Замок (др. изд.)

Ворманну на какой-то момент даже захотелось, чтобы солдат полез в драку, он уже готов был выхватить свой «люгер». Капитан никогда бы не подумал прежде, что сможет застрелить немецкого солдата, но что-то побуждало капитана сделать это, выместить на нем всю свою злость за то, что нацисты сделали с фатерландом, с армией и карьерой самого Ворманна.

Солдат опомнился и замер по стойке «смирно». Ворманн почувствовал, как уходит охватившее его напряжение.

Что с ним творится? Прежде ненависть была ему чужда. Он убивал людей в сражениях, на расстоянии и в рукопашной, но без ненависти. Это было непривычное, выбивающее из колеи чувство, как будто в доме поселился нежеланный гость, от которого никак нельзя избавиться.

Пока солдат приводил в порядок форму, Ворманн смотрел на девушку. Магда уже оправила на себе одежду и поднялась на ноги. Вдруг она шагнула к эсэсовцу и отвесила ему такую оплеуху, что у того мотнулась голова. От неожиданности солдат отступил, споткнулся о ступеньку и не упал лишь потому, что уперся рукой о стену.

Магда сказала что-то по-румынски, причем выражение ее лица и интонация не оставляли сомнений в смысле сказанного. Гордо подняв голову, она прошествовала мимо Ворманна, прихватив по дороге горшок с водой.

Ворманну потребовалась вся его прусская сдержанность, чтобы не зааплодировать. Вместо этого он повернулся к солдату, который разрывался между необходимостью стоять «смирно» в присутствии офицера и желанием разобраться с девушкой.

Девушкой… Почему он называет ее девушкой? Она лет на двенадцать моложе его самого и лет на десять, как минимум, старше сына, Курта, а его он считает взрослым мужчиной. Возможно, из-за того, что в ней есть какая-то нетронутая свежесть, невинность. Что-то, что просто необходимо сохранить как драгоценность. Защитить.

— Ваше имя, рядовой?

— Рядовой Лееб, спецподразделение, господин капитан.

— Для вас в порядке вещей — насиловать женщин, будучи в карауле?

Ответа не последовало.

— То, что я сейчас наблюдал, входит в ваши обязанности здесь, в подвале?

— Она всего лишь еврейка, господин капитан.

Он произнес это таким тоном, словно считал, что сам по себе этот факт позволял ему сделать с девушкой все, что угодно.

— Вы не ответили на вопрос, рядовой! — Ярость Ворманна подходила к точке кипения. — Является ли изнасилование вашей служебной обязанностью?

— Никак нет! — На сей раз ответ прозвучал лаконично, хоть и с вызовом.

Ворманн приблизился к солдату и сдернул автомат с его плеча.

— Вы будете наказаны, рядовой…

— Но я…

Ворманн отметил, что солдат обращается не к нему, а к кому-то, стоящему позади него. Не было необходимости оборачиваться, Ворманн и так знал, кто это, и, не прерываясь, закончил:

— …за то, что оставили свой пост. Сержант Остер назначит вам дисциплинарное наказание… — Ворманн сделал паузу, поглядев в глаза стоявшего наверху Кэмпффера. — Если, конечно, у господина майора нет для вас какого-нибудь особого наказания.

В принципе, Кэмпффер был вправе вмешаться, поскольку каждая группа солдат подчинялась своему командиру и Кэмпффер находился здесь по распоряжению командования. К тому же формально он был старшим по званию. Но в данной ситуации майор ничего поделать не мог. Отпустить рядового Лееба безнаказанным означало простить солдату, что он оставил без приказа пост. Ни один офицер не мог допустить подобного. Кэмпффер оказался в ловушке. Ворманн все прекрасно понимал и собирался извлечь из этого максимальную выгоду.

— Заберите его, сержант, — строго сказал майор. — Я разберусь с ним позже.

