашку он и для себя приготовил, а я же сказал, что нам надо пообщаться с глазу на глаз.

Паренек оказался сообразительным. Он ушёл в другую комнату, закрыв за собой дверь. Глеб вопросительно посмотрел на меня. И я выложил ему всё, что знаю. Об организованном им поджоге, который выполнил Фил. О подставе Макса, которому приписали некую фирму в собственность. Всё это я рассказывал, как факты, не требующие дополнительных доказательств. Мне и так было понятно. Вот чего я не знал, так это был ли приказ со стороны Глеба убить Макса и Ольгу?

Варвар выслушал меня молча. Он сидел с каменным лицом и ничего не говорил, не пытался кинуться оправдываться. Тяжелым взглядом смотрел куда-то вниз. Когда я замолчал, он заговорил. Голос был хриплый, надтреснутый.

– Да, признаюсь. Это я приказал Филу поджечь вашу автомастерскую. Это я уговорил директора страховой компании найти мне самого ушлого агента, чтобы он запутал всё так, чтобы вы не получили компенсации, а заодно показал тебе липовые документы. Да, я хотел разрушить всё, что у вас есть: сначала бизнес, потом дружбу, наконец вашу семью. Но я не виноват в смерти Макса, Ольги и её подруги. Это всё сделал Фил, когда сошел с ума от ревности.

– Зачем ты хотел нас уничтожить? Я не понимаю.

– Две причины: зависть и ненависть. Я страшно позавидовал вам, когда увидел впервые. Счастливые, преданные друг другу, радостные. У меня тогда ничего не было, кроме этих стен и денег. Я был страшно одинок и подавлен. Не знал, для чего мне дальше жить. А ненависть… к моей матери. Я переносил это чувство на всех женщин вокруг себя. Потому, кстати, меня и прозвали Варваром – я не занимался с ними любовью, а грубо трахал, порой жестоко, – сказал Глеб, не поднимая головы. – И на работу я вас устроил поближе к себе, потому что хотел сначала Катю соблазнить, а потом… чтобы я обоих вас поимел на супружеском ложе.

– Твою ж мать… – говорю я, скрипя зубами и с трудом сдерживаясь, чтобы не вмазать Глебу по роже. Но понимаю: он полудохлый, убить могу.

– Но всё это в прошлом, – продолжает он. – Когда я благодаря тебе встретился и помирился с мамой, а прежде встретил Кешу, в моей голове всё перевернулось. Встало на свои места. Ненависть и отчаяние прошли, меня заполнили любовь и радость. Я, пока был в больнице, даже попросил… Вот, смотри, – он задрал рукав футболки, и на том месте, где прежде красовался скандинавский символ валькнут, теперь были только белесые шрамы. – Попросил свести мне эту татуировку, она стала неактуальной.

Глеб замолчал, переводя дыхание. Ему после больницы было трудно говорить слишком долго.

– Ты, конечно, можешь не поверить, что такое возможно. Но это чистая правда. Потому… – Глеб медленно поднялся со стула, а затем опустился передо мной на колени. – Я прошу у тебя прощения за всё, что сделал.

Есть такая поговорка: повинную голову меч не сечёт. Это правда. Казнить соседа я после того, как он раскаялся, а тем более сделал такой жест, уже не мог.

– Ты прощён, – сказал я, встал и вышел из его квартиры.

Прощение – вещь двоякая. С одной стороны, ты отказываешься мстить человеку за то зло, которое он тебе причинил. С другой, видеться с ним и общаться больше не хочешь. Это со мной и случилось. Я вернулся домой и, пока Леночка сладко спала в своей кроватке, и у нас было немного времени поговорить, всё рассказал Катюше. Она выслушала и встала на мою сторону:

– Ты совершенно прав, Ёжик.

– В чем?

– Что простил его. Это по-христиански. Но и общаться с ним мы больше не можем, верно?

– Верно. Я всегда буду помнить о том, как он подставил моего лучшего друга Макса. Этого мне никогда не забыть, – ответил я. Подумал немного и добавил. – Слушай, а давай уедем.

– Куда?

– Не знаю… В Бельгию. Там, говорят, очень красиво.

– И что мы там будем делать?

– Как это? Купим автомастерскую и станем чинить новенькие чистенькие иномарочки, – улыбнулся я.

– Хорошая идея. Мне нравится, – ответила Катюша.

В самом деле, а чем нам ещё здесь заниматься? Мы едва справились с теми ударами, которые посыпались на нас от так называемых надзорных органов, которые лишь делают вид, что следят за порядком, а на самом деле за взятки готовы глаза закрыть на любое безобразие. Да и если постараться выполнить все их законные требования, то сразу разоришься. Потому как законы пишут не те, кто руками работает, а языками треплют от рождения и до старости. Мне это жутко надоело. Помню, как мы с Катей ходили по инстанциям. Унижались, просили. Больше такое не должно повториться.

Потому мы решили уезжать. Квартиру продадим, теперь она не в залоге у банка, а денег от Веры осталось столько, что хватит и на автомастерскую, и на дом с большим участком. Будет где с Леночкой гулять. Тут же и вовсе негде: разве что в лесу, но страшновато туда выбираться с грудным ребенком.

 На следующий день мы подали заявления на оформление заграничных паспортов и туристических виз в Бельгию. Заодно принялись выяснять, можно ли там за покупку недвижимости получить вид на жительство. Оказалось, что очень даже: бельгийское правительство приветствует тех, кто вкладывает деньги в их страну. Словом, когда документы были готовы, мы приступили к следующему этапу. Сначала продали машину, затем – квартиру вместе со всеми вещами. Попутно я арендовал по интернету небольшой домик в Брюсселе, внеся за него залог через онлайн-банкинг. После были куплены билеты до Москвы, а оттуда нас быстрый авиалайнер унес на крыльях из России.

Глава 14. Спасение

Впервые в жизни ему было стыдно. Настолько, что это чувство ощущалось физической болью, растворённой во всём теле. Когда Сергей ушёл, сказав о прощении, Глеб понял: они больше никогда не увидятся. По крайней мере, как добрые соседи. Теперь между ними всё кончено, и это справедливо. Он, человек с бывшим теперь уже прозвищем Варвар, понимал и принимал такой поворот в своей судьбе. Как же иначе? Невозможно сохранить хорошие отношения с человеком, чью судьбу ты хотел разрушить, а потом попросил у него прощения. Покаяние – это искупление для самого себя, но у других сохраняется право считать тебя после этого мерзавцем или нет. Кажется, Сергей выбрал первое. Что ж, его право.