Замуж по принуждению

Стелла дремлет в кресле, доула раскладывает вещи, которые приготовлены для малыша, а я ощущаю, как давление внизу живота становится всё отчетливее. Эта боль другая — распирающая, давящая, терпеть и контролировать которую я не могу.

— Лана, — подзываю её к себе. — Не могу больше… Мне слишком больно.

— Сможешь, конечно, — усмехается она и подходит к кровати, где я лежу.

Разводит мои ноги в стороны, задирает вверх ночную сорочку и глаза её округляются.

— Сейчас найду доктора.

Врача я выбрала тоже русскоязычного. Молодая женщина с типичной русской фамилией Васильева приходит спустя пять минут. Она похлопывает меня по плечу, сообщает, что сейчас я буду рожать и предлагает пройти к бассейну, если я захочу роды под водой. В контракте было несколько вариантов на выбор, но по цене все они были одинаковыми. При мысли о том, что мне вновь придется подняться, растрачивая последние силы, я пугаюсь и отрицательно мотаю головой.

— Я здесь останусь…

— Хорошо, Ева, — не прекращает улыбаться Васильева. — Слушай всё, что я буду тебе говорить, ладно?

Первые потуги даются мне легко, но по мере того как близко головка моего ребёнка приближается к выходу, делать это становится всё сложнее и сложнее. Я ощущаю себя слабой и безвольной, не способной довести дело до конца. Руслан бы меня подтолкнул, вселил уверенность в собственных силах, а без него я не способна справиться.

Вокруг меня собирается толпа людей. Здесь и Стелла, которая сжимает мою руку, и Лана, которая готовится к принятию малыша и два доктора, один из которых детский. Они смотрят на меня с надеждой и без капли осуждения, а я ненавижу саму себя за то, что готова так просто сдаться. Мне больно, и я одна, но малыш, который вот-вот появиться на свет — это то, что у меня от него осталось. Я не имею права ему навредить, поэтому делаю глубокий вдох и по команде тужусь.

— Сердцебиение слабое, — слышу тихий голос Васильевой.

Она обращается не ко мне — к детскому доктору, который слабо кивает и дает команду персоналу для случай, при котором может понадобиться экстренная помощь. У меня не получается сделать так, как они того просят. Радостный день, который должен быть наполнен улыбками и умилением, грозит превратиться в мой персональный кошмар.

Стелла склоняется надо мной, заглядывает в мои глаза. Они у неё красивые — небесно-голубые в обрамлении светлых пушистых ресниц. Стелла убирает мои волосы набок, обтирает лицо влажной салфеткой, смывая бисеринки пота на лбу и висках.

— Ты можешь его убить, — спокойным тоном произносит она.

Она констатирует факт, произносит это спокойно и буднично, но здорово отрезвляет моё сознание. Тормошит и выворачивает меня наизнанку своими словами. Я не могу потерять ребёнка по своей же глупости. Мужа я уже так потеряла.

Берусь руками за рычаги на кровати, закрываю глаза, вижу перед собой спокойное лицо Руслана.

Если ты не можешь присутствовать со мной, пожалуйста, прибавь мне немного уверенности и силы. Я в ней нуждаюсь… В тебе нуждаюсь.

Услышав команду от своего доктора, начинаю тужиться. Вкладываю в это действие максимум своей силы. Не жалею себя, терзаю, делаю себе больно. Плевать я хотела на то, что мой пупок странно выдувается, что болят глаза и до истерзанных губ с металлическим привкусом крови распирает внизу живота. Главное, чтобы Куратов-младший скорее пришел в этот мир живым и здоровым, чтобы ему не потребовалась детская реанимация, а мне — седые волосы и кровоточащее сердце.

Кто-то тормошит меня за плечо. Я открываю глаза, вижу перед собой добродушное лицо Ланы.

— Достаточно, Ева, он уже родился на свет.

Тоненький писк, который я слышу возле себя, полностью переворачивает моё сознание. Он здесь, он живой, он рядом. Он пришел в этот мир, чтобы спасти меня. Маленькое тельце в белой смазке опускают на мой живот. Сын тёплый, забавно шевелит ручками и ножками.

Я вижу чёрные волосики, крошечные пальчики и взгляд, который мурашками проходится по моему телу. Его глазки-щёлочки едва открыты, очертания лица пока смазанные и неточные, но я уже вижу в нем того мужчину, которого мне так в этой жизни не хватает.

Горячие слёзы безостановочно катятся по лицу, остановить которые никто не в силах. Я глажу крошечную спинку, головку и не могу поверить в то, что только что стала мамой.

— Мне нужно забрать его, — мягко произносит Лана, поглаживая меня по мокрым волосам.

— Куда? — испуганно перевожу на неё свой взгляд.

— Вот на этот пеленальный столик, — произносит спокойным тоном, совершенно не раздражаясь. — Обмою, взвешу и верну тебе. Идёт?

— Идёт, — соглашаюсь с ней.

Мне становится холодно и неуютно, когда моего сына уносят.

Нервно дёргаюсь, когда в родильном зале хлопает входная дверь. Сердце до боли сжимается… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... Я резко поворачиваю голову вправо, но сказки не происходит. Это, конечно же, не он.

Глава 46

* * *

— Твой малыш спит? — спрашивает Ваня, когда мы разговариваем с ним по Скайпу.

— Да, ещё не проснулся, — улыбаюсь племяннику в ответ.

Ирина написала мне первой несколько месяцев назад. Сказала, что Ваня соскучился по мне, постоянно спрашивает и хотел бы поговорить. Она, впрочем, тоже, но пока не смеет надеяться на моё прощение. Знает, что я ещё злюсь, поэтому любезно дает мне время, а я в свою очередь не говорю ей сроки.

У моей обиды нет чётких рамок — пока я чётко ощущаю боль от того, что Ира так поступила со мной. Своей вины не отрицаю, но именно сестра стала основным катализатором к тому, что я теперь живу в чужой стране одна. Без мужа и отца своего ребёнка.

Ира говорила, что, став матерью, её пойму. Теперь я и правда убеждена, что ради собственного ребёнка любая мать способна на многое, но примерять на себя роль сестры не хочу.

На общение с племянником я согласилась. Его вины в случившемся нет. Он по-прежнему мой милый и любимый мальчик, который показал значительные успехи после лечения в Израиле. Ваня почти дотянул до своих сверстников. Стал разговаривать значительно лучше, да и умственное развитие явно сдвинулось вперед — он отлично считает и правильно строит предложения. Я радуюсь за него, но моя радость с горчинкой, потому что ценой его лечения стала моя личная жизнь.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я передал трубку маме? — спрашивает, насупившись.

— Нет, Ванюш, не стоит.

О причинах он больше не спрашивает. Спросил лишь единожды не поссорились ли мы, но я перевела тему и предпочла об этом не заговаривать.

— Хорошо, — соглашается со мной племянник. — Тогда… я передам от тебя привет маме?

— Передай, — сдаюсь и шумно выдыхаю.

Он показывает мне свои новые игрушки и конструктор, интересуется почему у меня на заднем фоне зелено и тепло, а у него выпал снег. Вопросов так много, что разговор затягивается на несколько часов. Как раз то время, пока в своей кроватке мирно спит мой собственный сын.