Западня

Я присмотрелся и увидел, что сети полны мертвецов – серебристый свет то тут, то там выхватывал из кромешной тьмы причудливые кульки из обмотанных шелковыми нитями тел, потом – уже высохшие как мумии кости, обтянутые кожей, напоминающие жуткие фотографии узников Освенцима или Бухенвальда. На всех лицах – выражение дикого ужаса и в то же время какого-то противоестественного сладострастия, пустые мертвые глаза, почти вывалившиеся из глазниц, устремились куда-то вверх, в дальний левый угол пещеры.

Я поднял голову и посмотрел туда. Серебристый лунный «прожектор» услужливо осветил его и… Крик застрял в моей глотке, так и не вырвавшись наружу, а волосы зашевелились на голове!

В самом темном и дальнем углу я увидел нечто поистине ужасное. Гигантская туша, размером с кита, словно выплывшая из черных глубин самых жутких кошмаров. Добрая сотня огромных белесых глазищ-шаров, какими-то дьявольскими лучами злобы и сладострастной неистовости пронзавшими меня, без малого пятью десятками лап, размером с толстый канат. Эта тварь с легкостью могла бы раздавить девятиэтажный дом, как куличик из песка! Но не её размеры, не её колоссальная сила ужаснули меня. Ужаснула меня та волна запредельной, нечеловеческой злобы и ненависти, что исходила от НЕЁ, словно гигантский цунами способной стереть с лица земли целые города и континенты!

– Королева-мать! Королева-мать! Королева-мать! – заверещал паучок, видимо, сам потрясенный увиденным. – Молис-с-с-с-сь вс-с-с-с-сем богам, каких ты з-з-з-знаеш-ш-ш-шь, и тем, каких не з-з-з-знаеш-ш-ш-шь тож-ж-ж-ж-же, благодари Вс-с-с-с-севыш-ш-ш-ш-шнего, что ОНА линяет-с-с-с-с-с! С-с-с-с-с-смотри!

Я внимательно осмотрел чудовище и заметил, что её черный хитиновый панцирь, утыканный косматыми черными волосами, кое-где отслаивается, показывая, словно дыры в ткани, нежную, розово-белесую подкладку тонкой кожи.

Чудовище содрогнулось и вместе с ней заплясала, как висельник, вся гигантская паутина, вместе с волной зловония меня потряс дикий вой боли, от которого я едва не оглох, - и вслед за этим ещё один кусок покрытой белесым гноем черного панциря, оторвавшись, полетел вниз.

В глазах у меня потемнело, и я потерял сознание.

4.

В чувство меня привел бодрящий аромат только что сваренного кофе. На кухне раздавались привычные звуки – звон ложек, шум открытой воды, переставляемых тарелок.

Я кое-как встал и тут же закашлялся, дышать было трудно. Я быстро пошел в ванную и под сильным напором воды выблевал – целый клок шелковистых на ощупь волос!

Я посмотрел в зеркало – на шее виднелись отчетливые следы удушья, под глазами – черные круги.

– Хочешь побриться? Лучше не надо, тебе идет борода.

Я снова поднял глаза и в зеркале увидел Диану – в легком, еле прикрывающем миниатюрное тело шелковом халатике, искусно украшенном прихотливой вышивкой. Она улыбалась, но как-то вяло, щеки побледнели, паутинки еле заметных морщинок обозначились в уголках губ. Глаза вновь скрывали очки-зеркалки в пол лица

Она поймала мой взгляд:

– Прости, сама только что встала, не успела привести себя в порядок. Ну, давай что ли, чмоки-чмоки?

Она подошла сзади и нежно обняла меня за плечи. От неё удушливо пахло каким-то шампунем. Руки, несмотря на всю их миниатюрность, показались тяжелее гири, а тонкие острые ногти-коготки больно оцарапали мне кожу.

– Ой, что тут у тебя на шее, паучок что ли?

