Западня

— Спасибо. Просто я ищу уединенное местечко, чтобы можно было спокойно писать, и не хочу попасть в кадр. Зачем мне лишняя популярность?

— Можно спросить, над чем ты сейчас работаешь?

— Пытаюсь вжиться в образ человека, который должен предстать перед судом за убийство. Мой метод — лично переживать то, о чем я пишу. Однако никто из тех, к кому я обращался, не согласился сыграть роль жертвы.

— Им не хватает спортивного азарта.

— Вот и я так думаю. А ты бы сыграл?

Мэтью стрельнул взглядом в сторону Мэриан и, повернувшись так, чтобы она не слышала, ответил:

— Если так и дальше пойдет — возможно.

— Что, старина, туго приходится?

— Не то слово. Ладно, пойду посмотрю, что поделывают Стефани и Бронвен. Нужно кое-что переписать. Завтра утром увидимся. До свидания, Мэриан.

— До свидания.

Внезапно она вздрогнула и пролила свой напиток: сзади незаметно подкрался Вуди.

— Ах, паразит!

— Но симпатичный! Ну-ка, Мэриан, познакомь меня — еще раз — с твоей прекрасной кузиной.

Он окинул Мадлен с головы до ног восхищенным взором. Мэриан шутя закатила глаза и совершила церемонию представления. И потом битый час знакомила Мадлен и Пола с членами съемочной группы. Около десяти часов вечера в бар опять заглянула Бронвен: не согласится ли Мэриан перед сном кое-что отпечатать? Вся честная компания проводила Мэриан сочувственными охами и ахами.

Полчаса спустя у себя в коттедже она спросила Мадлен:

— Ну как он тебе?

— Роскошный экземпляр!

— Правда?

— И к тебе неровно дышит, это видно невооруженным глазом. Стоило нам войти в бар, как он бросил Стефани и рванул к тебе.

— Я видела.

— Да брось ты, все хорошо! Я говорила с Полом, он считает, что ты должна сказать Мэтью о своих чувствах. Вдолбить ему в башку.

— Он знает, Мэдди.

— Ты уверена? Все равно скажи — для верности. Ладно, печатай. Пойду присмотрю за моим красавцем, пока на него не положила глаз — как, ты сказала, ее называют? — Яйцедробилка Хейзел.

Мэриан вышла вместе с ней на крыльцо и долго смотрела вслед. Ночь была сырая и очень темная. Из бара доносились оживленные голоса. Стрекотали цикады. В кустах шуршали разные ночные твари. Усиливался ветер. Мэриан вспомнила крик — и у нее побежали мурашки по спине. Все твердили: это был всего лишь сон и ничего больше. Они абсолютно правы. Однако, снова переступив порог неосвещенной гостиной, Мэриан, как тогда, оказалась во власти зловещего предчувствия. Комната словно грозила задушить ее. И крик повторился — пронзительный, полный ужаса и агонии. В венах застыла кровь. Мэриан вдруг поняла: он жил в ней самой. Как будто подсознание тщилось предупредить ее о чем-то до того ужасном, что перед этим бессильна самая необузданная фантазия.

Паника накатила — и так же резко схлынула. Мэриан включила свет и села за пишущую машинку. Поразительное место — изумительно красивое днем и грозное ночью!

* * *

Съемочная группа начинала работу рано утром и, чтобы избежать сверхурочных выплат, закруглялась в половине пятого. А так как по вечерам по техническим причинам не намечалось прогонов, все собирались у Манфредо отдать должное его грогу. Первые два дня прошли без сучка без задоринки, несмотря на брюзжание актеров по поводу частых переделок сценария и неполадки с генератором, которые Вуди быстро устранил. Просторную кладовую позади зала приспособили под производственный отдел. В конце рабочего дня Мэриан освобождала импровизированный стол в углу для Бини, которая производила покадровую разметку эпизодов на завтра.

В среду вечером, пока рабочие устанавливали генератор в прачечной рядом с коттеджем Стефани, Мэтью сидел на скамейке на маленькой площади перед баром, попивая «кампари» с содовой и одновременно просматривая завтрашние эпизоды. Неподалеку Рори беседовал с посыльным; он дружески махнул рукой подошедшей Мэриан. Между ними как будто существовал молчаливый уговор: не вспоминать тот вечер в Нью-Йорке, словно его и не было. Мэриан знала: Рори сказал Мэтью правду — и была благодарна ему за это — так же как и за то, что он не воспользовался ее беспомощностью. Прочие думали, что в ту ночь она утратила невинность, но ее это не трогало.

