Заметки с выставки

Он оказался шотландцем и направлялся в Дюнкерк, на переправу морем в Рамсгейт, а потом до Данди. На его грузовике красовалось название фирмы, специализирующейся в логистике, что никоим образом не помогло ей догадаться, какой груз он везет. Она слышала, что водители грузовиков подрабатывали контрабандой, особенно контрабандой людей, и всегда бывали очень довольны, если попутчицей с ними в кабине ехала женщина с правильным паспортом, потому что считалось — женщины придавали вид порядочности.

Значит, все-таки Англия. Впервые с тех самых пор, как она сбежала из дома Хедли и Оливера два года тому назад. Водителю было лет за пятьдесят, он недавно бросил курить — так что соглашался подвезти ее с условием не курить — здоровенный и светлокожий, с рыжеватыми волосами, постриженными коротко, точно у заключенного. Хорошо натренированным взглядом она отметила фото жены и ребенка, заправленные в отверстие на приборной панели, и маленький огнетушитель, которым можно будет воспользоваться, чтобы огреть его, если фотографии окажутся не более чем прикрытием. Он говорил без умолку, не проявляя никакого любопытства, что было благословением — в основном о людях в своей родной деревне. Говорил он хорошо, даже занятно, и она уже начала думать, что, так как она никогда не бывала севернее Эдинбурга, то, возможно, сейчас как раз подходящий случай. Но тут он неожиданно завел разговор о том, что, несмотря на его долгие отлучки, жена уже почти год отказывает ему в сексе, и теперь ему интересно, не лесбиянка ли она. А ежели да, то не думает ли Морвенна, что он не нарушит права человека, если попросит, по крайней мере, разрешить ему посмотреть.

Таким что она достаточно миролюбиво уходила от его расспросов, пока они не прошли благополучно через паспортный контроль и не оказались на судне. Она купила ему пирог с пинтой пива и заперлась в женском туалете, где и читала брошенный кем-то журнал, пока водителей не пригласили вернуться на автомобильные палубы.

На противоположном конце выстроилась очередь из автомобилей и грузовиков. У нее вообще не было никаких планов, кроме непреодолимого желания кочевать дальше. Она, в равной степени, согласилась бы сесть в попутку назад на Континент или пошла бы пешком по направлению к Кентербери, но, когда она начала переходить дорогу вслед за несколькими пассажирами, с трудом бредущими в Рамсгейт, волоча свои покупки, грузовик, припаркованный рядом с таможней, заставил ее остановиться. Его борт доводил до всеобщего сведения: Т. Х. Томас, луковицы, семена и товары для питомников, Мадрон, Корнуолл. А еще там был телефонный код ее детства. Будучи практически островом, запад Корнуолла ухитрялся сохранять видимость того, что, для тех, кто там живет, нет ничего, кроме корнуоллской культуры, корнуоллских грузовиков, корнуоллцев, корнуоллских имен и цифр. Но все это настолько глубоко проникает в кровь, что даже в самом графстве, на полпути от Западного Корнуолла, встреча с кодом 01736 или с кем-то по имени Пенберти в Брюсселе, или даже в Лондоне, привлекали ее внимание точно развевающийся флаг. Как всегда, она оказалась в ловушке между резким всплеском инфантильной тоски по дому и острым желанием отвергнуть хорошо знакомое, торжественно прошествовав мимо. Грузовой автомобиль был синий с надписями солнечно-желтого младенческого цвета. Все тем же невинно-желтым была изображена стилизованная карта Корнуолла в виде рога изобилия, из которого вырастал букет нарциссов.

— Куда едешь?

Увидев, что она рассматривает машину, шофер опустил стекло. На вид он был лет двадцать — едва достигший возраста, чтобы распоряжаться собственным грузовиком. Но, возможно, это была машина его отца.

— Ох, и не знаю, — сказала она, сразу ощутив, что совершенно измучена. — Никуда на самом деле. Просто твой грузовик напомнил мне о доме. Я выросла в Пензансе.

Она не была там уже больше десяти лет. Пришло ли, наконец, время? Она почувствовала, что задыхается от нерешительности. Неужели все должно произойти именно так?

— Мы отправляемся, как только жена оформит там все документы. У нас есть место для третьего.

— Ты уверен?

В ответ он открыл пассажирскую дверь.

— Я… я, может быть, не до конца туда доеду, — начала было она, но он уже снова забрался глубоко в кабину и не слышал. Она замялась, но тут появилась жена — еще моложе, чем он, в сапожках на меху и с пирсингом в носу, такая милая — и уговорила Морвенну присоединиться к ним. Пригласив ее поехать с ними, они странно стеснялись вовлекать ее в свой тихий разговор. Она старалась не спать и оставаться в сознании, что всегда кажется элементарно вежливым, когда едешь на попутке, а одновременно и разумным с точки зрения безопасности. Но заходящее солнце было таким теплым у нее на лице и таким ярким в ее глазах, а воздух в кабине был напоен запахами собаки и освежителя воздуха. Она провалилась в беззастенчивый сон.

