Западня для ведьмы
Шрифт:
– Хм, разве она тебе об этом сообщила?
Стервец Эдмар, казалось, забавлялся.
– Нет, но я и так это чувствую. Я больше никакой связи с Милосердной не чувствую, не могу призвать ее силу, не могу даже посмотреть на тебя взором ее служительницы, чтобы узреть, здоров ты или недужен, не чую тех мельчайших тварей, которые разносят заразу… Ничего не чувствую!
– Так чувствуешь или не чувствуешь? Хотя бы определись для начала, да или нет.
– Ты же прекрасно меня понял! Ты издеваешься!
– Увы, люблю это дело, – нимало не смутившись, согласился Эдмар. – Но мне сдается, перечисленные тобой признаки еще не доказывают немилости Тавше. Не найдется ли какого-нибудь другого объяснения,
– Да какого – другого и завалящего?! Тавше лишила меня своего дара за то, что я не выполнила лекарского долга и не пришла на помощь тому несчастному в Доме Инквизиции, потому что твои гнупи в это время тащили меня в завязанной корзинке! А потом я бесстыже лизалась с тобой и воровала сыр… Я больше не под дланью Милосердной и не смогу никого лечить ее силой, а ты ухмыляешься!
– Прости, ничего не могу с собой поделать, – он развел руками с таким видом, точно речь шла о забавных пустяках.
– Уходи, – потребовала Зинта после паузы глухим голосом.
– Раз гонишь, уйду, – он поднялся с кресла. – А в конце коридора, между прочим, есть лоджия, можешь оттуда полюбоваться окрестностями.
– Не нужна мне твоя лоджия!
– Жа-а-аль… – протянул этот бессердечный зложитель вроде бы сокрушенно, но в глазах у него так и плясали насмешливые демонята. – Я-то думал, ты сразу туда кинешься. Нет бы порадовалась, что твоя мечта осуществилась, а ты в слезы. Не то чтобы я совсем не понимал женщин, но тебе удалось меня удивить.
– Я никогда не мечтала избавиться от дара Тавше! Да, мне бывало тяжело, иногда я сильно уставала, не высыпалась, у меня было мало времени на чтение и на уроки танцев, порой мы с Суно собирались провести время по-супружески, а вместо этого мне приходилось бежать на зов. Но я никогда не жалела о том, что я лекарка под дланью, потому что у меня была возможность лечить больных и облегчать страдания, и променять эту долю на что-то другое я никогда не хотела. Как я теперь буду без этого жить?
– Боги, сколько пафоса… – фыркнул маг. – Мой тебе совет, все-таки выгляни в лоджию.
– К чворкам твою лоджию!
– А вот чворков здесь нет, – он произнес это со странной многозначительной интонацией. – Ни одного не найдется, даже если я сам займусь поисками, даже для тебя. Что ж, если гонишь, не смею докучать…
Он отвесил шутовской, но при этом безупречно элегантный поклон, так что в ушах закачались длинные серьги – в правом морской конек из черненого серебра, в левом гроздь мерцающих кристалликов, которые то вспыхивали изумрудно-фиолетовым сиянием, то гасли, – и шагнул в коридор.
Двери в этих покоях были диковинные: не открывались туда-сюда, а двигались вдоль стен по специально сделанным желобкам. И лампы сплошь магические, на диво яркие и причудливые. И мебель красивая, но больно уж непривычного вида: сразу ясно, что заморская, в Молоне или в Ларвезе ни один столяр такого делать не станет. Не иначе, это дворец Эдмара в Ляране.
При других обстоятельствах Зинта ходила бы повсюду и все тут рассматривала и непременно вышла бы в эту хваленую лоджию полюбоваться видом на строящийся город, за которым, верно, простирается до горизонта волнистая серовато-желтая пустыня, но сейчас ей было не до того. Слишком все плохо. Она больше не лекарка под дланью Тавше. Странно, что волшебный камень на рукоятке ее ритуального ножа не треснул, и клинок не покрылся ржавчиной… Или это означает, что для нее все-таки есть надежда на прощение? Последняя мысль ее немного подбодрила.
