Западня
Шрифт:
– Показалось, - согласился я и изложил ему наш последний разговор с покойным.
Глаза Николаева как-то странно блеснули, взгляд стал острее, жестче, неприятнее.
– Значит, ночной звонок, просьба о встрече, рисунок, «информатор»… - задумчиво проговорил он, не сводя с меня гипнотизирующего холодного взгляда бесцветных глаз-ледышек.
– Ну, если вы вскрыли его почту, то, наверное, рисунок вы видели сами.
– Да, да, конечно… - задумчиво проговорил он. – Хотя содержание вашего телефонного разговора для меня большая находка. Это дает нам кое-какие нити…
– Ещё бы! Ведь он звонил с чужого телефона! – не смог сдержать сарказма я. Но тут
– Вы что-нибудь знаете об «информаторе», о деле, которое он вел?
– Кое-что знаю, но это – конфиденциальная информация.
– Хорошо, а что тогда не «конфиденциально», если гроб с телом Леши заколочен и не то что нам, его друзьям, а даже родной матери не дали по-человечески попрощаться с покойным! – опять против своей воли вспылил я.
Я сказал это необдуманно, в порыве чувств, и, вероятно, мог ожидать лишь сухого, жесткого ответа, но совершенно неожиданно глаза-иголочки «следака» как-то странно забегали, по его рукам прошла какая-то дрожь.
– Уверяю вас, Кирилл Андреевич, что то, что вам кажется несправедливым - в высшей степени гуманное решение. Ни вы, ни тем более мать погибшего, не захотели бы видеть этого…
– А вы – видели? – стараясь не терять из рук инициативы, продолжил наступление я.
– Да, видел! И это, надо сказать, на редкость ужасное зрелище, даже в Чечне я с таким не сталкивался… Но это тоже – конфиденциальная информация.
– В таком случае, больше я вам ничем не могу помочь, - пошел ва-банк я и сделал попытку встать, давая понять, что разговор окончен. Либо он хоть что-то скажет, либо закроется окончательно.
Рука Николаева вцепилась в мой локоть. «Громкий» и торопливый шепот на ухо:
– Да поймите же вы, что не могу я так просто говорить вам все, что мне вздумается! Но если вы будете сотрудничать с нами и дальше, я обещаю вам сделать все, что в моих силах.
Я сел. Он, как мне показалось, облегченно вздохнул.
– В качестве задатка могу вам сказать следующее. Ваш друг вляпался в очень нехорошую историю, очень нехорошую. Хотя, в общем-то, он делал правильное дело – распутывал одно темное дельце, касающееся «рублевских жен», и кое в чем делился с нами, но наших рекомендаций не послушался и пошел на рожон.
– Что за «темное дельце»?
– Дело о семи самоубийствах, - мрачно отрезал Николаев и закурил. При этом мне показалось, что пальцы его слегка дрожали.
– Давайте так, Кирилл Андреевич, сыграем в одну игру. Я вам расскажу некоторую басню, а вы притворитесь, что поверили в неё, и в обмен расскажите мне все, без утайки, что знаете о Кирилле и, особенно, об этом дьявольском рисунке. По рукам?
– По рукам.
– Ну и чудесно, - он глубоко затянулся, выпустив целое облако зловонного дыма, выдержал паузу и начал свой рассказ.
– Так вот, в одном очень богатом поселке, где живут очень влиятельные лица, поселилась одна особа. Эта особа завела свое ателье, фешенебельное ателье, куда очень скоро повадились ходить богатые жены и любовницы влиятельных лиц. Вокруг ателье вскоре образовался кружок - сами знаете, пока женщины примеривают платья, делают заказ, они любят поболтать о всякой ерунде. А судя по всему, владелица ателье была отличной собеседницей. В этот кружок допускались только женщины и только женщины, у которых были мужья или, так сказать, спутники жизни. Ателье процветало, все было замечательно, но внезапно мужья клиенток ателье стали заканчивать жизнь самоубийством. Один за другим. Причем, в хронологическом
порядке – от самой первой клиентки. И ещё одна интересная деталь – все они сводили счеты одним и тем же образом – повесившись в ванной на бельевой веревке. И достаточно странным и страшным образом, каким – сказать не могу. Пока. Скажу одно, создавалось ощущение, что они вешались таким образом, чтобы как можно дольше продлить свои мучения…Я не сводил взгляда с гипнотизирующих, холодных глаз Николаева, курившего одну сигарету за другой. Шепот и голоса за моей спиной куда-то пропали, словно все прощавшиеся с Лешей люди куда-то испарились, свет потух. Создавалось впечатление, что во всем мире остались только мы вдвоем – я и Николаев, что от всего бескрайнего земного шара каким-то чудом сохранился только этот закуток в уголке ресторанного зала, круглый стол, накрытый темной скатертью, пара бокалов с вином, пепельница, доверху наполненная окурками, да вентиляционная отдушина над головой Николаева. Глядя на неё, меня все время не оставляло ощущение, что там, в полутьме, кто-то находится и этот «кто-то» внимательное слушает каждое наше слово…
– А жены? Может, это они все подстроили?
– Исключено. Все они сходили с ума.
– Странно, ничего об этом не слышал…
– И не услышите. «Сверху» было дано указание не придавать этому огласки, и наша самая свободная в мире пресса промолчала, - хмыкнул он. – Я сам этим занимался.
– Видимо, с Лешей это не сработало, - не без ехидства заметил я.
– Да, но он – публичная фигура, известная на всю страну. И то, как видите, обстоятельств смерти мы никому не дали раскрыть, даже матери ничего не известно.
– А как же я? Не боитесь, что я все разболтаю?
– Не боюсь. Не разболтаете, - холодно отрезал он. – Вы – серьезный человек, ученый, специалист по древним религиям. Не пустомеля. И вы, думаю, как лучший друг Алексея, сами кровно заинтересованы, как и я, распутать это темное дельце.
– Ну, то что лучший…
– Да, лучший, - перебил он. – Мы изучили всю переписку Алексея за годы. Он всегда называл вас лучшим другом и человеком, которому он абсолютно доверяет.
Мне стало неловко.
– Во всяком случае, - попытался преодолеть смущение я, - обо всех своих тайных расследованиях он не говорил мне ни слова. Я узнавал о них, как и все – из газет, интернета, по телевизору.
– Это нам известно. Вы были его конфидентом в другом смысле, – в каком, Николаев не уточнил.
– Так вот, - продолжил он и снова закурил. – Алексей узнал обо всем из первых рук – одна из посетительниц ателье была его подругой. Девица изрядно напугалась и много о чем ему рассказала. Хотела выйти из игры. Но Алексей попросил её продолжить посещение этого заведения, чтобы получать информацию из первых рук. Мы вышли на него. Он согласился сотрудничать, но действовал по своему плану, на свой страх и риск. Мы предупреждали его, предлагали круглосуточную охрану, вели за ним наблюдение. Но… В общем, это уже другая история.
– Опять «конфиденциальная»?
– ехидно усмехнулся я.
Он кивнул.
– Никому не приятно распространяться о своих провалах. Мы потеряли очень ценный источник информации, незаменимый источник информации.
– А как же хозяйка ателье?
– Сначала прямых улик у нас не было – к слову, и сейчас все очень зыбко, а потом она как сквозь землю провалилась. Ни следов, ни зацепок. В общем, сработала она профессионально. До сих пор мы плутаем во мраке…
– Как?! – возмутился я. – А фоторобот со слов свидетелей, фото какие-нибудь, фамилия…