Западничество – идеология диктатуры западного капитала

Ведущим среди всех отрядов западников является именно «российская» гуманитарная интеллигенция. Собственно, интеллигенция была порождена образовательной революцией времен Александра I и Николая I, взрывным ростом числа гимназий и университетов, увеличением размеров финансирования и количества обучающихся в них. Вслед за естественными и точными науками, гуманитарные знания надо было воспринимать из уст западных «учителей». Их знания о самой России были примитивнейшие, о русском народе самые уничижительные – примерно такие же как о «тартарах» и «самоедах». И это в лучшем случае; в худшем – пропаганда, направленная против России, как цивилизационного конкурента. И если в столицах действовали французские и немецкие «учителя», то западная часть империи оказалась во власти польского «просвещения», совершенно темного в области естественных и точных наук, однако весьма изобретательного по части русофобии, в области, так сказать, наук гуманитарных. И священной коровой российских западников станет «свобода Польши» – по сути, закрепления всего того, что добилась шляхта за пять веков оккупации на западнорусских землях. Уничтожения русской веры, духа и языка, внедрения лакейства перед Западом и ненависти к России. Наши западники требовали прекратить там «гнусную русификацию», ибо Польша «опередила нас в своей интеллектуальной культуре». (Смешно, но это цитаты из знаменитого философа В. С. Соловьева).

Всю вторую половину 19 в и начале 20 века наше правительство и оппозиция соперничали в западничестве (левых и правых направлений). И те и другие боролись за звание «настоящих европейцев». Либеральная реформа 1861 (проведенная по декабристским канонам, хотя и в смягченном виде) урезала количество земли, которым реально располагало крестьянство – на 40-70%. Правительство тут же влезло в долги перед Ротшильдами (которые, кстати, активно финансировали антиправительственную агитацию) и продало англосаксам Аляску – чтобы выплатить компенсацию помещикам за их утраченную «частную собственность». А крестьян нагрузило выкупными платежами на десятилетия. Оно хотело сделать по-английски, чтобы малоземельные и нуждающиеся крестьяне уходили в города, вкалывать на фабриках. Однако в России не было тех источников роста промышленного капитала, как в британской метрополии, и не имелось возможности отправлять массы обезземеленных за океан. А для ускорения оборачиваемости оборотных средств огромная страна нуждалась сперва в создании обширной транспортной инфраструктуры. Социальный котел булькал всё сильнее, однако не было и близко той жестокой системы наказаний для социально недовольных, каковая существовала в той же Англии. А потом капитал принялся напрямую подрывать государство.

Разрушить государство хотели все – и гимназист, и семинарист, и институтка, и проститутка; студенты поздравляли микадо с победами над русскими, профессора писали слащавые статьи о пользе западного колониализма для отсталых народов. Молодые представители образованного сословия стреляли и бросали в бомбы во всех, кто у них ассоциировался с государством – притом, надо же, ни одного теракта против капиталистов. Сильнейшая волна антигосударственного террора началась с убийства министра народного просвещения в 1901 (его убийцу «кровавый царизм» выпустил из тюрьмы уже через 6 лет). И взлетела на пик во время русско-японской войны, в которой японцев финансировали американские банкиры, а террористов – английские спецслужбы, нередко снабжавшие своих людей и британскими паспортами. Столичная либеральная интеллигенция тогда прекрасно соединилась с антирусскими националистами – финскими, польскими и усиленно выращиваемыми украинскими – у всех была западническая ненависть к «отсталой, полуазиатской» России. В Финляндии генерал-губернатора Бобрикова убивают за политику «русификации», которая заключалась лишь в том, что в этой части РИ наконец отменили отдельную финляндскую таможню и армию, а русский язык стал обязательным для изучения, наряду со шведским и финским (тот, кстати, стал обязательным лишь после вхождения финнов в состав России). Стачки и революционная борьба 1905 года финансировалась российским крупным капиталом. Тоже самое повторилось и в ходе Первой мировой войны, когда Центральный военно-промышленный комитет, состоящий из крупных капиталистов, разогревал стачечную борьбу, а потом во главе с Гучковым организовал государственный переворот, именуемый февральской революцией. Капитал – ведь глобальная система и Россия находилась на ее периферии, в зоне сырьевой экономики; сильное единое государство тут было не нужно.