С час назад она проснулась уже не в хрустальном гробу, а на ложе под мягким тонким одеялом. Нагишом, но ее одежда, выстиранная и отглаженная, была аккуратно сложена рядом на столике из
удивительного лазурного стекла, и возле кровати стояли начищенные ботинки.Обуваться Зинта не стала – зачем, если пол выстлан бархатом, который под ногами ничуть не морщится, словно толстый ковер. Натянув штаны и тунику, она застегнула пояс с кинжалом. Было тепло, но не видно ни печек, ни камина, ни сурийских жаровен, и ни намека на запах натопленного жилья. В воздухе витали тонкие изысканные ароматы. Значит, это юг: где же еще Эдмар может надежнее всего укрыть Зинту от тех одуревших магов, если не в своем кофейном княжестве, где он полновластный хозяин?
Сам он тоже вскоре появился, а следом за ним семенило громадное, с большую собаку ростом, серебряное насекомое, оно несло на подносе две чашки кофе – точь-в-точь прислуга. Его панцирь и суставчатые конечности украшал выгравированный орнамент. Механическая кукла, которую с помощью магии заставили прислуживать. Что ж, всяко лучше, чем орава неряшливых гнупи с недобро горящими глазами и черной щетиной на загривках или какой-нибудь несчастный балбес, которого за оплошность «увольняют» ногами вперед.
То, что ее связь с Тавше разорвана, обнаружилось после кофе, когда Зинта решила проверить, не нуждается ли кто-нибудь в окрестностях в ее помощи.
Эдмар, поганец, ни вот столько ей не посочувствовал! Даже неплохо его зная, Зинта не ожидала от него такой зложительской черствости.
И вдобавок забыл показать, где тут уборная.
Дверь скользнула в сторону, едва Зинта к ней притронулась. Сводчатый коридор, по потолку прихотливо вьются черные лозы, усыпанные светящимися бутонами цвета золотистого чая. Две следующие двери по бокам оказались заперты, но за третьей… Эти великолепные хоромы с зеркалами, облицовкой из переливчато-зеленого нефрита, мозаичными рыбами на потолке и белоснежными чашами – это и есть уборная?.. Если бы существовало божество отхожих мест, Зинта решила бы, что забрела в его святилище. Да здесь куда шикарней, чем в опочивальне!
В стране Китон, где она побывала вместе с Эдмаром и Суно прошлым летом, уборные тоже были хороши: устланы циновками, никакой грязи, по стенам непременно развешаны пучки высушенных пахучих трав – но там скромный потаенный уют, а здесь королевская роскошь. Даже неловко в этаком месте справлять такие дела, но куда деваться-то?
Потом Зинта в панике обнаружила, что рядом ни трубы с краником, ни стоящего под ней наготове ведерка. Ох, как неудобно-то устроено, несмотря на всю эту красотищу! Она пошла за водой в смежную комнату с умывальниками, озираясь в поисках подходящей посудины, и тут за спиной послышался шум. Вода лилась сама собой – видимо, из сосуда, установленного позади сиденья. Чудно… И умывальник тоже чудной: из одного и того же крана вода течет хоть холодная, хоть горячая, хоть теплая. А где, интересно, спрятан бак с печкой – за этой стенкой? Расстарался Эдмар у себя во дворце, ничего не скажешь.
Дивная уборная отвлекла Зинту от ее беды, но, вновь выйдя в коридор, она опять ощутила тоску и покаянную горечь. Ей бы пойти в храм Милосердной да помолиться о прощении. Есть ли в Ляране храм Тавше или хотя бы часовня?
Ухватившись за эту мысль, как за путеводную ниточку, лекарка вернулась в опочивальню, надела ботинки и отправилась искать выход наружу. Если тут лоджия – значит, этаж всяко не первый, но ни одной лестницы пока не попалось, и ни одной живой души, чтобы спросить, а навстречу по коридору, вдоль стены, ползла большущая черепаха, и довольно шустро ползла… Панцирь-то бронзовый, с гравировкой – значит, еще одна заводная игрушка. Зинта отступила с дороги. Там, где прошла эта черепаха, на вишневом бархате ковра оставалась чуть более яркая, чем соседний участок, полоса.