Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

– А что происходит после того, как он обнаруживает, гм, врага?

– Ничего. Он только сообщает о его присутствии. Остальное решать вам.

– А вы сами когда-нибудь имели опыт подобного рода, мистер Как?

– Нет, не могу сказать, что имел. Может быть, в Монтауке просто не очень много оборотней, а? – Он было улыбнулся, но тут же принял серьезный вид. – Но могу рассказать вам кое-что интересное, и это действительно было. В конце Второй мировой войны Гитлер в отчаянной попытке остановить союзников собрал элитную группу солдат. Он назвал их «Вервольф» – оборотни, – и они получили репутацию самых лютых бойцов, каких только видел свет. Вроде рейнджеров во Вьетнаме, слышали? В общем, эти парни наделали делов в Австрии, и чуть ли не первое, что они сотворили, – заявились туда, где раньше было поместье фон Бимплица, и перебили всех зунделей, каких смогли отыскать. Это задокументировано. Вот почему нынче таких собак осталось так мало. К счастью, некоторое количество их перед войной привезли сюда, так что порода уцелела, но осталась немногочисленной. Спрашивается, зачем бы тем парням ввязываться в это дело и убивать свору собак, если бы во всей истории не было ни капли правды?

* * *

Разумеется, Сара купила одного. Она была в таком восторге от этой истории с оборотнями, что, наверное, выложила бы и две тысячи, если бы потребовалось.

Должен сказать, что Почтовый Ящик (ей понравился этот образ, и она дала псу такое имя) оказался симпатягой, какого поискать. Он поздно просыпался, почти никогда не делал луж в доме (хотя ему было всего несколько месяцев) и любил быть с тобой, но не лез на колени. Через какое-то время я робко признался Саре, что мне он тоже нравится.

– Это хорошо, Фрэнк, потому что тебе придется сделать мне большое одолжение. Похоже, скоро мне предстоит уехать на пару месяцев в Гонконг. Там наконец собираются построить здание для Института Вакоски, и мне предлагают принять участие в планировании. А значит, придется отдать Ящика или в собачий приют, или тебе.

– Отдай мне. Пожалуй, пару недель я его вытерплю.

– В том-то и дело, Фрэнк. Меня не будет не пару недель, а, скорее, пару месяцев.

– Ладно. Так и так я у тебя в долгу. Мне он нравится, и все будет хорошо.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

* * *

И вот Сара отправилась на свое строительство в Гонконг, а ее зундель временно переехал жить ко мне. К этому пришлось немного привыкнуть, но через неделю мне уже нравилось, что он где-то рядом. Когда я вечером возвращался с работы, он всегда встречал меня у дверей, чтобы поприветствовать прыжками и беготней по комнате. Когда я выводил его гулять, он не отходил от меня и никогда не натягивал поводок, как, я видел, делают многие другие собаки. Дополнительным выигрышем от выгуливания редкостной собаки было знакомство на улице со многими симпатичными женщинами, тоже собачниками.

В конечном итоге жить с Ящиком было прекрасно, если не считать одного странного происшествия. Спустя несколько недель, одним чудесным летним днем, я взял его на длительную прогулку в Центральный парк. Пока мы стояли близ «Дакоты», неподалеку от пересечения с 72-й стрит, я услышал рядом громкий удар и треск и, отскочив назад, увидел большой кусок шифера, который упал сверху и чуть нас не прихлопнул. Без всякой задней мысли я взглянул вверх и увидел, как кто-то, наполовину свесившись из окна дома, кричит… на нас? Определенно это выглядело подобным образом. Нью-Йорк битком набит сумасшедшими, но я не ожидал, что кто-то мог настолько рехнуться, чтобы что-то бросить сверху… Впрочем, в этом городе все возможно. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть вечерние новости.

