Занесенный клинок
Шрифт:
Я взяла ее за руку и сжала.
— Мэл, ты самый счастливый человек, которого я знаю. Самый светлый человек — за исключением того периода, когда ты была злой.
— Это не считается.
— И даже тогда ты вылезла из этого. Поэтому, если ты говоришь мне, что что-то не так, я верю тебе. Ты говорила с Орденом по этому поводу? Я думала, вы, ребята, в лучших отношениях.
— Они уже думают, что я чокнутая.
— Ну, а как насчет Габриэля? Может, Стая почувствовала что-то подобное. — Хотя я надеялась, что живущий в Чикаго альфа оборотней пришел бы к нам, если бы думал, что что-то не так.
— Даже не представляю, что могла бы ему сказать. «Гейб, я знаю, что ты занят, будучи горячим,
— Тогда у меня официально кончились идеи.
— Значит, ты тоже думаешь, что я чокнутая? — Должно быть, она услышала нарастающую панику в своем голосе, потому что подняла руку. — Прости. Мне жаль. Это просто раздражает меня.
Я обняла ее и сжала.
— С нами все будет в порядке, Мэллори. Все будет хорошо. Я выхожу замуж, и мы с Этаном проведем чудесную неделю в Париже.
— Ты права. Я знаю, что ты права. — Она встряхнула руки, размяла плечи, очевидно, пытаясь расслабиться. — Что произойдет, то произойдет, и нет никакого смысла сейчас об этом беспокоиться. Давай просто веселиться.
— Давай просто веселиться, — согласилась я и чокнулась с ней бокалами.
Потому что, параноик или нет, но нас определенно ждал какой-то сюрприз. Всегда так было.
***
— Итак, дамы! — произнесла Линдси, вставая на стул босыми ногами и стуча по бокалу ложкой. Когда толпа затихла, она обвела взглядом комнату. — Мы достигли, кхм, кульминации сегодняшней Холостяцкой Феерии!
— Сколько у этого названий? — прошептала я Мэллори.
— Кажется, семь? Мы отбросили «Мерит Делает Чикаго» и «Салливан Два: Ресалливация».
— И правильно.
— Колин, — позвала Линдси, давая знак бармену. — Давай.
Верхний свет приглушили, но место на маленькой сцене перед нами освещало единственный черный стул, который стоял перед микрофоном. Начала играть музыка, джазовая песня с игривым, кокетливым ритмом.
Когда Линдси села, чтобы присоединиться к нам, на сцену из закулис вышел мужчина.
Загорелая кожа, темные волосы, темная борода, волосы завязаны в идеальный пучок на макушке. Его глаза были зелеными, ресницы такими же густыми и темными, как его борода, губы растянулись в длинную линию, которая приподнималась в уголке. На нем были джинсы, ботинки и больше ничего. Рельеф его тела сплошь составляли гладкая кожа и твердые, выпуклые мышцы, на его левой руке была сложная одноцветная татуировка.
Помещение погрузилось в абсолютную тишину.
— Ну, — тихо проговорила Марго. — Он… довольно привлекательный.
— Привлекательный, — произнесла Линдси, наклонив голову, пока таращилась на его бицепсы. — И хорошо очерченный.
— Словарь не смог бы определить лучше, — сказала Мэллори, с остекленевшими глазами пялясь на мужчину.
Я поглядела на Линдси.
— Не могу поверить, что ты наняла танцора. Этан убьет тебя. Или меня. Или нас обеих.
— О, дорогая, — произнесла Линдси. — Он здесь не для того, чтобы танцевать.
Тем не менее, с грацией танцора мужчина развернул стул задом-наперед, сел и вытащил из заднего кармана потертую книгу в мягкой обложке. Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Твоя вечеринка?
Я кивнула, внезапно занервничав.
— Круто. Тебе нравится Лорд Байрон [11] ?
Я на самом деле почувствовала, как покраснело мое лицо.
— Конечно?
Рядом со мной хихикнула Линдси, издав звук полного удовлетворения.
Он кивнул и перелистнул несколько страниц.
— Дамы, — произнес он, встречая наши взгляды. А затем, глядя вниз на страницу, он начал
читать: Она прекрасна словно ночь Среди небес на звездном фоне; Она как тьмы и света дочь, Которые видны в ее столь ярком взоре [12] .11
Лорд Гордон Байрон, с 1822 года — Ноэл-Байрон, с 1798 года — 6-й барон Байрон (англ. George Gordon Byron (Noel), 6th Baron Byron; 22 января 1788 года, Лондон — 19 апреля 1824 года, Миссолунги, Османская Греция), обычно именуемый просто лорд Байрон (Lord Byron) — английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом».
12
Г. Байрон, «Имя девы — красота». Перевод Дема А. А.
Каждая женщина в помещении вздохнула.
***
Я не уверена, был ли он аспирантом, поэтом, артистом, стриптизером или же блестящей комбинацией всего этого. Но мужчина был знаком с Лордом Байроном и имел понятие о словах. Он использовал нарастание и спад предложений, понимал когда нужно сделать паузу, поднять голову, поймать наши взгляды, улыбнуться. Он различал ударения и скорость, ритмичность и ясность речи. Он был принцем поэзии, и он нас заворожил.
Шампанское откупорили и окунули в блестящие серебряные ведерки со льдом, а затем разлили по высоким, прозрачным бокалам, пока мы слушали, скрестив ноги и восседая на наших стульях.
— Будет лучше, если мы объективируем его тело и его мозг? — спросила Марго, опуская тонкую соломинку в свой джин-тоник, чтобы сделать глоток.
— Мне все равно, — ответила Мэллори. — Он читает красивые слова.
Я не могла бы выразиться лучше.
Глава 3
ПЯТЬ СЕКУНД (СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО) ЛЕТА
Мы покинули «Темпл Бар» примерно за два часа до рассвета, закинули Мэллори в Уикер-Парк, а потом направились к Дому.
Мы разошлись на первом этаже. В фойе было тихо и пусто, стол убрали на вечер, просители разошлись по домам, их проблемы либо были уже решены, либо перенесены на другую ночь для рассмотрения Этана. Один вампир мог сделать не так уж и много.
В поле зрения не было ни одной коробки, или подсвечника, или ивовой ветви, а это означало, что все это, вероятно, уже погрузили в грузовик и перевезли в библиотеку. Или Элен все это уже достало и она развела костер на заднем дворе. Это казалось маловероятным, поэтому я предположила, что свадьба пройдет как и планировалось.
— Свадьба пройдет как и планировалось, — прошептала я с улыбкой.
Было больше презентаций, бранчей и дегустаций тортов, чем, по моему мнению, это возможно — и еще больше, чем, как я думала, было разумно. Этан наслаждался процессом, подготовкой к нашей совместной жизни, поэтому я потакала ему, и теперь последним среди всего этого прошел девичник. Последнее препятствие перед свадьбой, прежде чем мы принесем клятвы верности — на вечность. Сейчас ничто не стояло между нами, кроме восхода и захода солнца, и даже Сорша Рид не могла этого изменить.