Занимательные истории из жизни Романовых
Шрифт:
Боровиковский В. Л. Павел I в костюме гроссмейстера Мальтийского ордена
Большой любитель порядка Павел I запретил всем служащим чиновникам и офицерам ходить в штатской одежде, пренебрегая форменными мундирами. Однако многие из них нашли лазейку, поручая своим слугам или солдатам-ординарцам носить за ними, одетыми в мундир и шинель, шубы и шпаги.
Однажды Павел встретил на улице такого щеголя, за которым солдат нес шубу и шпагу. Павел остановил офицера и сказал сопровождавшему его солдату:
– Раз ему трудно носить шпагу, надень ее на себя, а ему отдай свой штык с портупеей.
Одним махом император сделал
На одном из учений в лагере недалеко от Павловска, в августе 1798 года, во время пальбы из пушек одному артиллеристу оторвало обе руки. Как только Павел I узнал об этом несчастном случае, он тут же поспешил утешить несчастного.
Оказалось, что бравый солдат вовсе не потерял присутствия духа:
– Хотя и мне пока никогда не приходилось бывать в сражениях, но за вас, милосердый государь наш, с радостью подвергнулся бы не только такому несчастью, но и рад бы пожертвовать и самою жизнью моею!
Государь пожаловал ему 200 червонных и приказал: «Производить ему по 100 рублей на месяц до излечения; и когда избавится от ран, тогда доложить его императорскому величеству». Попечение о раненом продолжалось по самую кончину государя.
Павел Петрович много размышлял о разумном и справедливом устроении общества и писал по этому поводу так: «Понеже в обществе человеков, на сожитие совокупленных, ни единого нет недостойного в очах природы; и ежели не все имеют право на равные чины и состояния, то все, однако ж, на равное счастье имеют право».
После воцарения на престоле Павла I цензоры обратились к князю Безбородко с вопросом: можно ли разрешить иностранную газету, где было замечено выражение «Проснись, Павел».
– Пусть себе пишут, – махнул рукой Безбородко, – Павел уже так проснулся, что и нам никому покою не даст!
Однажды, проезжая пригородами Минска, император Павел Петрович увидел молодую пару, стоявшую на коленях на обочине дороги. Павел остановил коляску, вышел к молодым людям, велел им встать и рассказать, что у них случилось. Оказалось, что девушка принадлежит к богатой и знатной фамилии, а ее любимый – беден, поэтому родители девушки не благословляют их брак. Влюбленные узнали, что по этой дороге будет проезжать царь, и решили просить его о милости. Государя растрогала эта история, он тут же написал к матери несчастной девушки письмо и отправил с ним фельдъегеря, приказав ему немедленно возвращаться с ответом. Как кончилось такое сватовство – нетрудно угадать.
Петербургский генерал-губернатор Н. П. Архаров, пользовавшийся особым расположением Павла I, задолжал одному купцу крупную сумму денег – двенадцать тысяч рублей. Много лет купец пытался взыскать долг – но тщетно. Сначала Архаров просто тянул время, обещая отдать долг со дня на день, потом приказал не пускать купца к себе в дом и, наконец, однажды просто избил своего настойчивого кредитора. Но купец не сдавался и однажды, когда Павел находился вместе с Архаровым на разводе войск, сумел подать прошение императору прямо в руки.
Павел быстро пробежал глазами бумагу и сказал:
– Что-то у меня сегодня в глазах какой-то туман, ничего не могу разобрать. Посмотри-ка, Николай Петрович, что это за бумага, – протянул он челобитную Архарову.
Архаров взял бумагу и начал быстро и громко зачитывать ее, но, увидев, что речь идет о нем самом, смешался, стал запинаться и понизил голос почти до шепота.
– Ничего не разберу. Видать, и со слухом у меня сегодня не очень, – проворчал император. – Читай громче!
Пришлось Архарову читать так,
чтобы государь расслышал содержание.– Нет, опять ничего не слышу. Давай еще громче!
Делать нечего. Архаров зачитал бумагу так громко, что об этом постыдном деле узнали все окружающие.
– Что же это? Никак на тебя бумага? – грозно спросил царь.
– Так точно, ваше величество, на меня, – отвечал совершенно убитый Архаров.
– И неужели это правда?
– Правда, ваше величество. Признаю свою вину и обещаю вернуть деньги этому купцу.
– Вот и хорошо, – смягчился государь и, обращаясь к купцу, сказал: – А ты, когда получишь долг, не забудь известить меня, чтобы ему уж не отвертеться.
Бенуа А. Н. Парад при Павле I (фрагмент)
Один малороссийский дворянин лично подал прошение геральдического свойства. Он просил разрешения добавить к гербу девиз: «Помяну имя твое в роды родов». Как и положено, при подаче прошения дворянин стал на колени.
Павел Петрович прочитал прошение, и оно так ему понравилось, что он воскликнул:
– Сто душ!
Обрадованный и одновременно напуганный проситель упал ниц.
– Что, мало? Двести душ! – объявил император.
Дворянин онемел и оцепенел, пытался встать и не мог.
– И этого мало? Триста! Пятьсот! Мало?
Проситель продолжал лежать, почти лишившись чувств.
– Ах так! Ну тогда ни одной! – вскричал император и вышел прочь.
Несчастный не получил имения, но его геральдическое дело было решено положительно.
Однажды император Павел заехал в кадетский корпус.
– Кем ты хочешь быть? – спросил царь одного из кадетов.
– Гусаром, Ваше Величество! – ответил тот.
– Хорошо, молодец. А ты? – обратился он к другому мальчику.
– Государем! – бойко ответил он.
– Не советую, – улыбнулся Павел, – тяжелое ремесло. Лучше иди-ка, братец, в гусары.
– Нет, я хочу стать государем, – настаивал кадет.
– А зачем ты хочешь быть государем?
– Чтобы привести в Петербург папеньку и маменьку.
– А где же твои родители?
– Мой папа – майор в украинском гарнизоне.
– Ладно, поможем твоему делу, – улыбнулся государь и потрепал кадета по щеке.
Уже через месяц высочайшим повелением отец кадета был переведен в Сенатский полк и получил несколько тысяч рублей подъемных.
Павел Петрович очень не любил напрасной расточительности. У него была одна шинель для всех сезонов. В зависимости от погоды ее подшивали то ватой, то мехом. Погода в Петербурге переменчивая, поэтому делать это приходилось непосредственно в день выхода Павла на улицу. Если погодные колебания были слишком резкие, и делать что-либо с шинелью было уже поздно, отвечающий за эту процедуру придворный перед выходом или натирал термометр льдом, или нагревал его дыханием. Император знал об этом, но делал вид, что ничего не замечает, государю было достаточно, что выполняется его воля. В этом же порядке поступали и с императорской спальней. Павел желал, чтобы ночью в ней было не менее четырнадцати градусов тепла, но печь при этом должна быть остывшей, потому что император спал головой к печке. Чтобы выполнить холодной зимой эти два трудно совместимых требования, пока царь ужинал, натопленную печь обкладывали рогожей со льдом. Павел возвращался с ужина, смотрел на термометр – ровно четырнадцать градусов, потом проверял печь – холодная – и спокойно ложился спать.