Пару раз она просыпалась, обнаруживая, что они въехали в придорожный сервисный центр. Во второй раз жена вернулась и принесла ей булочку с беконом и стаканчик чая. Морвенна поблагодарила ее и не смогла сказать, что давным-давно не прикасалась к мясу. Бекон оказался потрясающе вкусным, солененьким и чуть подгоревшим, как раз таким, каким она его помнила. Накормленная, она снова заснула — уже опустилась ночь — и не просыпалась, пока женщина, на самом деле — девушка, не похлопала ее по плечу и не сказала, что они проехали Уайткросс и почти доехали до поворота домой.

— Отсюда вы нормально доберетесь?

— Разумеется, — ответила Морвенна. — Извините. Я вела себя просто некрасиво. Всю дорогу проспала.

— Ничего страшного, — сказала девушка. — У Пола брат уже пару лет в дороге, так что мы стараемся делать, что можем. Кто знает, вдруг это поможет вернуть его? Карма и все такое.

— Она полагает, что я бомжиха, — подумала Морвенна. — Наверное, так оно и есть.

— Вы очень добры, — сказала она. — Спасибо. И еще раз поблагодарила молодого мужа. Открыв дверь, она спустилась на обочину: там всегда стоял продавец, торговавший «свежей» скумбрией из багажника своего автомобиля. Ночной воздух был пронизывающе резким, и по ее телу пробежала дрожь.

— Вот, держите.

Девушка протянула пакет с остатками овсяных лепешек.

— Но я… Нет, не надо.

— Порядок! Пока.

Грузовик, посигналив гудком, отъехал, и она осталась одна. Заглушая страх едой, она вытащила из пакета с печеньем маленький пластиковый лоток и обнаружила, что муж с женой запрятали десятифунтовую банкноту там, где должна была быть лепешка. Морвенна засунула деньги в свой жалкий кошелек, съела лепешку и зашагала прочь.

Она находилась чуть выше кольцевой дороги, откуда пути вели к Марасиону, Хелстону и Пензансу. Шагая по обочине шоссе, предназначенного только для автомобилей, она пошла по направлению к Пензансу. Время было половина четвертого утра, совсем не тот час, чтобы стучать в двери и пугать людей. Но теперь, пока она шла, ночь стала не такой холодной, и знакомые виды притягивали ее внимание. На следующей кольцевой развязке она повернула к городу и еще раз свернула на третий съезд, и таким образом вскоре очутилась на тротуаре над железнодорожными путями, там, где из скальной насыпи выросло чудесное фиговое дерево. Увидев, как мало что изменилось, она пошла дальше, вдоль по набережной мимо автостоянки и внутренней гавани — единственной оставшейся в настоящее время — по-над Росс Бридж, мимо парома Сциллониан и Музея-маяка, мимо бассейна, мимо старых домов, скучившихся ниже Сент-Мэри. И там, пожалуй, слишком скоро, теперь, когда променад к Ньюлину протянулся перед ней под цепочками белых огней, она оказалась на повороте к родительскому дому.

Она могла бы разбудить их. После такого долгого отсутствия, она, конечно же, могла, или же просто уснуть в саду, или даже поискать в старом потайном месте ключ от входной двери — их дверь никогда не запиралась на два замка. Но она обнаружила, что идет над волнами, спокойно разбивающимися о берег, и теперь она знала, что делать.

Она шла все дальше по пустынной дороге к Ньюлину, по направлению к гавани и рыбному рынку, где уже были видны и слышны признаки деятельности. Если идти короткой дорогой, то теперь нужно было бы повернуть вглубь, как если идти на Сент-Джаст, затем свернуть налево на пересечении с дорогой на Лендс-Энд — дорожная сеть оставалась в ее сознании яркой как диаграмма из детского учебника. Но она знала, что должна пройти той же дорогой, которой шел он, и она пошла долгой дорогой по направлению к Санкриду, вверх по крутому склону к Полу и затем вглубь по узкой дорожке через Чинхол.

По мере того как дорога спускалась вниз в долину, над ней высились деревья — большие для этой местности — их ветви чернели на фоне звездного неба. Сначала она прошла мимо того места потому, что была слишком занята, восхищаясь ветвями и удивляясь тому, сколько можно увидеть в настоящей деревенской темноте, как только привыкнешь к ней. Она приспособилась к брюссельскому отсутствию ночи, в полном смысле этого слова, и забыла бархатистую добротность истинной тьмы и ее неожиданные оттенки. Она забыла, что лунный свет может отбрасывать тени.

Когда Морвенна добралась до крутого поворота на дороге, в который Спенсер вошел на такой скорости, что они чуть не перевернулись, она поняла, что проскочила нужное место. Она повернула назад. Все вокруг стало более узнаваемым, если идти в обратном направлении — дуб и старая бетонная лавка, на которой обычно оставляли бидоны из-под молока, чтобы потом забрать их. Она прикоснулась к дереву. Если бы у нее был фонарик, она знала, что увидела бы нахмуренное лицо, образованное узорами в коре. Она потрогала бетонную лавку. Потом села, а затем легла на бетон, как раз там, где он скончался, но, в отличие от него, скорчившись, чтобы согреться. Она уютно пристроила голову на сгибе руки и закрыла глаза.