Западня для ведьмы

Было в этой мысли что-то важное, но ускользающее – где-то глубоко внутри, словно косточка в сердцевине яблока, однако додуматься до этой сердцевины никак не получалось.

– Ты и так все время шатаешься по чужим мирам, – заметила она вслух.

– Шатаюсь, а толку… – усмешка вышла до того грустная, что Зинта всей душой посочувствовала Эдмару. – Как раньше я не мог чертова кота в лесу поймать, так и теперь за ним охотиться – безнадежное дело, все равно что молиться Госпоже Вероятностей, чтобы она заглянула к тебе вечерком на чашку кофе. Я однажды попробовал, но она не пришла. Может, решила, что кофе у меня недостаточно хорош? Вот и здесь то же самое. Склоняюсь к мысли, что неуловимый полицейский много хуже неуловимого бандита. Пока Марсия была больна, он больше времени проводил дома, а теперь в тылу все в порядке, и он не был в отпуске с тех самых пор, как я принес лекарство. Он, конечно, своих навещает, но выбирает время, когда меня там нет. Как нарочно, как чувствует, мерзавец… Впрочем, он и в самом деле чувствует. После вручения лекарства и нашего идиллического кофепития, перешедшего в драку, я его ни разу не видел. Это подталкивает к душераздирающе печальной догадке, что негодяй меня избегает. Можно подумать, это я тогда первый ударил! Ситуация осложняется тем, что подразделение у них особое и мобильное, базируется на корабле, и вдобавок многоступенчатая секретность. В открытой космополовской инфосети никаких данных, в закрытой тоже, а лезть глубже – большой риск спалиться. Меня же неправильно поймут: чего доброго, подумают, что я ломаю их базу данных в преступных целях! Хотя, Зинта, это еще как посмотреть… Порой меня посещают такие фантазии, что, если их реализовать, это и впрямь на статью потянет – нападение на офицера Космопола и так далее.

– А ты гони прочь зложительские фантазии.

– Еще чего! Как представлю себе… Ладно уж, не буду смущать тебя подробностями, ты до такого не доросла.

– Ах ты… – возмутилась лекарка. – Да я тебя на восемь лет старше!

– А я тебя – на миллион, – ухмыльнулся Тейзург. – Учитывая последствия моего купания в Лилейном омуте.

– Раз ты за этот миллион лет так и не стал просветленным доброжителем всем в пример, то и хвастаться нечем.

– Туше, – маг насмешливо поклонился, поднимаясь из-за стола. – Пойдем? Собираюсь навестить своих бывших коллег, но девочки в такую рань еще спят, пока прогуляюсь.

– Почему же спят, если в Ложе в любое время кто-нибудь да бодрствует? И почему – бывших? Разве у тебя с магией что-то не так?

– Зинта, при чем тут магия, я говорю о бывших коллегах… О той нужной людям профессии, которая для меня осталась в прошлом.

Он положил на столик деньги и, щелкнув пальцами, снял охранные чары. Можно было и без щелчка, эффектный жест предназначался для Зинты – чтобы знала, что теперь кто угодно посторонний их услышит.

Кивнув ему на прощанье, лекарка первая сбежала по ступенькам: ее ждали в лечебнице. Эдмар неспешно спустился следом, его баэга – вишнево-черный узор со скупыми взблесками серебра – отливала в лучах утреннего солнца шелковистым глянцем.

Хозяин заведения отвесил ему вслед подобострастный поклон: с тех пор, как приглянувшаяся Тейзургу чайная вошла в моду, дневная выручка стала в разы больше, чем прежде за целую восьмицу.

После того как Зинта и Эдмар скрылись за углом, а хозяин ушел на кухню, из-под крыльца ужом выполз парень в неброской одежде мастерового и глубоко нахлобученной шляпе. Его конопатая физиономия выглядела обиженной и крайне ошеломленной, в глазах светилась решимость: «Ну, держитесь, уж теперь-то я с вами разберусь!»

Низко пригнувшись, он метнулся за другой угол, словно удирающий вор, и через считаные мгновения был уже в соседнем квартале. Стряхнул с куртки и штанов налипший мусор, сунул руки в карманы и с непримиримым видом зашагал по булыжной улочке.

Сотрясать воздух бранью можно сколько угодно. Мадра – это тебе не Ларвеза, где у Светлейшей Ложи все под контролем, а здешняя столица – истинный гадючник, повсюду заправляют бандитские гильдии, которые стакнулись и с царским домом, и много с кем еще. Чавдо Мулмонг тут как рыба в воде, давно уже нашел общий язык с тайными хозяевами Сакханды. Все они зложители, как сказала бы Зинта, канальи продажные… Можно хоть десять раз подряд это про себя повторить, да еще добавить вслух всякие слова, которые для благородного человека считаются зазорными, – а развороченные рельсы от этого на место не лягут.

