Замок лорда Валентина

Что ж, зато теперь он вырвался на волю. Валентин посмотрел налево, где под головокружительным углом уходила вниз скала в тридцать миль высотой — Замковая гора, и увидел город развлечений Большой Морпин, сиявший паутиной воздушных золотых нитей. А что, если отправиться туда и посвятить весь день развлечениям? Почему бы и нет? Ведь он свободен! Стоит только захотеть, и можно поехать дальше и прогуляться по садам Барьера Толингар среди халатинговых деревьев, танигалов и ситерилов, а потом вернуться с желтым цветком алабандина на шляпе вместо кокарды… А может, поехать в Фурибл ко времени кормления каменных птиц или в Сти — попить золотого вина на вершине Башни Тимина? Или съездить в Бомбифэйл, Перитол или Банглкод?.. Этот день принадлежит ему!

Скакун, казалось, способен был отвезти своего седока куда угодно. Час за часом он нес его на своей спине, не выказывая ни малейшей усталости. В Большом Морпине Валентин привязал животное у фонтана Конфалюма, где копьевидные, тонкие струи подкрашенной воды били вверх на сотни футов, в силу какого-то древнего колдовства оставаясь при этом прямыми. Он пешком прошелся по улицам из плотно сплетенных золотых канатов, и вышел к зеркальному катку, где они с Вориаксом в далеком детстве так часто испытывали свою ловкость. Однако на зеркальном катке никто не обратил на него внимания, будто все считали неучтивым наблюдать за катающимся короналем или кто-то набросил ему на плечи чудесный плащ-невидимку. Валентин, разумеется, отнюдь не был огорчен таким невниманием. После катка Валентин хотел было сходить к силовым туннелям или к джаггернотам, но потом решил, что продолжение поездки будет не менее приятным, и мгновение спустя вновь оказался на спине скакуна и направился в Бомбифэйл.

В этом древнейшем и красивейшем из всех городов, где закругленные стены из темного грязно-оранжевого песчаника венчали светлые башни с изящно заостренными макушками, однажды, давным-давно, когда он в одиночестве сидел в отделанной граненым ониксом и полированным алебастром таверне, к нему пришли пятеро друзей, и в ответ на его радостное приветствие преклонили колени, сделали знак Горящей Звезды и воскликнули: «Валентин! Лорд Валентин! Да здравствует лорд Валентин!» В первый момент он подумал, что это розыгрыш: ведь он не король, а лишь младший брат короля, он не желает становиться и никогда не станет королем. Валентин был не из тех, кого легко вывести из себя, но тогда он все же разозлился, что друзья так жестоко шутят. Однако при виде их бледных лиц и необычного выражения глаз гнев покинул его, уступив место печали и страху: так Валентин узнал, что Вориакс, его брат, погиб, а он провозглашен короналем. Сегодня, по прошествии десяти лет, Валентину казалось, что у каждого третьего прохожего в Бомбифэйле лицо Вориакса — черная борода, румяные щеки, тяжелый взгляд… На душе стало тревожно, и он поспешил уехать.

Больше Валентин нигде не останавливался, ведь столько еще предстояло увидеть, столько проехать. Минуя один город за другим, он мчался легко и безмятежно, будто плыл или летел. То здесь, то там с края какого-нибудь обрыва открывалась одна из тех изумительных перспектив, какими славилась Гора, были видны как на ладони все ее Пятьдесят Городов, а также бесчисленные городки у подножия, и Шесть Рек, и широкая равнина Алханроэля, протянувшаяся до самого Внутреннего моря,— какое великолепие, какая ширь! Маджипур! Вне сомнения, он — прекраснейший из всех миров, по которым рассеялось человечество в течение нескольких тысяч лет после начала великого переселения со Старой Земли. И все это отдано в его руки, вверено его заботе. На него возложена величайшая ответственность, от которой нельзя отказаться.

Но, продолжая путь, он почувствовал, что происходит что-то странное. Стало темнеть и холодать; Валентин удивился: климат на Замковой горе был рукотворным, здесь всегда царила весна. Затем что-то холодное ударило его по щеке. Озираясь по сторонам в поисках того, кто посмел оскорбить короналя, он никого не увидел. И тут до него дошло, что это снег, гонимый ледяным ветром ему навстречу. Снег на Замковой горе? Ледяные ветры?

Дальше — хуже: земля застонала, как чудовище в родовых муках. Его скакун, обычно такой спокойный и послушный, в страхе шарахнулся назад, издал странный, напоминающий ржание звук и в неподдельном испуге затряс массивной головой. Валентин услышал отдаленные громовые раскаты, затем, уже ближе,— диковинный скрежет и увидел на поверхности земли гигантские борозды. Все вокруг бешено вздымалось и сотрясалось. Землетрясение? Гора содрогалась подобно мачте корабля охотников на драконов под натиском суховея с юга. Само свинцово-черное небо внезапно словно отяжелело.