Россия была сброшена западниками в череду революций, затем гражданскую войну. До сих пор любимое занятие правых и левых патриотов – поучаствовать в этой войне заблуждений на одной из сторон, хотя бы информационно. С одной стороны были большевики, с другой либералы-февралисты – наследники декабристов, марксисты-меньшевики, социалисты-революционеры, и сохранившиеся народовольцы вроде Н.Чайковского, главы проанглийского правительства Северной области. Под власть украинства попадает треть русских людей и самые благодатные регионы, отвоеванные у Дикого поля российским государством. В свое время прозорливая Роза Люксембург писала Ильичу: украинство – буржуазно и будет страшно мешать построению социализма, не заигрывайте с ним. Но заигрались, потому что мечтателям о мировой революции на единство Руси было наплевать. Какой-то румынский марксист Христиан Раковский рубил на части русский народ и начинал украинизацию.[13] Потом наступило то, что Троцкий (кстати, главный антисоветчик 30-х) называл Термидором, а либералы – «чистками» и что было, по сути, схваткой между марксистами-догматиками и государственниками. Гражданская война фактически продолжалась около 20 лет. И завершилась перед самой Второй мировой, когда в советской России победили сторонники построения социализма в одной отдельно взятой стране, причем «отсталой», причем опираясь на сильное государство, меритократию и традицию – что было ересью для правоверного марксиста. Так что коминтерновцы, троцкисты и еще живые «борцы против самодержавия» отправились в массовом порядке в ад или на лесоповал.

Известна записка маршала Тухачевского Сталину незадолго до Второй мировой: «Будущая война будет войной моторов с классово неоднородным противником». А Сталин написал на ней: «Как может марксист нести такую ахинею?» Вот именно марксист и будет нести такую ахинею, ожидая, что немецкий пролетарий повернет штыки против немецких помещиков и капиталистов. По счастью, для самого Сталина марксизм-ленинизм был лишь оболочкой, а в основе созданной им русской сверхдержавы лежала традиция. Служение своему государству сделалось, по сути, советской идеологией, сменив марксистские лозунги. И немецкого пролетария, который в форме от Хуго Босс убивал русских людей, ожидала та же участь, что и немецкого фон барона. Впрочем, марксисты вернулись с лесоповала через 20 лет и начался новый виток западничества.

Второй эшелон западничества. Марксисты разваливают СССР

Марксизм – бэкдор для либерализма и капитализма. Совершенно не случайно Карл наш Маркс жил и творил в самом центре самой капиталистической страны мира, не чувствуя никакого неудобства. «По плодам их узнаете их». Марксисты не разваливали Российскую империю, точнее участвовали в этом лишь в составе большой компании всяких западников. Зато марксисты собственноручно развалили СССР, сверхдержаву, большую Россию, страну создававшуюся десятками поколений русских тружеников и воинов. Именно марксисты стали худшими антисоветчиками. И дело не в предательстве конкретного Горбачева. Это была системная идеологическая ошибка, заключавшаяся в том, что государство Российское не представляло высшей ценности для марксиста, а русскую цивилизацию он вообще не замечал.

Марксизм изначально был левым ответвлением западного либерализма. Марксистская теория прибавочной стоимости, которую я вполне принимаю, описывает лишь одну из многих форм капиталистической эксплуатации – при использовании наемного труда. Но классический марксизм практически не затрагивает тему межстрановой эксплуатации и относит колониальное ограбление, капиталистическое использование рабского и принудительного труда лишь ко времени первоначального накопления капитала. А марксистская концепция прогресса (смены социально-экономических формаций) фактически приводит к апологетике капитализма. Некапиталистические традиционные общества отнесены к отсталым формациям, а странам с сильным государственным сектором приписывается «азиатский способ производства», что еще хуже.