— Не помешаю? — спросила она, останавливаясь за спиной у Мэтью.

— Нет-нет, я почти закончил. Садись, выпей со мной.

— Не хочется. У тебя потрясающая шапка — ты в ней прямо славянин.

— Зато теплая. — Он стащил шапку и пригладил волосы. — Черт, ветер пробирает до костей. Тебе тоже следовало бы надеть шляпу, Мэриан. Как дела?

— Нормально. А у тебя?

— Ну если не считать небольшого смятения чувств, все хорошо. — Он вытянул ноги и задрал их на низенький палисад. — Смотри, какой закат — особенно на горизонте. Что за краски — пурпурная, оранжевая, желтая!.. Надеюсь, на будущей неделе, когда настанет очередь вечерних эпизодов, природа устроит нам такое же представление. А вот и наш профессор Хиггинс [14] из Холланд-парк. — В поле их зрения появился Пол и, перепрыгнув через небольшой заборчик, исчез за домом. — Как дела в этой области?

14

Герой пьесы Дж. Б.Шоу «Пигмалион», сделавший из простой цветочницы знатную даму.

— Ничего из ряда вон выходящего, но я все же хочу тебе кое-что сказать.

— Да?

— Борис пропал. С тех пор как мы приехали сюда, я его ни разу не видела.

— Может, сел не в тот самолет?

Мэриан хмыкнула.

— Может быть. Но мне как-то тревожно. Мэтью, я сделала кое-что такое, за что ты не погладишь меня по головке.

— Что?

— Когда Бронвен сказала, что не знает, куда делся Серджио… а тут еще Борис как сквозь землю провалился… Короче, я позвонила Рабину Мейеру в Нью-Йорк. Не беспокойся, я не представилась. Оказалось, что его нет в городе и не будет до конца месяца. Я спросила, как можно с ним связаться, и секретарша ответила, что он где-то в Европе.

— Ясно.

Какое-то время Мэтью с отсутствующим видом смотрел в пространство. И наконец произнес:

— Ты слышала, как Бронвен рассказывала о кипучей деятельности в Питторе?

— Да.

— Нужно сообщить о Мейере Фрэнку и Грейс. И смотри, чтобы ноги твоей не было в тех местах!

— Не волнуйся, меня туда на аркане не затащишь.

— Не знаю, что там за возня в Питторе. Возможно, это и не имеет отношения к Рамбальди и Мейеру, но интуиция подсказывает мне, что имеет. Возможно, они поверили, что ты ничего не знаешь, и поэтому сняли наблюдение. Но ты все-таки не ходи без сопровождения — даже здесь. А теперь поговорим о Поле и Мадлен.

— Хорошо, — удивленно произнесла Мэриан. — Сегодня Мадлен встречалась с Энрико.

— Ну и как?

— Кажется, все в порядке. Он знает цену газетчикам. И не сказал о нашем письме.

— Отлично… Слушай, Мэриан, я хочу поделиться с тобой чем-то таким, что вряд ли — особенно в свете исчезновения Рамбальди и Мейера — благотворно скажется на твоей нервной системе. Но ты должна четко представлять ситуацию.

— Какую?

— Если твои подозрения относительно Пола верны, каковы могут быть последствия этого для тебя лично?

— Откровенно говоря, мне это тоже приходило в голову. Но я все-таки — родня.

— Это не останавливало его в прошлом, не правда ли? Как по-твоему, чья это была идея — присвоить твой выигрыш? Не хочу задевать твои чувства, но Мадлен не особенно смекалиста. Она, конечно, взяла всю вину на себя, но ты подумай: как легко такому, как Пол, ею манипулировать! Этот поступок разлучил вас — хотя бы на время. Ты никогда не задавалась вопросом, почему он не сообщил ей о смерти твоей матери? Потому что знал: она бросится к тебе. Для него все так удачно складывалось: ты — далеко, твоя мать — в могиле. Следующим его шагом было поссорить Мадлен с Шамирой. Потом он перестал платить Дейдре, и Мадлен стала полностью зависеть от него в финансовом отношении. Затем он мастерски срежиссировал историю с Таралло — чтобы выглядело так, будто это исходит от Мадлен. Расчет был на то, что Таралло не захочет больше с ней знаться. Слава Богу, этого не случилось, но Пол об этом еще не знает. А раз она так обошлась с Таралло, от нее отвернулась пресса. И осталась только ты.