Замок Дор. Прощай, молодость (сборник)

– «День чудесный и теплый – почти как в середине лета. Многие вернулись после завтрака в шесть утра. С шести до семи утра и позже они были удивительно шумными и бойкими. Галки, летавшие стаями, галдели еще громче, чем грачи. Осенняя заметка о птицах относительно перемены, которую различило мое ухо начиная с шестнадцатого или семнадцатого августа, теперь подтвердилась. Она указывает на возврат к их зимним привычкам после того, как они вывели птенцов…»

Доктор Карфэкс остановился и поправил очки.

– Вы учитесь, Трежантиль, – прокомментировал он. – Но вам не следует писать «она указывает». Скорее всего, так и есть и ваше наблюдение верно, но оно просто устанавливает связь между двумя фактами. Когда вы смело заявляете, что один из них – причина, а другой – следствие, то выходите за рамки точных сведений и выражаетесь как юрист.

Доктор аккуратно сложил бумаги и прижал их бронзовым пресс-папье. Потом не спеша набил трубку и затянулся.

– А теперь послушайте меня, Трежантиль, – медленно произнес он между затяжками. – За последние восемнадцать месяцев вы необычайно выросли как наблюдатель, и, более того, хотя вы и не признаете это сразу, вы практически здоровый человек. Продолжайте вести дневник. Но теперь я предписываю вам прогулки, начнем, пожалуй, со следующего понедельника. Каждый день вы должны будете ходить пешком в Лантиэн и обратно.

– Что вы, доктор! – запротестовал мистер Трежантиль. – Это же около четырех миль, да еще нужно обогнуть бухту.

– И я не советую вам сокращать путь, переплыв ее. Вы здоровый человек, за исключением ваших нервов и печени, – в них корень зла. Вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы окончательно восстановить здоровье с помощью посильных упражнений, и должны завершить свое лечение с помощью ежедневных прогулок в Лантиэн.

– Но я, пожалуй, не смогу…

– Вы сможете, и вы это сделаете. Вы возьмете под мышку томик «Робинзона Крузо», а по прибытии миссис Бозанко напоит вас молоком.

– Но почему «Робинзон Крузо»?

– Потому что у меня там пациент, парень из Бретани, и обучение его английскому языку станет частью вашего окончательного излечения. Он кое-что знает о море, и я думаю, для человека с вашим интеллектом «Робинзон Крузо» в качестве учебника подойдет как нельзя лучше. Как только вы научите этого парня говорить по-английски, а быть может, и немного писать, у вас будет помощник, который сможет делать для вас записи. И таким образом, вы соберете сведения о том, что именно делают грачи, когда ежедневно улетают в леса Лантиэна.

– Я сомневаюсь, доктор, что смогу справиться с этой задачей.

Доктор Карфэкс потер нос указательным и большим пальцем.

– Пути науки, – произнес он серьезно, – редко бывают легкими. Вначале – небольшая доза противовоспалительного в виде бренди с содовой. Пинта легкого вина по возвращении и заслуженный сон до чая.

– Если я смогу таким образом оказать вам услугу, доктор…

– Итак, договорились!

Доктор и месье Ледрю, отказавшись от второго предложения гостеприимного хозяина, направились обратно к двуколке. Уильям Генри открывал им ворота, а возле сторожки застенчиво принял пенни и выслушал предсказание, что он плохо кончит, как и все маленькие мальчики, которые увиливают от школы.

Глава 9 Лантиэн

Отъехав на несколько ярдов от сторожки, доктор Карфэкс свернул с дороги на тропинку, которая, казалось бы, возвращала их назад: она была почти параллельна подъездной аллее, которую они только что покинули. Однако, обогнув насаждения у входа, тропинка отклонилась в сторону и пошла вниз, в долину, по опасному склону, изрезанному колеями. Хотя Кассандра шла уверенным шагом, она два-три раза поскользнулась при спуске, и при каждом толчке месье Ледрю вцеплялся в поручни двуколки. Но тем не менее он заметил, что по левую руку все выше и выше вздымается гора, а на самой ее вершине, словно корона, вырисовывается на фоне неба Замок Дор, поросший колючим кустарником. Внизу тропинку пересекал шумный ручей, берущий свое начало в рощице бузины и уходивший через папоротник направо. Через него был перекинут узенький мостик. Кассандра вошла в ручей и остановилась на середине, чтобы попить, – это право предоставил ей доктор Карфэкс (судя по всему, он делал это всегда).

