Западня
Шрифт:
— И поэтому потащила с нами в ресторан Мэриан Дикон?
— Не будь злюкой. У нее был такой несчастный вид — даже ты заметил. Не забывай: я тоже через это прошла.
Мэтью усмехнулся.
— Долго же до меня доходит! «Клуб разбитых сердец», да? А меня пригласили в качестве козла отпущения — представителя вражеского лагеря? Я должен радоваться, что остался целым и невредимым?
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего. Давай сменим пластинку.
Стефани сделала глоток кофе. Она все еще пребывала в смятении. Ящик Пандоры оказался открытым, и она была
— Шесть лет назад я сказала и сделала много такого, за что мне теперь стыдно. Не знаю, с чего начать.
— Не надо, Стеф. Это в прошлом.
— И все-таки нам нужно поговорить. Если мы собираемся работать вместе, нельзя делать вид, будто ничего не произошло. Я хочу, чтобы ты знал, что я чувствовала и почему так себя вела. В любом случае, я не имела права так говорить о Саманте. Но я была в таком отчаянии…
— Я знаю, Стефани. Это я во всем виноват.
Она горько усмехнулась.
— О, я винила тебя, Мэтью! Ты мне столько наобещал, я построила на этом все свое будущее! А потом ты заявляешь, что нас больше не существует! И ни разу не позвонил, не написал, не ответил на мое письмо. Боже, как я тебя ненавидела!
Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и уставил взгляд в пол.
— Стефани, я не мог иначе. Саманта была между жизнью и смертью, а Кэтлин шпионила за каждым моим шагом. Не стану говорить о своей вине, но беда в том, что перед ними я тоже был виноват. — Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Ты имеешь в виду то письмо, в котором поздравила меня с днем рождения? — Она кивнула. — Наверное, я тогда еще не понимал, как сильно люблю тебя. В моей жизни не было ничего тяжелее нашего разрыва.
— Жалко, что я этого не знала. Мне был так нужен твой ответ — просто чтобы знать: я для тебя что-то значу.
Он взял руку Стефани и переплел ее пальцы со своими.
— Прости.
В глубине ее души шевельнулось давно забытое теплое чувство к нему. Много лет она не позволяла себе вспоминать тот ужас. В конце концов ей удалось — или только показалось, что удалось — заполнить пустоту работой… Она вырвала руку.
— Кто бы послушал. И мы еще смеемся над сентиментальностью Мэриан!
— Ох, только не о Мэриан! — простонал Мэтью и увернулся от шутливой затрещины.
Очарование было нарушено. Им нужно было так много сказать друг другу, но Стефани переключилась на «Исчезновение», и Мэтью не мог не загореться. Они долго перебирали актрис, которые могли бы сыграть Оливию Гастингс, обсуждали, сколько времени займут съемки в Нью-Йорке, когда лучше ехать в Италию и наконец — что все-таки случилось с Оливией? И все это время в их сердцах саднили старые раны, распускались долго подавляемые чувства, поднимались со дна души завихрения, словно ожившие бесенята…
— Ты говорила о новых фактах в деле Оливии…
— Я все ждала, когда ты об этом заговоришь. — Стефани посмотрела на часы. — Приедешь в Лондон — покажу тебе письмо, которое Фрэнк получил год назад.
Мэтью не знал, что делать. Ему так не хотелось отпускать ее!
— Когда
я смогу познакомиться с Фрэнком?— Через пару месяцев слетаем в Нью-Йорк. Твой нынешний фильм будет на стадии озвучивания. — Ей хотелось расспросить его о фильме, говорить о чем угодно, лишь бы подольше не уходить. В то же время она испытывала потребность побыть одной — обдумать услышанное.
— А если возникнут осложнения?
— Что-нибудь придумаем.
Их взгляды встретились.
— Как насчет нас, Стеф? Тоже что-нибудь придумаем?
Она напряглась и севшим голосом ответила:
— Ты сказал: нас больше нет.
— Я ошибся.
— Правда?
— Стефани, ты — единственная…
— Молчи.
— Стефани, ты все равно не сможешь от этого убежать!
— Чего я точно не смогу, так это пережить такое снова. Не торопи меня, Мэтью. Пожалуйста! — и она разрыдалась.
Когда он отпустил ее, она вся дрожала.
— Не смотри так! — взмолилась она.
— Извини. По-другому не умею.
Стефани отвернулась.
— Господи, Мэтью, если бы ты только знал, как я тосковала по твоей улыбке, по…
— По чему еще?
Она его оттолкнула.
— Я не готова, Мэтью. Я… Это был такой шок — увидеть тебя через столько лет и узнать, что…
— Шок? Ты же призналась, что приобрела права на эту постановку, потому что знала: я схвачусь за нее.
— Увы. Все мои планы сводились к тому, чтобы поманить тебя ею — и отнять.
— Месть?
Она наклонила голову.
— Ты отказалась от этого намерения, потому что…
— Потому что мои чувства остались прежними! — выкрикнула она. — Ты это хотел услышать? Так оно и есть. Эта встреча — величайшая ошибка в моей жизни. Ну почему ты на меня действуешь? Я не понимаю, что говорю…
— Не сердись.
Она зашарила ногами по полу в поисках туфель.
— Тебе легко говорить! Ты не страдал, как я. Взял и выложил, что расстался с женой, — и ждешь, что я побегу за тобой, как собачка. Не дождешься!
— Ладно, ладно, — он в шутливом жесте воздел руки к потолку.
— Не смейся. Я и так достаточно унижена. Если нам суждено вместе работать, не стоит больше вспоминать о прошлом. Пусть между нами будут только деловые отношения. Смотри на меня как на продюсера, а я на тебя — как на режиссера. Договорились?
Последнюю фразу она произнесла, уже стоя возле двери. И, не дождавшись ответа, обернулась.
— Договорились?
Он раздраженно дернул себя за упавшую на лоб прядь черных волос.
— Если тебе так легче, я согласен. Чисто деловые отношения.
— Отлично. Позвони, когда приедешь в Лондон. Познакомишься с Бронвен — мы партнеры. По-видимому, тебе захочется взять с собой Вуди и Боба Фэрли?
Мэтью кивнул.
— Что ж, доброй ночи. Если ты сможешь уснуть. — Как раз в это время потолок дрогнул от дикой какофонии звуков.
И она ушла, злясь на него за покладистость. А еще больше — на себя за то, что стала жертвой собственной откровенности.