Замужем с утра (Обвенчанные утром)

 — Прежде чем я суну этот кусок кожи себе в рот, — хмуро произнес Лео, — может, скажете мне, где он побывал до меня? А впрочем... — Лео немного помолчал. — Какая разница? Чуть подумав, я решил, что лучше мне этого не знать. — Он было зажал зубами ремень, но тут же вынул его изо рта и добавил: — Надеюсь, вы ничего мне не оттяпаете.

 — Если и оттяпаем, — заметил Меррипен, осторожно протирая кожу вокруг раны, — то не намеренно.

 — Готов, phral? — услышала Кэтрин тихий голос Кэма. — Держите его крепко, Меррипен. Хорошо. На счет «три».

Амелия с застывшим лицом присоединилась к Кэтрин в коридоре. Прислонившись к стене, она зябко обхватила себя руками за плечи.

Из комнаты донесся глухой стон Лео, а затем напевная цыганская речь Кэма и Меррипена. Их непонятная скороговорка подействовала на Кэтрин успокаивающе.

Ясно было, что, несмотря на действие опиума, Лео предстоит пережить мучительные минуты. Каждый раз, слыша его сдавленные проклятия и хриплые возгласы боли, Кэтрин испуганно съеживалась и стискивала в кулаки разбитые пальцы.

Немного погодя Амелия заглянула в дверь спальни:

 — В ране много щепок?

 — Вовсе нет, monisha, — отозвался Кэм. — Могло быть много хуже, но... — Он замолчал, раздался приглушенный крик Лео. — Простите, phral. Меррипен, возьмите пинцет и... да-да, вот здесь.

Белая как мел Амелия повернулась к Кэтрин, и в следующий миг случилось невероятное: потянувшись к компаньонке, она сжала ее в объятиях, как обняла бы Уин, Поппи или Беатрикс. Мисс Маркс ошеломленно застыла, не от гадливости, а от неловкости.

 — Я так рада, что вы не пострадали, Кэтрин, — прошептала Амелия. — Спасибо, что позаботились о лорде Рамзи. — Кэтрин коротко кивнула. Отстранившись, Амелия ласково ей улыбнулась: — С ним все будет хорошо, вот увидите. Он живучий как кошка.

 — Хотелось бы верить, — осторожно обронила Кэтрин. — Надеюсь, проклятие Рамзи тут ни при чем.

 — Я не верю в проклятия, заклинания и прочие глупости. Если над моим братом и довлеет заклятие, так только то, что он сам на себя наложил.

 — Вы хотите сказать... он горюет по Лауре Диллард?

Голубые глаза Амелии изумленно округлились.

 — Лео говорил о ней с вами?

Кэтрин кивнула.

Амелия явно растерялась. Взяв Кэтрин под руку, она повела ее в глубь коридора, где никто не мог бы их услышать.

 — Что он рассказал?

 — Что мисс Диллард любила писать акварелью, — нерешительно ответила Кэтрин. — Что они были помолвлены, а потом Лаура заболела скарлатиной и умерла у него на руках. А еще... что призрак невесты являлся ему. Не в воображении, на самом деле. Но ведь это не может быть правдой... да?

Добрых полминуты Амелия молчала.

 — Думаю, это возможно, — с поразительной невозмутимостью подтвердила она. — Хотя я ни за что не призналась бы в этом прилюдно — меня сочли бы сумасшедшей. — Амелия криво усмехнулась. — Впрочем, вы Достаточно долго прожили с нами, чтобы убедиться: Хатауэи действительно семейка помешанных. — Амелия снова умолкла и задумчиво проговорила: — Кэтрин.

 — Да?

 — Мой брат никогда ни с кем не говорил о Лауре Диллард. Никогда.

Кэтрин растерянно моргнула.

 — Его терзала боль. Он потерял много крови.

 — Не думаю, что он поэтому разоткровенничался с вами.

 — Тогда почему же? — с трудом выдавила из себя Кэтрин.

Она боялась услышать ответ, лицо выдавало ее страх. Амелия смерила ее пристальным взглядом и с печальной улыбкой пожала плечами.

 — Я и так сказала слишком много. Простите меня. Просто я горячо желаю счастья моему брату. — После короткой паузы она добавила: — И вам тоже.

 — Уверяю вас, мадам, одно к другому не имеет ровно никакого отношения.

 — Конечно, — пробормотала Амелия, снова направляясь к своему посту возле двери.

Глава 9

После того как рану очистили и перевязали, измученный Лео с посеревшим лицом остался лежать в постели. Весь остаток дня он проспал, пробуждаясь лишь временами. Стоило ему открыть глаза, как в горло ему вливали глоток бульона или целебного чая: родные ревностно заботились о нем, не желая слушать никаких возражений.

Как и боялся Лео, опиум пробудил прошлые кошмары. Жуткие чудовища выползали из недр земли, запускали когти в свою беспомощную жертву и тянули за собой вниз, в бездну, где таращились в темноте сотни горящих красных глаз. Опоенный дурманом, Лео метался в лихорадке, не в силах сбросить с себя сон, все больше погружаясь в тягостные видения. Среди ночи прикосновение прохладной тряпицы к пылающему лбу принесло ему облегчение. Лео ощутил чье-то присутствие, чьи-то ласковые руки коснулись его лица.

 — Амелия? Уин? — смущенно прошептал он.

 — Шш-ш...

 — Жарко, — пожаловался Лео, морщась от боли.

 — Лежите тихо.

Влажную тряпицу сменяли два или три раза. Сквозь мутные волны жара Лео ощутил приятную прохладу, ему показалось, что тиски, сжимавшие его лоб, вдруг разжались... чья-то легкая рука погладила его по щеке.

На следующее утро Лео проснулся вконец разбитым и подавленным. Жар сменился ознобом. Конечно, сказывалось действие опиума, но Лео нисколько не утешала мысль, что ему известны причины собственной вялости и апатии.

 — У вас легкая лихорадка, — сказал утром Кэм. — Вам нужно пить побольше отвара тысячелистника, чтобы сбить жар. Но к счастью, рана не загноилась. Отдохните сегодня, уверен, завтра вам станет намного лучше.

 — На вкус этот отвар напоминает воду из канавы, — недовольно проворчал Лео. — И я не собираюсь проваляться в кровати весь день.

Кэм сочувственно вздохнул:

 — Я понимаю, phral. Вы чувствуете себя не столь уж больным, чтобы оставаться в постели, но и не достаточно здоровым, чтобы чем-то заняться. И все же вам нужно дать себе отдых и поправиться, а иначе...