Ворманн передал «шмайссер» Остеру, который повел сникшего эсэсовца вверх по лестнице.

— На будущее, — злобно прошипел Кэмпффер, когда сержант с солдатом отошли за пределы слышимости, — я запрещаю вам читать мораль и отдавать приказы моим подчиненным! Они находятся в моем распоряжении, а не в вашем!

Ворманн медленно поднялся наверх. Подойдя вплотную к майору, он яростно бросил ему прямо в лицо:

— Тогда потрудитесь держать своих вонючих псов на цепи!

Майор побледнел при виде такой вспышки нескрываемой ненависти.

— Слушайте, господин офицер СС, — продолжал Ворманн, выплескивая всю свою злость и отвращение, — и слушайте внимательно. Я уж и не знаю, как сказать, чтобы до вас наконец дошло. К разумным словам у вас прямо-таки железный иммунитет. Поэтому на сей раз я попытаюсь обратиться к вашему инстинкту самосохранения — а нам с вами известно, насколько сильно он у вас развит. Вдумайтесь: этой ночью никто не погиб. А единственное отличие этой ночи от всех предыдущих в том, что в замке появились эти двое евреев из Бухареста. Здесь должна быть взаимосвязь. В любом случае, хотя бы потому, что появился шанс, что они смогут найти объяснение происходящим здесь убийствам и способ прекратить их, вы должны держать своих скотов подальше от них!

Чувствуя, что может не совладать с собой и дать Кэмпфферу пинка для ускорения мыслительного процесса, если немедленно не уйдет, Ворманн, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел к сторожевой башне. Пройдя несколько шагов, он услышал, что Кэмпффер медленно бредет следом. Капитан подошел к комнате на первом этаже, постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. Вежливость, конечно, хорошо, но он собирался поддерживать непререкаемость авторитета своей власти в глазах этих двух гражданских.

Профессор едва удостоил взглядом вошедших офицеров. Он сидел в своей коляске перед столом, заваленным книгами, и потягивал воду из оловянной кружки. Складывалось впечатление, что он не двигался с места и всю ночь просидел в той же позе, в какой его оставили вчера вечером. Ворманн подумал, а двигался ли за ночь старик вообще. Капитан взглянул на кипу книг и отвел глаза. Он вспомнил прочитанный им вчера отрывок в одной из них… о подготовке к жертвоприношению какому-то божеству, чье имя состояло из непроизносимого сочетания согласных. Его передернуло от воспоминания о том, что должно было быть принесено в жертву и как эту жертву подготавливали. Как можно спокойно читать такие вещи — и чтобы при этом не выворачивало наизнанку…

Он оглядел комнату. Девушки видно не было. Вероятно, она сидела в соседней комнате. Помещение казалось меньше, чем двумя этажами выше, где жил он сам. Возможно, из-за сваленных книг и багажа…

— Хотелось бы знать, будет ли повторяться сегодняшний инцидент постоянно, как только мы попытаемся раздобыть питьевой воды? — холодно поинтересовался старик. Лицо его походило на восковую маску. — Будут ли ваши солдаты нападать на мою дочь каждый раз, когда ей понадобится выйти из комнаты?

— Мы с этим уже разобрались, — быстро ответил Ворманн. — Солдат будет наказан. — Он выразительно посмотрел на Кэмпффера, вышагивающего в противоположном конце комнаты. — Могу вас уверить, подобное впредь не повторится.

— Надеюсь, — сказал Куза. — В этих книгах довольно трудно найти что-либо и в более благоприятных условиях. Но работать под угрозой физической расправы… разум восстает и отказывается.

— Лучше пусть не отказывается, жид! — рявкнул Кэмпффер. — Лучше пусть повинуется!

— Мне трудно сосредоточиться, если я вынужден все время опасаться за дочь. По-моему, это вполне понятно.

Ворманн чувствовал, что профессор явно чего-то хочет, причем от него, но никак не мог понять, чего именно.