Замок Белого Волка

– Рад вас приветствовать, отец Лоренцо!

– О, вы куда-то отлучались, сын мой? – неприятно улыбнулся падре, ненавязчиво пододвинув мне второй кубок. – Выпьете со мной за здоровье нашей матери-церкви? Налей ему, красавица!

– Увы, я предпочитаю воду, – прокашлялся я и дважды протёр глаза. Узнать в вихляющей шаловливой служанке надменного северного бога было попросту невозможно! Вот уж за кем не подозревал таких актёрских способностей…

– А что же вы не пьёте, лорд Белхорст? – старательно виляя двумя подушками, засунутыми под юбку, осведомился Эд. – Я вот пригубила глоточек, так уже ноги заплетаются, хи-хи…

– Пригубила? – фыркнул инквизитор. – Да клянусь святым Гийомом Аквитанским, она в одно горло выглохтала целую бутыль и не поморщилась!

– Да ну? – неискренне удивился я, пододвигая свою тарелку.

Как умеет пить дядя Эдик, знал весь наш многострадальный дом, половина микрорайона и, думаю, не меньше трети города. Пара его дебошей имела шумный успех у врачей, милиции и жадных до сенсаций блогеров.

– Между нами говоря, лорд Белхорст, – доверительно наклонился ко мне отец Лоренцо, – а эта… мм… девица… она…

– Уточните.

– Ну вы же меня понимаете! Как мужчина мужчину…

– Нет, я очень целомудрен.

– Лорд Белхорст, она… из… из этих?

Я поднял на него недоумевающий взгляд и обратился к Эду:

– Милочка, отец Лоренцо спрашивает, вы из этих или не…

Договорить не получилось. Красный, как кардинал, слуга святой инквизиции стыдливо запечатал мне рот ладонью.

– Из этих, из этих, – тем не менее тепло ответил нахальный бог. – А что, кому-то очень «это» надо? Так припекло, что ли?

Бедный отец Лоренцо оказался между двух огней: с одной стороны, он явно надеялся, с моего хозяйского согласия, затащить нетребовательную служанку к себе под балдахин, а с другой – никак не мог сказать об этом открыто, ибо – целибат! Страшная вещь, добровольно принятое ограничение позывов плоти, и уж кто-кто, а представитель инквизиции обязан хотя бы внешне соблюдать все нормы приличия и морали.

– Лорд Белхорст, отец Лоренцо, – пропел вконец расшалившийся голубоглазый Эд, – а может, нам отбросить ложный стыд и сделать «это» втроём?

– Я «за»! – мигом вскинулся приободрившийся падре. – Не поддавшись искушению, мы лишаем Всевышнего возможности простить нас, а это уже гордыня!

– Я – пас.

– Почему? – удивились священник и бог.

– Потому что… пользуясь случаем, счастлив представить вам свою нежно любимую дочь, миледи Хельгу! – торжественно зарулил я, разворачивая их обоих за плечи.

В обеденный зал широким пацанским шагом вломилась моя нежная девочка.

– Здравствуй, моя прелесть, – привстал я.

– Виделись, – хрипловато обрубила она, вместо легкомысленной блондинки врубая на полную хамоватую дуру. – Чё пожрать есть?

– Будь умничкой, поздоровайся с нашим почтенным гостем.

– И чё это за хорёк? – Она бухнулась на скамью рядом, одним движением бедра отправляя тощего священника в короткий полёт на другой конец длинного стола.

– Это отец Лоренцо, – запоздало представил я. – Он слуга Святой Церкви и матери нашей инквизиции.

– Сдохнуть, как круто! – признала Хельга, морща носик в сторону обалдевшего падре. – И чё теперь?

– Он очень хотел с тобой познакомиться.

– Кто, я? Я?! Нет-нет-нет, милое дитя, произошла чудовищная ошибка, – начал выкручиваться старый лис. – Никаких знакомств. Я уже счастлив одной возможностью лицезреть! Благослови тебя Господь, а я тихонечко пойду, да…

– Па! А можно мне его потрогать?

– Нет! – Отец Лоренцо распластался вдоль стены, как коврик, и поплыл к выходу. – Позвольте мне оставить вас наедине. Ваша служанка укажет мне дорогу, не правда ли?

– Правда, правда, – серьёзно подтвердил дядя Эдик. – Я пойду покажу, куда ему надо идти! Он часто ходит таким маршрутом…

Мне оставалось только тепло улыбнуться им на прощанье. Эд сегодня в ударе, не вижу причин мешать ему довести развлечение до конца.

– Они ушли? – Хельга придвинулась поближе и положила голову мне на плечо. – Па, я ужасно соскучилась…

– Когда успела? Мы расстались меньше часа назад…

– Ну, я ж тебя люблю.

– И я тебя.

– Только никому не говори, – одновременно прошептали мы оба и так же дружно улыбнулись.

– Ты голодна? Есть каша, мясо и хлеб.

– Па, в меня твоя кухарка тётя Агата едва ли не силой затолкала два вот такущих пирожка! Представляешь, здесь вообще не знают слова «диета»! А вот ты ешь!

– Хорошо.

Я и в самом деле успел здорово проголодаться. Простая еда Средневековья хороша уже тем, что напрочь лишена химии, пищевых добавок, нитратов, ускорителей роста, усилителей вкуса и прочих всяких ешек. Мясо – это мясо, хлеб – это хлеб, вода из чистого колодца, а не от компании «Аква Минерале»…

– Ты чем-то встревожен. Волнуешься за дядю Эдика в платье? Да он выкрутится!

– Выкрутится, конечно, – вздохнул я. – Его задача – изображать для этого гада-инквизитора полного психа, любящего одеваться в женскую одежду. Ну согласись, уж это он изобразил на все сто…

– А я?

– Лапка моя, ты вообще была выше всех похвал!

– Спасибо, я старалась, – честно покраснела Хельга.

– Да уж, даже я на минуточку испугался. Где ты нахваталась таких ужасных манер?

– Па, я в реальном мире живу, да? Ты к нам в школу заходи почаще, посмотри, как первоклашки выражаются. Ты существенно повысишь словарный запас! Я уже двум выражениям кухарку выучила…

Мне даже не захотелось спрашивать, каким именно. Толстая кухарка (убей бог, не вспомню, как её зовут, но Хельга зовёт Агата) славилась на весь замок сварливым и непокорным нравом, а моя дочь умудрилась с первой минуты знакомства очаровать этого тираннозавра в юбке и пользовалась у неё непререкаемым авторитетом. У меня такое не получалось никогда, не тот талант, не та харизма…

– Не помешаю, сир?

– О, бога ради, присоединяйтесь, Седрик, – охотно разрешил я. – Вот только вас нам не хватало.

– Это была шутка?

– Угу, можете смеяться.

– Вы уверены, сир?

– Седрик, вы хоть кого доведёте своей душевной простотой. Что нового в замке?

– Вам что-то неизвестно? – спокойно забирая половину моей свинины, удивился он.

Я перестал спорить, в конце концов, это уже просто бессмысленно…

– Вы чем-то встревожены, сир? – почти слово в слово дублируя вопрос моей дочери, спросил он.