– Этот ручей, сэр, – заметил он, пока кобыла пила, – на картах не имеет названия, но местные старики зовут его озеро Дерейн. Он берет начало у подножия горы с Замком Дор и, проделав небольшой путь, направляется к бухте Вудгейт-Пилл, справа от нас, внизу, где и впадает в реку. Странное название – «озеро Дерейн», никто не знает его происхождения. Могу лишь сказать, что тот старик, который познакомил меня с этим ручьем, подтвердил, что когда-то давным-давно здесь действительно было озеро. Вон там, за рощицей бузины. Озеро с лебедями, и будто бы его создал король. Каково? Озеро Дерейн – lac de reine! [20] Какой смысл гадать? Но тот же старик рассказал мне еще более любопытную вещь. Вперед, Кассандра! У тебя уже полное брюхо воды!

20

Предположение основано на сходстве звучания названия Deraine Lake (англ.) и словосочетания lac de reine (фр.) – озеро королевы.

За ручьем опасная дорога шла в гору – теперь это была поросшая травой тропинка, следовавшая изгибам берега, который был скрыт лесом. Слева вдоль тропинки стояли ореховые деревья, ветви которых нависали над головой.

– Хороший год для орехов, – заметил доктор Карфэкс, указывая на деревья. – В этих краях есть поговорка: хороший год для орехов – хороший год для незаконнорожденных. Я ни разу не воспользовался возможностью проследить эту связь.

Доктор Карфэкс жестом предложил месье Ледрю выйти из двуколки и позволил Кассандре свободно пастись на травке, поступая с двуколкой как заблагорассудится. Он направился к калитке, за которой был круглый луг. И тут им открылся вид, от которого у месье Ледрю захватило дух.

Перед ними была безмятежная река, а за ней, отражаясь в воде, стояла серая церковь, среди вязов, возвышавшихся над крошечной пристанью. Лес наверху, слева и справа, тоже смотрелся в зеркало воды. В нем были видны даже цапли, укрывшиеся в листве: ранний прилив помешал им ловить рыбу на песчаных отмелях.

Да и луг, на котором месье Ледрю оказался вместе со своим проводником, ничуть не меньше тревожил воображение. Он представлял собой два круга с глубокой ложбиной между ними, на дне которой была рощица, откуда доносилось журчание родника.

– Что касается этого луга, – сказал доктор Карфэкс, взмахнув рукой, – то его называют – уж не знаю, по какой причине, – Парк Грома. Но тот же самый старик, что поведал мне об озере Дерейн, рассказал также, что в стародавние времена один король (он не мог сказать, был ли это тот же самый король) искусственно создал этот красивый луг так, чтобы он походил на груди его невесты. Вот и все, что он мог мне сказать, и это все, что могу сказать я.

– У великих монархов бывали подобные фантазии, – пробормотал месье Ледрю. – Это не…

– Да, это цитирует Монтень. Я тоже знаю эту ссылку.

– Не понимаю, в чем дело, – признался нотариус, – но с того самого момента, как мы переправились через ручей, который вы называете озером Дерейн, на меня давит какая-то странная тяжесть.

– Вы имеете в виду тяжесть на душе, упадок духа?

– Нет… – словно размышляя, ответил месье Ледрю. И вдруг, вздрогнув, повторил: – О, вовсе нет. Это скорее тяжесть в голове, она давит на мозг и мысли, а ноги у меня стали словно ватные. – Приподняв шляпу, он провел рукой по лбу. – Так бывает, когда не можешь вспомнить чье-либо имя и мучаешься, пока память его не подскажет.