Замуж за Бо(мжа)сса
Шрифт:
Только меня освободили, я бросился к брату. Он лежал неподвижно, без чувств, его веки были прикрыты. Только грудная клетка слегка вздымалась.
– Гошка, не уходи, прошу... Обещаю, я все тебе прощу, ты нужен мне, брат. Умоляю, останься! – прижимался к его груди. Впервые за долгие годы разревелся, как девчонка. – Гошка... Ну Гошка... Кто тогда свидетелем на моей свадьбе будет, а?
Этот засранец сразу раскрыл глаза и самодовольно произнес:
– Получается, ты все же просрал наш спор?
– Не совсем, Люська, похоже, к тебе все же переедет! – я смог даже рассмеяться.
– Так, стоп-стоп...
– Гошка даже на жопу привстал. – Получается, у вас с ней все было?
– Было-было...
– Значит, просрал я. Но в таком случае тебе совершенно необязательно на Лере жениться!
– Обязательно... Гошка, я походу попал. Люблю ее... Очень люблю.
– А я что говорил! Иногда полезно слушать младшего брата!
– Да иди ты! – пнул его в грудину.
– Ай, больно же! – расстегнул рубашку, демонстрируя бронежилет.
– Иди сюда, мелюзга! – обнял Гошку, своего родного Гошку. Я знал, что он не может меня предать. Но все еще обижался, почему этот гаденыш не поведал мне свои планы. – А ну рассказывая, что за интриги плел за моей спиной? И желательно подробнее!
Глава 40.
Костя-Гошка
Мне было 15, когда я узнал, что не родной. Никто не рассказывал, а узнал я случайно...
Отец, как всегда, заработался. Марк учился в Лондоне и приезжал всего несколько раз в год. Однажды после школы решил проверить почтовый ящик. Не знаю, че меня вдруг дернуло, потому что никогда его не проверял.
И вот в нем я обнаружил письмо. От этой женщины... От женщины, которая называла себя моей матерью.
Она писала, что это уже сотое письмо. Винила отца, что не дает ей общаться с сыном. Говорила, как сильно меня любит.
Понял, что отец намеренно перехватывал все письма и не давал мне их увидеть.
Сначала злился, очень злился... Психовал! Даже пытался с отцом об этом заговорить, но не мог. Боялся, что он будет на меня злиться, боялся, что узнаю что-то очень страшное.
Но правда настигла меня неожиданно. В лице Василия Степановича. Ему лично позвонили с почты. Долго извинялись, говорили, новая почтальонша напуршила. Потому что все письма, полученные с адреса колонии, должны были отправляться обратно или выбрасываться. А тут... Его доставили по адресу.
А поскольку мой отец ничего не получал, оставался только один вариант - письмо получил я.
Тогда-то между мной и Василием Степановичем случился серьезный разговор, тет-а-тет. Посвящать отца мы не стали. У него уже на тот момент было больное сердце, и мы не хотели беспокоить его в лишний раз.
Василий Степанович рассказал мне всю эту страшную историю. Я был настолько потрясен. Мне казалось, такое только в фильмах бывает. Но это была настоящая жизнь. Это на самом деле произошло с Марком, со мной...
Однажды летом я подглядел, как Марк переодевается.
Я просто ужаснулся. Через всю его спину проходил огромный шрам. Он был просто ужасным... Я с трудом сдержал ком, который подошел к моему горлу. Что моему брату пришлось пережить? Это просто немыслимо!С того дня я полюбил его еще больше. Его и отца... Потому что я знал, что не родной им. Знал, что они могли бросить меня на произвол судьбы. Но они ни разу не упрекнули меня, ни разу не дали понять, что я никакой не Беспалов. Потому что я был Беспаловым, меня любили, ценили... Я был своим в этой маленькой дружной стае.
А потом не стало отца. Это было огромной трагедией для нас двоих. После перенесенного инсульта он несколько дней лежал в постели. Я постоянно сидел рядом с ним.
Марк бросил учебу заграницей и приехал в Россию. Но он всегда был таким, не любил показывать своих чувств. И даже перед смертью ни разу не обнял отца, хотя я видел, как ему тяжело.
После смерти отца Марк так и не уехал, чтобы продолжить учебу. Остался в России и налаживал отцовский бизнес.
Мне тогда было 17, характер у меня был тот еще. Марку приходилось со мной нелегко. Он хотел отправить меня по своим стопам. Но я противился и поступил в России.
Я часто вел себя, как полное дерьмо. Жалею, что был таким несносным в те годы... Но я считал себя таким взрослым, независимым, хотел свободы...
А Марк вернул меня к реальности, чему я несказанно благодарен. На своем примере он показывал, что на жизнь нужно зарабатывать самостоятельно! Он не потратил ни единой копейки из денег, что остались от отца. Всегда жертвовал на благотворительность, лично помогал нуждающимся, жил скромно и не пользовался своим статусом.
И я решил стать таким же, как он. Я хотел, чтобы он мною гордился. Поэтому на отлично завершил университет и устроился к Марку. Он был так счастлив, что теперь может вздохнуть полной грудью. Потому что он устал, трудоголик, как и наш отец. У него не было времени на себя...
Он тосковал, возможно, страдал... Я видел, как он несчастен. Видел, с какой ненавистью смотрит на женщин. И я понимал эти причины... Но все же надеялся, что когда-то он найдет ту самую...
А несколько месяцев назад мы обнаружили, что в фирме завелся крот... Марк установил скрытые камеры, предполагая, что доступ к ним есть только у него. Но мой друг хакнул его систему, так что я тоже постоянно был начеку.
Потому что знал, что «мама» вышла из тюрьмы, и боялся, что она может дать о себе знать. Я не был уверен, что это как-то связано с ней, пока однажды...
Просматривал записи с камер и увидел эту женщину. Василий Степанович показывал мне ее фото. И я запомнил это мертвецки бледное лицо и черные, как тьма, глаза. Она была такой же, только заметно постаревшей и похудевшей.
Я не понимал цели ее визита... Она просто разгуливалась по офису в нерабочее время, трогала столы, гладила стены. Казалось, будто она не в себе.
О том, что этой женщине нужно лечиться, я понял при первой же нашей встрече, которую организовал лично. Но все получилось непринужденно, Илона поверила, что наша встреча произошла случайно.