Спросонья я не успел сообразить, как она одним движением руки уже смахнула его на пол и тут же раздавила тапком. Не как это делает обычная домохозяйка, с отвращением и испугом, а с каким-то поистине сатанинским наслаждением, медленно размазывая его по полу.

Я вздрогнул. На долю мгновения мне показалось, что я услышал какой-то душераздирающий писк.

– Это всего лишь паучок, Кир, шляются тут где ни попадя, будто места своего не знают! – и она страстно обняла меня и чуть прикусила мочку уха остренькими зубками.

Я не без труда освободился от её опротивевших мне ласк.

– Но… но… ты же… люб-бишь па-уков… - еле выдавил я, заикаясь, не в силах оторвать взгляда от мокрого пятнышка с еле заметными ниточками-ножками, которые продолжали судорожно дергаться.

– Это не ценный экземпляр, - словно издалека донесся до меня её ставший металлически безразличным голос.
– Обыкновенный домашний. Таких много. К тому же я не люблю, когда они сбегают от меня. Паук должен знать свое место!

– Так говорит их Королева? – я пронзительно взглянул на неё – и она не отвела взгляд.

Мы простояли так молча – минуту, может, две.

Наконец, она четко и твердо процедила сквозь зубы:

– Да, Королева. И это – МОЕ царство.

– А кто же тогда я?

– Ты… - секунда замешательства. – Ты – мой гость, пока…

– …не закончится линька – закончил я за неё.

– Уверяю, ты узнаешь об этом первый, - отрезала она. – Ну а теперь – прошу к столу. Надеюсь, ты не против яичницы с помидорами и колбасой и крепкого кофе? Две ложки сахара, все как ты любишь…

Завтрак, откровенно говоря, совсем не лез в горло, но я почему-то решил его доесть во что бы то ни стало, несмотря на тошноту, рвотные позывы. Оставаться в Логове мне не хотелось ни минуты, я твердо решил покинуть это место навсегда. Пусть с этим чудовищем бьется кто-нибудь другой – Бог, боги, Герои, Спаситель – или кого там ещё придумывали авторы бесконечных мифов со времен Гильгамеша? С меня хватит! Моя жизнь мне дороже. Пока у неё линька, я «слиняю» без всяких последствий для себя. А там – будь что будет! Мои амбиции, слава Богу, не таковы, чтобы считать себя новым спасителем всего человечества!

Диана встала со стола.

– Уже уходишь? – голос её предательски дрогнул.
– Ну что ж, прощай, как говорится, не поминай лихом. Кстати, внимательно осмотри, ничего не забыл у меня?

Я не ответил. Молча осмотрел спальню – да и что мог я забыть, если вся одежда на мне? Вопрос риторический.

Я молча подошел к входной двери.

– Она открыта. Я никогда её не закрываю, - донеслось из комнаты.

Диана сидела на кровати – плечи её опущены, спина как-то жалобно ссутулена, губы дрожали – словно вот-вот разрыдается. Смотрит в зеркало, что-то поправляя в волосах – теперь таких обычных, как и у любой другой нормальной девушки.

Я невольно залюбовался ею – она мне показалась в этот момент такой хрупкой, такой ранимой, такой слабой, совсем не похожей на ту женщину-вамп, к которой я привык.

Видимо, даже уверен, она заметила мои колебания, глядя в зеркале не столько на себя, сколько на меня.

– В конце концов, я не виновата, что я - ТАКАЯ! – в голосе её зазвучала такая обычная женская обида, в воздухе запахло типичной женской истерикой. – Да, я – хищница, я –чудовище, но кто-то же сделал меня такой! Вы же тоже, если, к примеру, любимая кошка загрызет несчастного воробья или мышь, не выбрасываете её на улицу, а пожимаете плечами: «мол, что с ней поделаешь? Она же хищник» и тискаете её потом, как и раньше! А чем Я хуже кошки? Да, я такая и ничего с собой поделать не могу!