Замок на Воробьевых горах

Виктор говорил очень убежденно. Было видно, что все его слова – итог долгих и мучительных размышлений.

– Поймите, хирург не может позволить себе жалость, – продолжил он вновь звеневшим от волнения голосом. – Он должен взять в руки скальпель и сделать надрез. Это больно, даже, может быть, бесчеловечно. Но единственный шанс спасти больного – вырезать опухоль!

– С одной точки зрения твои доводы кажутся убедительными. Но если придерживаться логики до конца, то и их можно оспорить. А кроме того, душа моя протестует против них, – возразила Мария.

– Ваша душа требует жалости и милости к падшим?

– Да.

Он усмехнулся.

– А маньяка, убивающего из удовольствия, пожалеете?

– Нет.

– Нет? Но почему? Он ведь тоже ни в чем не виноват, поскольку является жертвой генетического сбоя. Он таким родился, и вы должны его пожалеть.

Мария облизнула губы и тихо пробормотала:

– Ты говоришь ужасные и жестокие вещи.

– Правда всегда жестока, – сказал Виктор. – Люди созданы по образу и подобию Божьему. От нас требуется только стереть с лица человечества безобразные наросты.

– Ты называешь наростами живых людей.

– Либо мы их, либо они нас.

Мария помолчала. Потом отрицательно качнула головой:

– Ты не убедил меня.

– Но все же вселил в ваше сердце сомнение. Это первый шаг к исцелению.

Теперь помолчал молодой человек, о чем-то размышляя. Затем он продолжил свою мрачную проповедь:

– Я уже говорил вам о маньяке. Очень показательный пример, хотя и слишком грубый. Но есть и другие. Носитель страшного вируса, заражающий людей, – тоже всего лишь несчастный человек, у которого нет сильной иммунной системы, и больной калека, обиженный на судьбу, мстящий за свои беды здоровым людям, – просто невезучий несчастный человек, родившийся со сбоем в генетической программе. Но представьте, сколько зла они способны принести в мир, пусть даже не отдавая себе в том отчета! Вот вспомните только! Гитлер – некрофил с трясущимися руками… Сталин – сухорукий параноик с комплексом неполноценности и звериной злобой в душе… Если бы кто-то остановил их еще до того, как они обрели власть над людьми…

Виктор осекся, перевел дух и продолжил уверенно:

– Ваша жалость порождает зло. Калеки, маньяки, уроды, психопаты всех мастей – они же незримая, но действенная армия Зла, которая идет в наступление. Политкорректность, боязнь называть вещи своими именами, лицемерие – все это порождено нашим страхом перед чудовищами и ведет нас к гибели. Поймите, Мария Степановна, идет страшная война. И поле битвы – весь мир.

– И тем не менее подталкивать падающего – подлость, – не сдавалась Варламова.

Бронников усмехнулся.

– Нынче за каждым таким «падающим» тянется крепкий страховочный трос. А мы – я и мои товарищи – действуем на свой страх и риск.

Мария не знала, какими словами возразить, чтобы доказать ущербность его жутковатых рассуждений. И тогда она, сменив тему, спросила:

– Кто убил Колю Сабурова?

– Сабуров… – с досадой выдохнул Виктор. – Опять Сабуров! Ваш Сабуров был ничтожеством. Даже его внешний вид был оскорблением для человечества.

– А Настя Горбунова? Ее вы убили из-за артрита?

– Бросьте. Вы не повесите на меня эти убийства. Я не сжигал Сабурова.

– Но ты находился рядом, когда он погиб.

– Да, я там был. Не знаю, откуда вам все известно. Отнесем необыкновенную проницательность на счет других ваших странных способностей. Что касается Сабурова, то он захотел стать одним из нас.

– Ложь! – воскликнула Мария.

– Это правда. Сабуров предъявил нам ультиматум: либо мы принимаем его в организацию, либо он сдает нас властям. Эгоистичность мерзавца стоит нашей жестокости, не правда ли?

– Он не понимал, о чем просит, – пробормотала Мария. – Если бы он знал о ваших жертвоприношениях…

– Да бросьте вы, – раздраженно перебил ее Виктор. – Он все знал и все понимал. Он и его сумасшедшая подружка с глиняными суставами.

– Настя Горбунова тоже была в курсе?

– Разумеется. Сам-то Колька не мог за нами следить, поэтому поручил грязную работу, включая слежку, съемку и шантаж. Он – руководил, та – исполняла.

– Что было дальше?

– Я пришел к нему поговорить. Сабуров очень нервничал, все время ерзал на своем инвалидном кресле…

* * *

– Что ты все время ерзаешь?

Сабуров замер и хмуро взглянул на Бронникова снизу вверх.

– Оставь, пожалуйста, этот тон, – холодно проговорил он. – Я позвал тебя не за тем, чтобы ты оскорблял меня.

– Вот как? Тогда зачем же ты меня позвал?

Сабуров чуть наклонился вперед. Глаза его засверкали.

– Я знаю про организацию! – тихо и взволнованно проговорил он.

Виктор прищурился. Для него слова одногруппника не являлись неожиданностью. Они «вычислили» Сабурова несколько дней назад. Калека был скрытен в мелочах, но, как многие скрытные люди, совершенно несдержан в том, что касалось важных вещей.

– Что ж, хорошо, что ты сам об этом заговорил. Позволь узнать, почему ты думаешь, что можешь стать одним из нас?

– Я не хуже вас! – выпалил Сабуров. – Мои идеи по применению нанотехнологий в медицине вызвали интерес профессора Либера. Возможно, мне даже дадут грант!

Виктор окинул его холодным взглядом и презрительно обронил:

– Ты калека.

– Я умней тебя, и ты это знаешь, – с угрюмым упрямством произнес Николай. – Я нашел новое доказательство теории Пуанкаре, причем без особых усилий. Ты бы никогда не смог!

– Думаешь? – Бронников усмехнулся. – Я просто не вижу смысла в том, чтобы целыми вечерами корпеть над математическими задачками. У меня есть задачи поважнее.

Несколько секунд молодые люди молчали, глядя друг другу в глаза. Первым молчание нарушил Коля Сабуров.

– Я не хуже тебя, – повторил он, как мантру, и нервно облизнул губы. – Ты не можешь этого не признать.

Бронников продолжал молчать, ожидая, когда у калеки сдадут нервы. И они сдали.

– Я сделаю все, что вы скажете! – почти выкрикнул Николай. – Даже пройду вашу дурацкую инициацию. Но вы должны принять меня. Пожалуйста.

И тут Виктор позволил себе улыбнуться.

– Что ж, ты прав, голова у тебя варит, – снисходительно проговорил он. – И я бы не возражал, если бы твоя инвалидность была результатом аварии. Но болезнь у тебя врожденная, от испорченных генов. Ты носишь в себе опасную заразу, парень.

– Генетические сбои необязательно наследуются, – упрямо проговорил Сабуров. – Мои дети могут быть вполне здоровыми.

Бронников чуть прищурил свои чистые и холодные, как голубое стекло, глаза и невозмутимо проговорил: