Западня для ведьмы

Господин Бровальд, разъяренный тем, что какие-то канальи его ни свет ни заря разбудили, сквернословил и орудовал тростью – ни дать ни взять скандалист, которого толкнули на городской улице. В левой руке он держал еще и кинжал, которым размахивал суматошно и на первый взгляд бестолково, да только пробиться через эту бестолковую защиту никому не удавалось. Крыл он и «возомнивших о себе воров и разбойников», и своего слугу – «жулика бесчестного, который нарочно вертится у меня за спиной, чтобы сзади меня подло пристукнуть».

Едва началась заварушка, Зомар моментально очутился рядом. Сейчас он прикрывал мага с тыла и всячески костерил его по-сурийски, взывая к бандитам:

– Люди добрые, убейте злого ларвезийского ишака, моего хозяина-кровопийцу! А меня пощадите, все равно в карманах нет ни гроша! Он мне уже третий месяц жалованья не платит, говорит – денег нет! Избавьте мир, добрые люди, от этого беспримерного скупердяя, который блудит с бабушкой всех ишаков, и я скажу вам спасибо, я за вас век буду молиться богам!

Если эти жалостные вопли кого и тронули, у «добрых людей» не было возможности выполнить его пожелание. Амулетчик, вооруженный длинным боевым ножом и массивным кастетом с крючьями, позволявшим как парировать удары, так и захватывать чужой клинок на перелом, никого не подпускал к Орвехту.

Курьер Ложи оборонялся, используя свои артефакты: боец из него был так себе, но его снабдили надежными амулетами, и бандиты пока что не могли его одолеть.

Отставной военный дрался отобранной у кого-то саблей, умело маневрируя в толчее. Похоже, он смекнул, что охота идет не на всех, а только на «пассажиров».

Молодые супруги скорчились в обнимку под кошмой, возле тюков с товарами, под боком у караванной охраны. На них не обращали внимания.

Юноша в матхаве защищался не то чтобы профессионально, но для мирного обывателя недурно. Правда, его спасало скорее проворство и природная ловкость, чем бойцовское мастерство.

Несимпатичный торговец гневно вопил и ругался, составляя достойную конкуренцию господину Бровальду с Джахуром. Ему повезло укрыться за спинами караванщиков, окруживших кольцом товар и своего нанимателя, и он находился в относительной безопасности – спасибо многолетнему опыту выживания на Юге.

Хуже всего приходилось Кебрехту, курьеру Ложи. Скромного разъездного чиновника определенно подозревали в том, что это он везет в Ларвезу уплывшее от царицы Лормы ожерелье, и наймитам было велено взять его в первую очередь.

Суно двинулся через толчею в его сторону, возопив: «Я еще дойду до кого следует, канальи!» Помощник все понял правильно и начал перемещаться синхронно с ним, не переставая с жаром расписывать, как он будет благодарен, если «добрые люди» пристукнут его хозяина.

По инструкции Орвехт не должен был выручать курьера. Он получил недвусмысленное указание ради возврата архимагам целебного ожерелья пожертвовать кем угодно, в крайнем случае даже Зомаром: амулетчик такого уровня весьма ценен для Ложи, но здравие и долголетие членов Сокровенного Круга стократ важнее.

К тому времени, как им удалось добраться до Кебрехта, бедняга совсем вымотался. Его и раньше хватало всего лишь на затрещины, хотя будь на его месте Дирвен с теми же амулетами, сражение давно бы уже закончилось, осталось бы только собрать и похоронить трупы. Сейчас, когда курьер выбился из сил, его удары давали не больше эффекта, чем шлепки мухобойки.

Один из бандитов попытался накинуть ему на шею удавку, однако подоспевший маг перебил агрессору запястье сокрушительным ударом трости.

– Благородный человек не может стоять в стороне, когда рядом творится последнее канальство! – рявкнул господин Бровальд. – Он обязательно примет в нем участие!

Вокруг трости захлестнулась плеть. Еще неизвестно, кто бы перетянул, мадрийский головорез или Суно Орвехт, но курьер решил помочь неожиданному союзнику и отдал команду амулету. Обезоружил обоих. Трость вместе с намотавшейся на нее плеткой отлетела в сторону и ударила по ногам шарахнувшегося верблюда. Тот кого-то сшиб, человек повалился в пыль. За спиной у Суно, еле устоявшего, послышался скрежет металла и хруст – это Зомар опять сломал своим кастетом чей-то клинок.

Орвехта начали теснить двое с саблями, один заходил справа, другой слева, кинжалом не отобьешься. Пускать в ход магию, извещая всю округу: «Ну ладно, господа, вот он я!», очень не хотелось – это был бы тактический проигрыш.

Он сдернул с шеи истрепанный китонский шарф с разлохмаченными краями, блекло и загадочно серебрящийся. В следующую секунду свистнул вспоротый воздух, и лицо бандита, наступавшего справа, перечеркнули кровавые полоски. Пострадавший взвыл, зажмурился и схватился за глаза.

В Китоне любят такие вещицы – драгоценные шпильки-стилеты, веера с лезвиями, шарфы с вплетенными в шелковую ткань металлическими нитями. Коллеге Тейзургу все это тоже пришлось по вкусу, а сейчас его подарок очень выручил Орвехта.

Второй бандит попытался лихо разрубить вновь мелькнувший в воздухе шарф, но клинок скользнул мимо. Кто-то подскочил сбоку, Суно полоснул его кинжалом, не выпуская из поля зрения прежних противников. С другой стороны держал оборону помощник, и у воспрянувшего духом курьера на радостях прибавилось сил – тот начал наносить врагам пусть не смертельные, но ощутимые удары, а Зомар, чувствовавший импульсы амулетов, тут же бросался вперед, бил очередного оглушенного головореза ножом или кастетом и мигом отскакивал обратно.

Пробившийся к ним ларвезийский военный присоединился четвертым и даже попытался взять на себя командование, но от этого проку не было, поскольку схватка больше напоминала кипящую кашу рукопашной, чем боевые действия, подчиненные какой-то логике.

К тому времени, как из-за восточного горизонта, из облачных чертогов Пса Харнанвы, на солончаковую равнину хлынуло мощное, как накатывающий прилив, солнечное сияние, бой закончился.

Ларвезийцам, парню в матхаве и кое-кому из караванщиков пришлось бинтовать порезы, неглубокие, но кровоточащие.

Господин Бровальд, вновь намотавший на шею потрепанный китонский шарфик, брюзжал по поводу того, что эти канальи наделали ему прорех на вполне еще годном для носки дорожном кафтане, а ходить в заплатках благородному человеку не пристало. Заодно он пенял слуге, который тоже не уберег свою одежду и теперь будет позорить хозяина лохмотьями. Кебрехт горячо благодарил тех, кто пришел на помощь, но видно было, что их поведение его неприятно поражает: храбрецы, только что творившие чудеса находчивости, не должны быть столь мелочными и сварливыми.