Господину Бровальду полагалось ругаться. Натура у него такая. Только он собрался доехать до Пчевата – западного пограничного города, где с год назад будто бы видели Шиверсойма, мужа запропастившейся сестрицы Марлодии, – и вдруг такая неслыханная неприятность. И какому же отребью поганому помешала железная дорога, построенная четыреста лет назад ларвезийскими мастерами по заказу Асвахура Свирепого и Рачительного из династии Младших Суфнарбов?

Суно догадывался, какому. Тому самому, которое служит Лорме и успело удрать, пока эмиссары Ложи разбирались с вурваной и амуши. Видимо, Чавдо сел в одну из колясок, стоявших во дворе под навесом, – и прямиком к нужным людям. Просчитал, что может произойти дальше, и принял меры на случай, если ожерелье у его госпожи отнимут.

Рельсы пострадали во всех направлениях, на участках протяженностью около шаба: амулетчики разбойничьих гильдий свое дело знали. Выходы из Сакханды наверняка перекрыты, и теперь наймиты Лормы будут искать тех, кто совершил нападение на вурвану.

Хевсойм данг Бровальд, потрепанный, но знающий себе цену господин, приехавший в этот воровской город по хлопотному частному делу, стоял перед зданием вокзала в пока еще не слишком густой толпе несостоявшихся пассажиров. Люди были обескуражены и рассержены, собирались требовать назад деньги за купленные загодя билеты – но это позже, когда солнце, заливающее площадь слепящим сиянием, поднимется выше, и важные вокзальные чиновники с официальными бляхами на тюрбанах выпьют свой утренний чай.

Ветра не было, поэтому и хонкусов не было. И амуши нигде не видно, но те наверняка ошивались поблизости. Замаскировались, понимая, что имеют дело с сильным «ущербным магом». В иных случаях платок или тюрбан с матхавой куда надежней чар личины.

Раздраженно тыча тростью в пыль и понося все на свете – а что еще оставалось господину Бровальду? – Орвехт подумал, что самое трудное у них с Зомаром впереди.

Под крыльцо чайной Дирвена привело естественное желание увидеть сволочную рожу Эдмара и услышать, как тот будет о нем злословить.

Каким образом ему удалось ускользнуть ради этого от своей охраны – отдельная история. На то он и первый амулетчик. Пусть и бывший. Ха, дохлый чворк им всем, бывших первых амулетчиков не бывает!

Обгоняя прохожих – надо поскорее оказаться там, где он, по мнению окружающих, якобы находился в течение последнего часа, – Дирвен изнывал от гремучей смеси гордости и жестокой обиды.

Гордился он понятно чем: обставил самого Тейзурга. Тот его присутствия не заметил, потому что Дирвен Кориц с амулетом «Маскарадный кубик» одурачит хоть древнего мага, хоть даже целую толпу архимагов. Короче, Дирвен Кориц – это сила!

И все равно результат этой вылазки болезненно уязвил его самолюбие: подлец Эдмар на его счет ни слова не обронил. Вообще о нем не вспомнил.

Такого он не ожидал. Он-то думал, что недруг теперь только о нем и говорит, всяко злословит, и хотел узнать, что именно тот говорит, – нестерпимое любопытство так и разбирало. Ага, вот и узнал! Полнейшее безразличие, о тебе попросту забыли.

Оскорбленный этим выводом Дирвен не сразу осмыслил случайно полученную информацию: в доме у Эдмара живет какая-то девчонка, ее мать он убил, и она об этом ничего не знает, и к этому вроде бы имеет отношение Рогатая Госпожа. Сволочизм полнейший.

Если он расскажет девчонке правду, это ведь будет доброе дело? Милосердная тогда его простит… Дирвен тут же ощутил прилив досады, даже зубами скрипнул: ну вот, опять подумал о своей корысти, а как раз этого нельзя, иначе проклятие не снимется.

Но с другой стороны, ему и впрямь хочется покончить с обманом и защитить справедливость, негодование по поводу этой истории он испытывает самое искреннее… Тогда, может, и сработает?

Зинта из-за убийства не возмущалась, но Тейзург вполне мог ее околдовать, а Суно Орвехт в отъезде, и заступиться некому. Что ж, зато есть Дирвен Кориц. Он и с мерзавцем поквитается, и благое дело сделает – разве нельзя то и другое совместить? Все логично… Интересно только, почему учитель Орвехт в последнем разговоре намекал, что у него неважно обстоит с логикой парадоксов?