Замуж не всерьёз. Воронцовы

Они ожидают от семьи чего-то несбыточного, нереального, а потом их ожидания не оправдываются, всё летит прахом. Тогда одни папы борются с новыми обстоятельствами, а другие – слабые сбегают. Наш папа был слабым, – обхватываю коленки малышки руками, слегка сжимаю, – но мы с тобой не такие. Мы сильные.

– Сильные! – старательно проговаривает, с интонацией. Гневно сводит бровки. – Найдём сильного папу.

Глажу дочь по спине. Успокаиваю.

– Найдем! – вселяю надежду в нас обеих.

– Тузик! Что за безобразие! – ругаюсь, увидев, что кокер встал, забрался на мой стул, уперся передними лапами о стол, и ест сосиску из моей тарелки.

– Вот, если бы обращались к собаке "Хьюстон", она бы вела себя подобающе, – подмечает бабуля, материализовавшаяся на кухне.

– Тузик Хьюстонович, пошли-ка вы отсюда, – дотрагиваюсь нежно до собаки.

– Папа его воспитает, – подмечает дочь, понимающе переглядываясь с бабушкой.

Недовольный Тузик трется около стола, заглядывает мне в глаза огромными карими.

– То есть я еще и виновата? Супер собачья наглость! – бросаю обжоре последнюю сосиску из своей тарелки. Смотрю, как он лопает, облизываюсь. Теперь слюна выделяется у меня.

После ужина дочка поднимается из-за стола, подходит ко мне, обнимает за плечи, шепчет на ушко щекотно:

– Приведи мне хорошего папу. Красивого, сильно. И чтобы у него были синие глаза. Обязательно!

– Почему синие? – недоумеваю.

– Чтобы как у Машкиного папы. Это тренд!

Как же смешно звучит "тренд" из детского ротика.

– Модница ты моя! – целую ребенка в макушку.

Смотрю в чистые наивные любимые глаза, улыбаюсь.

– Честное мамино! Приведу папу с синими глазами.

Сердце сжимается. Болезненно горит внутри.

– Мамуля, не переживай, если у тебя не получится найти папу, я напишу письмо в передачу " Давай поженимся" и мы пойдём с тобой в телевизор. Я всем-всем расскажу, какая ты у меня хорошая!

Дочь и Тузик убегают прочь.

– Внучка, усложняешь себе задачу, – недовольно бурчит бабуля. – Где найдешь с синими?

– Ой, ба! Как-нибудь справлюсь. Закажу именно такой цвет глаз.

– Закажу? – настороженно смотрит на меня.

– Закажу Небесам! – выкручиваюсь я. В принципе, я ее не обманываю, в наше время небеса и интернет в чем-то перекликаются.

Громко хлопает входная дверь.

Брат вернулся непростительно рано. А это значит одно, свидание сорвалось. Как минимум, что-то пошло не так.

Радостно улыбаюсь.

– Я спать! – беру из вазочки печеньку и почти вприпрыжку направляюсь в комнату Ариши, пожелать ей спокойной ночи.

– Феечка, спи. Нам очень рано вставать. Ты же помнишь, что мы еще поделку не изготовили?

– Батюшки! – приговаривает ребенок словами бабули, – я ж забыла.

Чмок. Целую в щечку. Выключаю свет в комнате.

– Спи малыш.

Глава 4

Ева

Наутро всё как обычно. Просыпаемся поздно. Бегом завтракаем, бегом одеваемся.

– Поделка! – чуть не плачет дочь.

Одеваемся, выходим на улицу, искать листья.

Как назло на нашем участке берез нет, зато они есть у соседа.

Прошмыгиваем через зазор в заборе к нему.

Ищем опавшие березовые листья для осенней поделки.

– Ой! – вскрикиваю от неожиданности, услышав, как под чужими ногами скрипят опавшие осенние листья.

Вскидываю глаза, передо мной взрослый мужчина.

– Чего-то потеряли?

– Мамочка, глянь, у него синие глаза! Он наш, – шепчет кровожадно.

Мужчина сверлит меня пытливым взглядом.

– Что здесь происходит?

– Мы ищем мамочке жениха! – выпаливает дочь.

– Вот как теперь делаются дела!

– Дочка хотела сказать, что мы ищем золотые березовые листья, – шепчу с отчаянием, приклеивая к лицу заискивающую улыбку.

– Мать – охотница, ребёнок – монстр! – гневно шипит мужик.

– Старик! Иди отсюда! – дочь психует, мстит ему тут же.

– Какие дерзкие слова выходят из этого ротика!

Откуда не возьмись, наш кокер несется к нам.

– Тузик, взять его! – дочь тычет пальчиком в мужика.

– Достали! Если не уберетесь, вызову полицию, – гневно цедит мужик.

– Ой, беда- беда! – приклеенная улыбка сползает с лица, хватаю дочь за руку, бежим к калитке чужой дачи.

Вылетаем из калитки, останавливаемся отдышаться.

– Миу, миу! – где-то рядом с ногами раздается кошачий жалобный зов.

– Мамочка, ты слышишь?

Жалобно смотрю на часы. Поделки нет. И мы снова опаздываем в садик.

– Заюш, может, пойдём?

В зеленых глазках застывают слёзки.

– Хочешь, я тебе вечером накрашу ноготки? Бесцветным лаком?

– Это нечестно, – пищит тихим голоском.

– Знаю! – рыскаю глазами по кустам в поисках источника звуков.

– Смотри! – показываю дочке на кошку с тигринным окрасом.

– Тигрёнок? – моя удивленно лупится на котейку.

– Нет, домашняя кошка. Окрас такой.

– Она толстая? – глядит широко распахнутыми глазами на животное в беде.

– Боюсь, что нет. Беременная.

– Мамочка, мы ведь возьмем ее домой? – жалобная просящая мордаха смотрит на меня так, что сердце готово оборваться.

– У нас же Тузик!

– Бросишь ее здесь?

Я? Блин. Осталась крайней, как всегда. Какая-то редиска выбросила беременяху на улицу, а виноватой в глазах дочки останусь я.

Из изумрудных глазок уже капают слёзки. Смотрю на дочь, думаю, в кого она такая добрая?

– Эй, вы! – к калитке приближается тот самый мужчина, с синими глазами. – Почему до сих пор здесь?!

Не чтобы я испугалась. Ожидаемо не захотела продолжать препирательства. Кто знает, что у этого чудика на уме.