Отсюда и постулат марксистов-догматиков о том, что сперва должен победить капитализм вместе с «буржуазной демократией». А затем уже, как вишенка на торте, в самых передовых странах, с наибольшей концентрацией и централизацией капитала, капиталисты тихо-мирно сдадут пролетариату собственность на средства производства, пролетарии сменят кепки на котелки, и наступит счастье. В ходе такого желанного социалистического преобразования отсталая Россия может быть только источником ресурсов для Запада. В марксистском обиходе это называлось «мировой революцией». Учитывая запросы хозяев, западные марксисты, собственно, предложили социалистическими преобразованиями не заморачиваться, а ограничиться построением глобального капитализма за счет уничтожения всех противостоящих Западу социумов и политических структур. В 1914 германские марксисты-социал-демократы были главными сторонниками войны против России. В Америке неоконы, экс-марксисты, стали наиболее ярой интервенционистской фракцией глубинного государства. Схожая эволюция и у европейских марксистов. В 1968 Д. Кон-Бендит, Ален Кривин, Бернар Кушнер, Андре Глюксманн свергали антиамериканского лидера де Голля, через три десятилетия требовали бомбить Югославию, еще через пару десятилетий – это сплошной Бернар-Анри Леви. Вот и советские марксисты, начиная с реформ Хрущева, шаг за шагом двигали страну к капитуляции перед Западом и легко сдали все «завоевания Октября».

При укромарксистах Хрущеве и Брежневе западники (как правило, происходящие из Украинской ССР) вернулись в госуправление СССР, получили «контрольные пакеты акций» в высших партийных органах и в КГБ. Стала нормой эксплуатация РСФСР в пользу национальных республик и западных братушек по СЭВ. Экономика стала неэффективной, настроенной на «вал» и повышение себестоимости продукции. Культурная оболочка советской системы пропиталась западничеством задолго до 1991, в ней заправляли дети и внуки репрессированных при Сталине троцкистов. Обгаживать историческую Россию было легко и удобно. Ибо в ней было «классовое общество» (вообще-то являющееся неизбежным этапом для всех стран). В соседней ПНР поляки спокойно прославляли своих королей, особенно Ягеллонов, и свою шляхту, завоевавших русские земли. А позднесоветские идеологические учреждения боролись не столько против западного капиталистического супостата, сколько против исторического русского государства. Особенно любима была тема парамасонов-декабристов: от Милицы Нечкиной (ученицы М. Покровского, который и русскому народу отказывал в существовании) до Натана Эйдельмана и Ко, при которых это уже стало фигой в кармане. Писали про «ужасы царизма», а намекали-то на СССР. Получали ореол «свободолюбцев» все ненавистники России и антигосударственные элементы – шляхтичи-кинжальщики, абреки-головорезы, джигиты-работорговцы, террористы-народовольцы. Государство оплачивало антигосударственничество.

Я замечал четко проводимую линию в позднем СССР, что мы, дескать, не противники Западу, что мы вместе в одной цивилизации, даешь «мирное сосуществование». Видел культурно-информационную политику в позднем СССР по очернению нашей цивилизации и пропаганде достижений цивилизации западной. В нашей – только каторга, гнет помещиков и царей. У них – рыцари, Ричард Львиное Сердце (в реальности жестокий содомит), лихо фехтующие маркизы и графы, бравые пираты и ковбои. Если я (читавший тогда по книжке в день) хотел взять в библиотеке книгу о достижениях наших первопроходцев, подводников, полярников, летчиков – мне давали книгу о достижениях их первопроходцев, их подводников, полярников, летчиков. В советском кинематографе был табуирован даже показ каких-либо столкновений наших и американцев; никаких советских Рембо не должно быть. Зато изобильно писались слащавые книги о потенциальном противнике – типа «Корней дуба» и «Веток сакуры» и снималась куча приторно-льстивых фильмов про их месье и джентльменов: «Овсянка, сэр».

Укромарксистская верхушка поучаствовала в спектаклях под названием «разрядка международной напряженности» и «совещание в Хельсинки», превращая страну в периферийного члена мировой капиталистической системы. Силовые органы мощно боролись с фарцовщиками, однако потворствовали элитному западничеству. Советские спецслужбы обеспечивали каналы, по которым контактировала марксистская верхушка с ядреными капиталистами. Под крылышком КГБ в Москве функционировали академические филиалы западных глобалистских структур типа института США и Канады академика Г. Арбатова и ВНИИСИ (филиал венского МИПСА) академика Д. Гвишиани, где выращивали того самого Гайдара.