Что это? О, милосердная Повелительница, что творится на Замковой горе?

Валентин отчаянно вцепился в становящееся на дыбы, охваченное паникой животное. Казалось, вся планета раскалывается, рассыпается, растекается, рушится… Корональ обязан сохранить этот мир, крепко прижать к груди гигантские континенты, удержать в берегах моря, остановить реки, что вздымаются во всесокрушающей ярости над беззащитными городами… А он совершенно бессилен что-либо сделать.

Могучие силы вздыбливали целые провинции и бросали их друг на друга. Он протянул руки, чтобы удержать все на месте, мечтая иметь железные обручи, чтобы стянуть ими мир… Тщетно! Земля сотрясалась, вздымалась и раскалывалась, черные тучи пыли застилали солнце, а он был не в состоянии подавить этот чудовищный катаклизм. В одиночку предотвратить распад планеты невозможно.

— Лизамон! Элидат!

Нет ответа. Он снова и снова звал на помощь друзей, но голос тонул в грохоте и треске.

Устойчивость покинула мир. Валентину вспомнились вдруг зеркальные катки Морпина, где приходилось пританцовывать и подпрыгивать, чтобы удержаться на ногах, противостоять вращению и раскачиванию. Но то была игра, а тут — сущий хаос, когда выворачиваются корни мироздания. Стихия швырнула его наземь и поволокла прочь, перекатывая с бока на бок; в отчаянии он вонзил пальцы в мягкую податливую почву, чтобы не соскользнуть в одну из разверзшихся рядом трещин, откуда доносился зловещий смех и исходило багровое сияние от поглощенного землей солнца. В воздухе проплывали сердитые лица… он их почти узнавал, но, когда пытался рассмотреть получше, они беспорядочно изменялись: глаза превращались в носы, а носы — в уши. Затем, позади этих искаженных физиономий, он разглядел еще одно знакомое ему лицо, обрамленное сияющими темными волосами, встретил доброжелательный взгляд. Хозяйка Острова Сна, его нежная матушка!

— Достаточно,— произнесла она.— Теперь просыпайся, Валентин.

— Выходит, мне все это снится?

— Да-да, конечно.

— Тогда я должен досмотреть сон и узнать, что будет дальше.

— Думаю, с тебя довольно. Проснись.

Да. Хватит. Чуть больше знания — и ему конец. Наученный давним опытом, он вырвался из этого неожиданного сна и сел, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение и смятение. Образы титанических катаклизмов все еще тревожили душу, но постепенно он осознал, что вокруг царят мир и покой. Валентин лежал на роскошной парчовой кушетке, отделанной в зеленых с золотом тонах. Что остановило землетрясение? Куда подевался скакун? Кто принес его сюда? Ага, вот они! Над ним наклонился бледный, худощавый, седовласый человек с неровным шрамом во всю щеку. Слит. А за ним стоит Тунигорн — хмурый, густые брови сошлись в одну линию.

— Успокойтесь, успокойтесь,— приговаривал Слит.— Теперь все хорошо. Вы уже проснулись.

Проснулся? Так это лишь сон?

Кажется, действительно сон. Он вовсе не путешествовал по Замковой горе. Не было ни метели, ни землетрясения, не было пылевых облаков, затмевавших солнце. Да, сон! Но какой ужасный, устрашающе правдоподобный и неодолимый, настолько всепоглощающий, что он не без труда сумел вернуться к действительности.

— Где мы находимся? — спросил Валентин.

— В Лабиринте, ваша светлость.

Где? В Лабиринте? Что же, получается, что его тайно перенесли с Замковой горы во время сна? Валентин почувствовал, как пот крупными каплями проступает на лбу. Да, это Лабиринт. Теперь он вспомнил. Государственный визит, до конца которого, хвала Божеству, осталась лишь одна ночь. Пришлось вытерпеть ужасный банкет — избежать его не было никакой возможности. Лабиринт, запутанный Лабиринт… и сейчас он находится на самом нижнем его уровне. Стены комнаты украшали чудесные фрески с видами Замка, Горы, Пятидесяти Городов, пейзажи, настольно приятные взору, что сейчас они казались ему жестокой насмешкой. Как далеко до Замковой горы, до ласкового солнечного света и тепла…

Как это неприятно: пробудиться от кошмарного сна, в котором видел сплошные разрушения и бедствия, только для того, чтобы оказаться в самом унылом на свете месте!

Глава 4

В шести сотнях миль от сверкающего хрустального города Дюлорна, в болотистой долине, известной под названием долина Престимиона, где несколько сотен семейств гэйрогов выращивали на широко раскинувшихся плантациях лусавендру и рис, наступал сезон сбора урожая середины года. Лоснисто-черные стручки лусавендры свисали налитыми гроздьями с концов изогнутых побегов, поднимавшихся над полузатопленными полями.