Западня для ведьмы

Лекарка горестно вздохнула. Пусть тут и завлекательно, и красиво, а наперед всего надо повиниться перед богиней и узнать, можно ли вернуться под ее длань. Все остальное не в радость без милости Тавше.

Распахнув дверь, за которой находилась обещанная лоджия, она ахнула – да так и застыла на пороге.

Снаружи была ночь, небо переливалось мириадами звезд, а раскинувшееся под ним поселение переливалось множеством разноцветных огней. Иные из них светляками сновали по земле, да и по небесам тоже: одни медлительные, другие быстрые, как молнии. С той стороны доносился шум, играла музыка – необычные мелодии, ничего знакомого.

А что там блестит под луной за постройками, на таком расстоянии напоминающими украшения, искусно вырезанные из опала, хрусталя и слоновой кости? Это ведь не пустыня… Больше похоже на море с лунной дорожкой – вернее, даже с двумя лунными дорожками.

Это у нее от слез в глазах двоится… Зинта сморгнула, потом энергично помотала головой, но над далеким морем по-прежнему висело две луны, одна жемчужно-белая, другая бледно-розовая.

Магия много чего может – и мнимо оживить бронзовую черепаху, и расцветить ночь плавающими в воздухе волшебными фонарями, но луна в Сонхи испокон веков только одна.

Зинта снова расплакалась, на этот раз от облегчения: не прогневалась на нее Тавше, просто власть сонхийской богини на чужой мир не распространяется.

«Жабья зараза ты, Эдмар, вот зачем было все это представление, нет бы сразу по-доброжительски объяснил!»

Крыши и чердаки Абенгарта – это совсем не тот мир, которому принадлежат улицы, дворы, жилые этажи и присутственные места овдейской столицы. Эта поднебесная страна существует сама по себе и находится намного дальше от привычной для абенгартцев благопристойной жизни, чем можно подумать, бегло поглядев на нее снизу вверх.

Обычно здесь гуляет ветер и со скрипом поворачиваются флюгера, указывая, в какую сторону сегодня помчались псы из небесных стай. Кое-где тихо позвякивают гирлянды позеленевших колокольчиков, повешенные на радость все тем же воздушным псам, чтобы не сердились.

Дым из труб тянется султанами ввысь или мотается и стелется, принося запахи гари, жареного лука, свежеиспеченных булок и много чего еще, словно эхо той жизни, которая протекает внизу. Как и всякое эхо, эти напоминания о людской суете долго не живут – без следа рассеиваются в бездонной синеве или тонут в нависающем над крышами облачном океане.

Крыши покрыты серой, коричневой, зеленой или красной черепицей. Холмистое пространство, вдоль и поперек иссеченное провалами, раскинулось, насколько хватает глаз, и над ним редколесьем торчат кирпичные трубы, кое-где виднеются башенки или тускло отблескивают шпили. Манящий простор, по которому запросто гулять не отправишься, так же, как до обманчиво близкого неба рукой не достанешь.

В этом ветреном царстве, вознесенном над Абенгартом на головокружительную высоту, обитают птицы, кошки, трубочисты, одинокие мечтатели и предприимчивые поклонники Ланки. Трое воришек устроились возле чердачного окна и уминали пирог с капустой. Им уже который день не везло – с тех самых пор, как получили трепку от парня, оказавшегося круче всей их шайки в полном составе.

На уличные грабежи они ходили изредка, только если удавалось выследить какого-нибудь богатого недоросля, который втихую выбрался в запретный час из дома ради взрослых развлечений. Звать на помощь зарубанов такая жертва побоится, потому что прощай тогда тайная ночная жизнь, да и ограбление для него – скорее щекочущее нервы приключение, чем беда, так что все будет шито-крыто. До последнего времени так и выходило, пока не нарвались на чокнутого амулетчика в говорящей шубе.

Сегодня только и разжились, что пирогом, стянутым на рынке, да кошельком, который срезали у прикорнувшего в подворотне выпивохи. Все деньги пришлось потратить на мазь от ушибов для Гренты, которой в той стычке досталось больше всех.

Зарубаны лютовали. Без конца прочесывали закоулки, рыскали по сараям, подвалам и чердакам, а если им попадался пьяница, сами обчищали его карманы – уж после них другим любителям легкой поживы ничего не останется. Одна радость, охотились они не за тройкой юных грабителей, а за каким-то преступником с рогом на лбу. Объявления были расклеены в городе на всех перекрестках. Кто его выследит и сообщит о нем властям, получит щедрое вознаграждение. Самостоятельно не ловить, звать зарубанов, так как очень опасен.

Вожаку маленькой шайки было семнадцать, звали его Кемурт. Высокий, отрочески худощавый, угловатый, мнимо нескладный, но в движениях сноровистый и проворный – истинный житель открытого всем ветрам черепичного королевства. Вдобавок он был неслабым амулетчиком.

Во все тяжкие он пустился два с половиной года назад, после смерти родителей. У него остались любимые дед с бабушкой, и жить бы ему с ними дальше, учиться в школе… Но когда Надзор за Детским Счастьем постановил, что двое стариков не смогут обеспечить осиротевшему подростку регламентированного законом ухода и надлежащего Счастья, а посему надо конфисковать его у пожилой четы, Кемурт исчез. Вроде бы по неосторожности свалился в канал. Его так и не нашли. Правда, деду с бабкой он исхитрился подбросить весточку, что с ним все в порядке, чтобы не свести их в могилу. Если уж он решил, что за кого-то в ответе, он об этом не забывал ни по крупному счету, ни в мелочах.

Навещать стариков Кемурт начал, когда суета утихла. Он прятался по чердакам и пробавлялся воровством, не забывая благодарить Ланки за удачу. Не мог он бросить двух самых близких людей – их бы это совсем подкосило, но блюстители Детского Счастья такие доводы в расчет не принимают. Что ж, он не стал спорить с облеченными властью взрослыми, а поступил по-своему. Он сызмальства был мальчиком серьезным и рассудительным, притом себе на уме, и теперь его ум нашел новую сферу применения, только и всего.

Порой Кемурт задавался вопросом: вот какого чворка этот демонов Надзор действует именно таким образом – чтобы всем сделать как хуже? Ясно, что по закону, но долго ли господам власть имущим подправить дурацкий закон? Он любил всякие задачки на сообразительность и головоломки, но эта была неразрешимая. Разве что примириться с крамольным и страшноватым ответом: да потому, что им это благостное изуверство нравится, так же, как вурванам по нраву хлещущая из разодранной артерии кровь, а демонам Хиалы – всякие жестокие непотребства.

Дар у амулетчиков чаще всего обнаруживается в отроческие годы, хотя с иными это происходит еще в раннем детстве, а попадаются и такие, у кого способность повелевать артефактами просыпается позже, ближе к совершеннолетию. Кемурт понял, что он амулетчик, вскоре после того как подался в бега. Он держался особняком, не связываясь с воровскими гильдиями. Вначале ему попросту везло – не иначе, Ланки благоволил, с усмешливым любопытством наблюдая за вчерашним пай-мальчиком, а потом, раздобыв подходящие артефакты, Кемурт ускользал от встреч с другими городскими хищниками благодаря умению и расчету.