А если уж говорить про вечерние новости, то с них-то все и началось. Через несколько дней после падения шифера я смотрел новости, качая головой от особенно кошмарной истории о массовом убийстве в Вестчестерском округе. Какой-то тип в Уайт-Плейнсе вошел в пиццерию и, достав автомат, начал палить во всех подряд. Он убил десять человек, пока не прибыли полицейские и не застрелили его. Диктор передавал это сообщение тем же серьезным, но безразличным тоном, как и все прочие новости. Подобные ужасные инциденты настолько вошли в нашу жизнь, что, похоже, уже никто не удивляется; даже газеты помещают сообщения о них лишь на десятой странице, рядом с прогнозом погоды. Безразличие, привыкание людей к этому все возрастающему безумию меня пугает. Мы больше удивляемся и негодуем, слыша о том, что вытворяли с евреями в нацистской Германии, но, когда то же самое случается в нашей повседневной жизни, лишь пожимаем плечами и переворачиваем страницу или переключаем канал.

– Почему теперь происходит так много подобных вещей? Почему все становится хуже и хуже?

Пес в ответ лишь завилял хвостом и с надеждой посмотрел на меня: идем гулять?

Я вздохнул и встал, чтобы надеть ему поводок. Когда я подошел к двери, Ящик был уже рядом и терся о мою ногу. Взглянув на него, я осознал, насколько он вырос за время нашего совместного проживания. Я забыл, когда точно Сара должна вернуться, но по многим причинам, в общем-то очевидным и сентиментальным, мне было немного жаль отдавать ей пса обратно. Я по-прежнему не хотел заводить себе собаку, но вполне мог понять, почему многие их так любят.

– Ну, парень, пошли. – Я пристегнул к ошейнику поводок и вышел в дверь. Я задумался, когда же должна вернуться Сара. Сколько точно времени я живу с Ящиком? В конце концов я подсчитал, что почти два месяца.

На улице шел легкий летний дождь: прекрасная погода для прогулки, если не боишься немного промокнуть.

Когда мы вышли из дому, мимо проходили мужчина с женщиной, они сдвинули головы под зонтиком, и любовное воркование замкнуло их в их собственном счастливом мирке, отключив от всего окружающего. Мы были достаточно близко, и женщина случайно наткнулась на Ящика, который удивленно тявкнул. Она тут же остановилась и нагнулась к нему.

– Ой, милый, прости меня! Я тебя ушибла?

Даже под дождем я увидел, что это одна из тех шикарных нью-йоркских женщин, источающих аромат духов и полных соблазна, от которого можно сойти с ума. Впрочем, милее всего мне показалось то, что она как будто искренне обеспокоилась, задев мою собаку. Ее дружок ждал, а она все ласкала и тормошила Ящика, стараясь загладить свою вину. Он забыл о случившемся и начал прыгать, играть и дружелюбно покусывать ее руку.

И его глаза все больше и больше желтели. Даже в этом сумраке, под дождем, они горели ярким огнем. Я быстро взглянул на женщину, вспомнив, что псу должно уже исполниться шесть месяцев и что говорил Как о происхождении этой породы. От мысли о том, что все это означает – то есть если это правда, – у меня на секунду закружилась голова.

– Хватит, Дженнифер, пошли.

– Секундочку. Разве он не очарователен? Посмотри на эти забавные желтые глаза. Они как фонарики!

– Дорогая, нам надо идти. Спектакль начинается через десять минут.

Сидя на корточках, женщина полыхнула на него снизу вверх совершенно термоядерной злобой и ненавистью. Было ясно, что подобный гнев может толкнуть на что угодно.

Боже, кто же она?

Она встала – лицо чернее грибовидного облака – и, не задерживаясь ни на секунду, зашагала по улице, оставив своего спутника в замешательстве. Он посмотрел на меня, беспомощно пожал плечами и двинулся вслед за ней.

Ошеломленный случившимся, я стоял, не зная, что делать. Оборотень? Эта красивая женщина? Невозможно. Тут послышался легкий шум колес, и я увидел черного паренька на скейтборде. Подкатив к нам, он ловко затормозил и наклонился погладить собаку.

– Эй, я знаю эту породу. Зундель, верно?

– Да, гм, верно.

– Можно его погладить?

– Конечно. – Я все смотрел вслед уходящей паре. Мужчина догнал свою спутницу и бурно жестикулировал.

А когда я взглянул на паренька, игравшего с моей собакой, то первым делом заметил собачьи глаза. Они были желтые.